Вячеслав Жуков - Роман с убийцей
– Какой он красивый, – сказала она.
Приемщик как видно был большим специалистом по золотым украшениям, согласился с ней насчет красоты перстня, но не забыл напомнить о цене:
– Мадам, эта красота дорого стоит. Вряд ли вам она по карману. Может быть, взгляните на что-нибудь попроще, – попытался он отговорить Софью Павловну.
Но ни на что кроме этого перстня она смотреть не захотела, сказав:
– Меня интересует этот перстень.
– Пожалуйста, – сказал приемщик и с неохотой выдвинул из прилавка ящик с золотыми украшениями. Хотя в обязанности его и входило исполнять желание клиентов, но в данном случаи он считал это бесполезным, уверенный, что у старушенции не найдется столько денег.
Достав перстень, протянул его Софье Павловне. Та взяла перстень в руку, поднесла поближе к глазам и едва не расплакалась. Ошибки быть не могло. Это был действительно перстень ее дочери и Софья Павловна нисколько не сомневалась в обратном. Она сама покупала его Жанне, когда лет восемь назад они ездили отдыхать в Прибалтику. В Москве ей никогда не встречались именно такие перстни. Когда покупала его, продавец уверял, что перстень выполнен по индивидуальному заказу. Но по какой-то причине остался не куплен. Стоил он немало, даже тогда. Но видя, что он понравился дочери, Софья Павловна выложила за него едва ли не все их деньги. И потом не разочаровалась. Перстень – загляденье. Ни у кого похожего такого не встречала.
Но главная особенность его в другом. Года два назад троллейбусной дверью Жанне повредило средний палец на левой руке. При открывании дверей, там торчала какая-то железка, которая и зажала палец дочери. Возможно, она бы оторвала Жанне палец совсем, если бы не этот перстень. Его сдавило так, что он сделался элипсообразным, но зато спас сустав на пальце дочери, не дав железке его раздавить. Потом было обращение в больницу. Ведь сустав все-таки оказался поврежденным, распух, долго болел и в конце концов на нем остался хрящевидный нарост. Врачи сказали, что это на всю жизнь. Можно было сделать операцию, но Жанна отказалась. И с перстнем сглупила, не захотела его снять сразу еще там в больнице. А потом уже просто не могла. Сустав не давал.
Но тут же к Софье Павловне пришла мысль, что если это перстень ее дочери, то как он мог попасть сюда в ломбард? Кто и каким образом снял его с пальца ее дочери?
Она едва не расплакалась, рассматривая перстень под ярким светом направленной на него лампы, где каждая, даже самая незначительная казалось бы царапинка, была ей знакома. И теперь она уже нисколько не сомневалась, что это перстень ее Жанны.
– Ее, – тихо, едва слышно прошептала она.
Но у приемщика оказался чуткий слух. Он услышал, спросил:
– Простите, это вы о чем?
Софья Павловна почувствовала себя нехорошо. В груди появился какой-то ком и не давал свободно вздохнуть. Казалось, еще немного, и она задохнется и упадет здесь прямо на пол.
Вернув перстень приемщику и ни слова не говоря, она быстро вышла на улицу, позабыв, зачем вообще приходила сюда.
– Какая-то странная женщина, – глядя как за Софьей Павловной закрылась дверь, произнес приемщик, убирая перстень обратно под стекло.
А Софья Павловна стояла у двери, не зная, что ей делать. Ведь просто так ей перстень не отдадут. Потребуют денег.
Прошла минута, другая. А она все стояла, и тут к ней пришла неожиданная мысль, и Софья Павловна поспешила в телефонную будку, что находилась рядом с ломбардом.
– Надо немедленно позвонить Олесе, – решила она, набирая ее номер и опасаясь, только бы подруга ее дочери была в этот час дома. Надеялась на везение и оно не подвело.
Олеся оказалась дома, и Софья Павловна не в силах сдерживать себя, захлебываясь от слез, как смогла объяснила девушке, где она и что сейчас видела.
Кажется, Олеся не поверила ей и даже спросила:
– Извините, Софья Павловна. А вы не ошибаетесь? Ведь это очень серьезное доказательство… – она не стала договаривать, доказательством чего является перстень. Про раненый сустав она тоже знала, не сомневаясь в том, что разве бы Жанна сама сняла этот перстень с пальца. Скорее всего, у нее его сняли насильственным путем. И хорошо, если с живой…
Олеся велела Софье Павловне никуда не уходить, стоять на месте и пообещала сейчас же приехать.
– Ждите меня, – сказала она напоследок. Но в глубине души у Олеси все-таки сомнения остались. Софья Павловна – человек пожилой да еще крайне взволнована исчезновением дочери. Тут чего хочешь, померещиться может. Может и ошибается, и поднимать шумиху вот так сразу, нельзя. Преждевременно это. Сначала не мешает как следует удостовериться.
