Александр Кулешов - Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)
— Проиграть? — вытаращил глаза Корунья. Остальное он пропустил мимо ушей. — Как проиграть?!
— В футбол проиграть! Ясно? В футбол! — заорал Тринко, он окончательно вышел из себя. — Слышали, есть такая игра? Футбол называется. Вот в эту игру команда «Рапид» должна проиграть «Лазурии». Ясно? Я вас спрашиваю, ясно?
Некоторое время оба молчали. Потом Тринко заговорил уже спокойно.
— Послушайте, Корунья, мы ведь взрослые люди и кое-что в жизни понимаем. Давайте без эмоций. Вы тренер, я хозяин бара, но прежде всего мы оба бизнесмены. Мы держим тотализатор. Да, да, — он остановил рукой протестующий жест Корунья, — да, да, оба. Просто я ведаю одной стороной этого бизнеса, вы — другой. Но деньги-то зашибаем оба. Так что давайте уж и работать оба. Проигрыш «Рапида» сулит жирный куш. «Лазурия» на сегодня лучшая команда страны, ей не стыдно проиграть. Тем более что практически положения «Рапида» в таблице розыгрыша это не меняет. Был вторым, вторым и остается.
— Да, по как объяснить ребятам, черт возьми?! — воскликнул Корунья. — Вы соображаете, что говорите? Одно дело выигрывать — ладно уж там со счетом, что-нибудь придумаю. Но давать установку на проигрыш...
— Это ваша забота, — отмахнулся Тринко. — Но учтите: не проиграет «Рапид» — скажу, по вашей вине.
— Кому скажете? — насторожился тренер.
— Кому надо, словом, теперь дело за вами.
Расстались холодно. Тринко, бормоча про себя ругательства, вел машину на предельной скорости и чуть не врезался в столб.
А Корунья всю ночь проворочался в постели и заснул лишь под утро.
Он все-таки нашел выход.
На матч с «Лазурией» «Рапид» вышел, к изумлению своих болельщиков, без лучших игроков. У Каспи врач команды, находившийся в рабской зависимости от президента клуба, обнаружил легкий, бестемпературный грипп, которого сам Каспи не замечал, зато заметил врач. Такую звезду надо беречь, так что ни-ни! Одну игру можно пропустить.
Не играл и Лонг. Президент доктор Зан вызвал его к себе на виллу представить очень важным гостям (в интересах клуба, а следовательно, и всей команды). Прием так затянулся, что Лонг уже не успевал па матч, и его пришлось заменить.
Какие-то болезни нашел врач и у вратаря Виктора, он дал ему лекарства. Но после их принятия Виктор почувствовал себя неважно — по-видимому, не принимал организм (такое бывает, объяснил врач, очень редко, но бывает), него заменили совсем молодым. Прежний основной вратарь, поскольку на эту игру не планировался, был срочно откомандирован на базу отдыха.
Произвел Корунья и некоторые другие «экспериментальные» перестановки...
Короче говоря, игра закончилась со счетом 2 : 0 в пользу «Лазурии». Болельщики «Рапида» возмущались, в газетах появились не очень лестные для Корунья комментарии.
Однако, прикидывая в конце недели свои подпольные заработки, и доктор Зан, и тренер Корунья подумали, что слава «Рапида», конечно, великое дело, по на одной славе дома не построить и бриллиантов не купить. А вот на деньги, которые, души их хоть самыми дорогими духами, как известно, все равно не пахнут, все это сделать можно. Так что вывод напрашивается сам собой...
Спортивная жизнь вошла в свою колею.
Однако странное поведение тренера вызвало в команде немало разговоров. Они дошли до Корунья, и он встревожился: в конце концов, небольшое пятно на его репутации — и клуб выгонит его в два счета. Послушных тренеров много, безупречных не очень.
Надо было как-то воздействовать на команду. Олафссон делал все, что полагалось, точно и безупречно, но «общественной атмосферы» создать не мог. Другие тем более.
Каспи был слишком большой фигурой, чтобы его куда-нибудь вовлечь, Виктор — слишком молод — его удавалось легко обмануть. Камнем преткновения оставался Лонг. Восходящая звезда, пользующийся любовью у товарищей и необыкновенной популярностью у болельщиков, Лонг обладал крайне независимым характером.
Насколько он скрупулезно выполнял все спортивные указания тренера, настолько же критически он относился к его указаниям административным. К тому же Лонг отличался сообразительностью.
Повторные указания тренера не забивать мяч, переходить к обороне, изменение состава, как в матче с «Лазурией», и некоторые другие детали вызывали в его голове смутные ассоциации, да и кое-какие слухи начали носиться в воздухе.
Однажды у него состоялись две беседы, абсолютно противоположные по духу и с очень разными людьми, но обе заставившие его задуматься.