Олеся взяла с собой здоровенную лупу. Через нее они вместе с Софьей Павловной разглядят перстень получше. Ведь, прежде чем звонить в милицию, надо как следует посмотреть, чтобы потом не выглядеть дурой.
Софья Павловна ждала Олесю возле ломбарда. И стоило Олесе подъехать, как она подскочила к машине, чуть не угодив под передние колеса. Так боялась, что пока стоит тут, кто-нибудь зайдет и купит перстень ее дочери.
Олеся, пойдем скорее, – сказала она, хотя Олеся и так спешила. Теперь, с ее приездом, Софья Павловна почувствовала себя намного уверенней.
– Я его как только увидела, сразу узнала. Пойдем, ты посмотришь и поймешь, что я еще не выжила из ума, – ухватила она Олесю под руку.
– Да, конечно. Сейчас я посмотрю. Я ведь для этого сюда и приехала, – Олеся открыла дверь, пропуская Софью Павловну войти вперед.
Едва приемщик увидел вошедшую женщину, которая ему показалась довольно странной, он что-то зашептал на ухо парню, сидящему за кассой. И тот сначала уставился на Софью Павловну. Потом на следом вошедшую Олесю. Кажется, Олеся его интересовала больше. Кассир с нее глаз не сводил, в то время как приемщик занял свое место за прилавком. Возбужденное поведение старухи ему было не понятным. И зачем эта девушка с ней. На грабителей они не похожи.
Приемщик попытался определить, почему старуха так странно себя ведет, но ничего нового в голову не пришло кроме мысли, что она сумасшедшая и потому на всякий случай он поставил ногу на то место, где была вмонтирована в пол кнопка вызова милиции. Стоит только чуть надавить на нее, как сигнал тут же поступит на пульт дежурному. Ведь от сумасшедших можно ждать чего угодно. Он с недоумением уставился на старуху, которая подошла к прилавку, ткнула в него пальцем и заплакала.
– Что-то не так? – спросил он, но Софья Павловна ему не смогла ответить. Слезы душили старую женщину. Говорить пришлось Олесе.
Но для начала она посмотрела туда, куда указывала ей Софья Павловна.
– Действительно, похож, – в голосе Олеси слышалось не столько удивления, сколько волнения.
– О чем вы? – приемщик тоже уставился на перстень, не понимая, что происходит. – Слушаю вас, девушка. Вы что-то хотели посмотреть? – спросил он у Олеси, считая ее в отличие от сумасшедшей старухи, вполне вменяемой.
– Да, – кивнула Олеся. И попросила: – Покажите, вот этот перстень.
Приемщик подозрительно глянул на Софью Павловну, покачал головой, молча открыл ящик прилавка и достав перстень, протянул его Олесе.
– Вот. Смотри, – Софья Павловна пыталась вырвать перстень у Олеси из рук, и видя это приемщик затревожился.
– Что происходит?
– Все нормально, – улыбнулась Олеся и достала из своей сумочки лупу, поднесла к перстню. Минуту, другую она смотрела на него, потом воскликнула: – Это действительно Жанкин перстень. Эти царапины… Вот это повреждение. Как он попал к вам? – задала она вопрос оторопевшему приемщику, который стоял и хлопал глазами.
Его смугловатая, круглая мордашка сразу погрустнела.
– Извините, девушка, но я не обязан отвечать на ваш вопрос, – мягко произнес он, только лишь потому, чтобы не обидеть клиентку. – Если хотите приобрести, пожалуйста. А подобной информации я вам предоставить не могу.
Руки у Софьи Павловны затряслись, и она отобрала перстень у Олеси, говоря:
– Вот видишь. Я же тебе сразу сказала, что это перстень Жанны.
Но подержала она перстень в руках совсем недолго. Приемщик буквально вырвал его у нее из рук, и быстро убрал под стекло. – Его круглая сытая физиономия не выражала сожаления и уж тем более желания, помочь. Иногда клиенты разыгрывали тут и не такие трагедии. А это пустяки.
Его поведение разозлило Олесю. На чужом горе наживается, гад. Захотелось врезать по его сытой морде. Но она сдержалась. Более того, постаралась говорить спокойно. Может, так скорей до него дойдет.
– Понимаете, этот перстень – Жанкин. Дочери вот этой женщины, – указала Олеся на Софью Павловну, которая закивала в подтверждение.
– Моей.
Но приемщик только пожал плечами, давая понять, что знать ничего не желает. Он положил обе руки на прилавок, словно прикрыв его тем самым от этих странных в своем поведение женщин.
– Извините, но это меня не касается. Хотите вернуть перстень, уплатите деньги, – сказал он и попытался отвернуться.