Одна с капитаном команды Олафссоном. Само по себе понятие «разговор» применительно к Олафссону выглядело странным. Редко кто слышал от него фразу, содержащую больше двух-трех слов, и тираду, состоящую более чем из двух-трех фраз, но на этот раз он «разболтался».
В перерыве между тренировками они лежали на траве, устремив взгляд в высокое синее небо, по которому неторопливо и настойчиво тянулись куда-то белые облака.
Лонг горячо доказывал, что ничего пет на свете прекрасней, чище, величественней спорта, что спортсмен — счастливый человек, хотя и спортивная дорога не гладкое шоссе, что хватает и здесь своих трудностей, невзгод, даже опасностей...
— Именно, — перебил его в этом месте Олафссон.
Такое было столь необычно, что Лонг поперхнулся на половине слова. Помолчав, он продолжал развивать свою пе очень ясную мысль о том, как это здорово — спорт.
— А потом? — спросил Олафссон.
— Что потом? Потом, когда кончил заниматься, стал стар или еще почему, живи как хочешь, — несколько неуверенно ответил Лонг.
Глубоким знанием жизни он не отличался.
— На что? — спросил Олафссон усмехнувшись.
— Ну как. — Лонг не знал, что ответить, — неужели первоклассный футболист не найдет себе работы? Тренером, преподавателем физкультуры, руководителем в спортивной организации, наконец. А потом кое-что мы все же скапливаем...
— Ты-то много скопил? — Олафссон смотрел с нескрываемой насмешкой.
— Ну я не очень, так еще есть время, мне не завтра из спорта уходить, — ехидно ответил Лонг.
Олафссон пожал плечами.
— Такие, как ты, конечно, не накопят.
— Почему? — спросил Лонг. — Я знаю кто...
— Потому что игрой не заработаешь.
— А чем?
— Сам соображай.
— Что ж мне, на тотализаторе играть?
— Сообразил наконец, — опять усмехнулся Олафссон.
— Ты серьезно? — Лонг даже привстал. — Ты считаешь, что футболист может играть на тотализаторе? А почему бы тогда не на подпольном? Может, вообще ставить на свою команду, а потом подыграть сопернику?
— Сообразил наконец, — повторил Олафссон.
— Да ты понимаешь, что говоришь! — Лонг вскочил на ноги. — Сам-то, небось, так не поступаешь, а мне, значит, советуешь! Хорош!
— Откуда ты знаешь? — теперь Олафссон говорил зло. — Мне год остался, потом на свалку, что, нищим уходить?
Лонг стоял пораженный. Нет, он что-то не понял. Они говорят на разных языках.
— Чего уставился? — сказал Олафссон, поднимаясь в свою очередь. — Серьезный больно, шуток не понимаешь. — И не оборачиваясь пошел к тренировочному полю.
Лонг проводил его взглядом.
На следующее утро он лежал на пляже с Марией. Стоял яркий голубой и золотой воскресный день, какие бывают только на побережье. Море слепило серебристой чешуей, набегало, отбегало, словно играя, солнце грело вовсю. Даже чайки сменили свой обычно грустный призыв на радостный клич.
У «футбольных девушек» был «сеанс загорания», и они ушли на свой укромный пляж, чтобы загорать совершенно обнаженными. Мария тоже сняла с себя купальник и тоже выбрала укромный уголок, но соседствовали там с ней не ее подруги, а Лонг, которого она ничуть не стеснялась. Здесь был тонкий нюанс — она не развлекалась, не отдыхала с милым па пляже, она работала, то был «служебный» загар, и, раз, полагалось загорать обнаженной, она так и делала, независимо от того, лежит рядом с ней Лонг или нет.
Лонга это тоже не особенно смущало. В конце концов, в этом году на побережье большая часть женщин приходила на пляж в одних трусиках, да и те можно было разглядеть лишь в микроскоп.
Кроме того, его мысли были далеки от фривольностей. Он горячо пересказывал подруге свой разговор с Олафссоном.
— Ты представляешь, что мне сказал этот бирюк? Шуток я, видите ли, не понимаю! Ничего себе шуточки! Между прочим, я бы не удивился, если бы он действительно играл па тотализаторе.
— Я тоже, — заметила Мария, — так ведь многие делают.
— Ты имеешь в виду футболистов?
— Конечно, даже из юниорской команды. Я у них сама видела карточки.
— Невероятно, — сказал Лонг. — Я всегда считал, что для футболиста это неэтично.
— Почему? — удивилась на этот раз Мария, она отбросила с лица густые волны золотых волос и уставилась на Лонга. — Скажи, ты бы мог, например, играть на скачках?
— На скачках другое дело, но...
