Падаль больше не стреляет - Руслан Болеславович Гулькович
Пустая квартира встретила его обычным беспорядком. Он достал из пакета бутылку водки, хлеб, колбасу, сыр и баночку шпрот. Включил чайник и сел за стол. «Да, вот это я докатился. Колбаса, шпроты и водка – хороший набор алкоголика. Интересно, почему так? Ветров, тебе же не хочется ничего, кроме тишины и водки. Это тебя не настораживает? Ты сейчас сидишь в пустой квартире и собираешься пить. Мало того, тебе хочется выпить. А почему? Да потому что, сука, мне хочется забыть этот день. Этот паршивый день», – размышляя, он налил водки и выпил.
Утро разбудило мелодией сотового телефона. Он с закрытыми глазами принял вызов:
– Слушаю.
– Спасибо, любимый. Ты мне так помог. Ты, наверное, специально прячешься от меня? – раздраженно говорила Вика.
– Что случилось? – он сел на кровати.
– Не прикидывайся, что не знаешь! Ты зачем так поступил?
– Подожди, Вик, что случилось? Я и вправду не знаю, о чем ты?
– Я же просила тебя помочь брату.
– Так мы помогли ему вчера. Он должен был тебе сообщить.
– Сообщить?! Он мне сообщил, что его закрыли в камеру! Это ты называешь помощью?! Я думала, что встретила хорошего, достойного человека. А оказалось, я встретила обычного мента, который ради звездочек на погонах готов сажать ни в чем не повинных людей! Я от тебя такого не ожидала!
– Вик, подожди! Зачем ты так говоришь? Я люблю тебя. Я сейчас узнаю все и позвоню тебе. Здесь какая-то ошибка. Я позвоню, – ответил он и прервал разговор.
Через час он подъехал к управлению. В холле первого этажа на столе его встретила фотография Спицына с черной ленточкой и надписью «Погиб при выполнении служебного долга». Он остановился, посмотрел на четыре гвоздики у фото, сжал сильно зубы и прошел на лестницу.
– Разрешите? – заглянул он в кабинет Николаича.
– Заходи, Никита. Хорошо, что сам приехал, а то думал тебе звонить. Садись.
Ветров сел и посмотрел на начальника, ожидая продолжения.
– Ситуация такая, Никит. Служба собственной безопасности и следственный комитет настаивают на отстранении Семенова от работы. Какие-то нестыковки в показаниях свидетелей, – говорил Николаич и, закуривая сигарету, ходил по кабинету.
– Николай Николаевич, они что, с ума сошли? Они что, еще Эда обвинить в чем-то хотят? Они что, совсем там тупые? – зло спросил Ветров.
– Не горячись. Этим мы Эду не поможем. Самое главное – понять, что не так? Где они нашли нестыковки? Ты и Семенов показания еще не давали. Значит, можно что-то дорисовать. Я боюсь, они на двое суток могут задержать его.
– Да они что, охренели, что ли?! – возмущался Ветров.
– Могут, могут. Эти упыри только и ждут, чтоб кого-то из нас закрыть. Потом кричать будут, что оборотня поймали. Они под пули не лезут, шакалы. Ты вот что, Никит. Съезди к Семенову, забери у него пистолет. И свой и его положи к себе в сейф. Сегодня приедут их изымать. И скажешь ему, чтоб пока находился на больничном и делался очень больным. А я пока все узнаю и с кем надо поговорю, – посмотрел на него Николаич.
– Я понял. Но это же не нормально! Еще нас в чем-то обвинять! Вот суки! Они бы лучше вчера с нами с этими бандосами воевали, а не сейчас себя героями рисовали! Правильно этих осбэшников и прокурорских все нормальные опера ненавидят, – возмущенный он встал из-за стола.
– И передай Эду, что сегодня в одиннадцать похороны участкового. Ну, который с вами тогда был. Если поедет туда, то быстро, чтоб его там не видели особо.
– Понял, Николай Николаевич. Думаю, поедет. Лучше я его отвезу туда и обратно.
– Да, это хорошо будет. Давай, Никита. Смотри только, аккуратно.
– Николай Николаевич, я спросить хотел.
– Да, слушаю.
– Я узнать. Сказали, что свидетеля нашего закрыли в камеру.
– Да, Никит, чтоб ваша работа была ненапрасной, я его закрыл на пару суток. А что прикажешь делать? Кто его охранять будет? Сейчас у нас в камере для него самое безопасное место. Если ты скажешь, что будешь его охранять, то выпустим его.
– А, понял. Хорошо. Я пошел?
– Да, давай, Никит, – отпустил его начальник.
Уже спустя сорок минут он вместе с Семеновым ехал на похороны участкового.
– Значит, говоришь, закрыть хотят? – спросил Семенов.
– Не хотят, а могут. Так Николаич сказал, – поправил Ветров.
– Если Николаич сказал, значит, реально. Что же они накопали?
– Эд, ты не переживай. Если надо что-то подтвердить, то я готов, – сказал Ветров.
– Я знаю, Никит, знаю. Понять бы, что этим сукам не понравилось. Одна надежда на Николаича.
– Да, и Николаич просил сильно не отсвечивать, чтоб как можно меньше народу тебя видело, – посмотрел на него Ветров, когда они подъехали к помещению для прощания.
– Понял. Да я быстро. Попрощаюсь, и все. Ты пойдешь?
– Конечно, – ответил Ветров, и они вышли из машины.
Множество сотрудников полиции в форменной одежде и гражданской заходили и выходили из зала. У входа их встретила девушка и, подойдя к Семенову, спросила:
– Эдик, как же так? – и она со слезами уткнулась ему в грудь.
– Юлька, это ты, что ли? – он слегка отстранился от нее и посмотрел. Потом прижал к себе и погладил по волосам.
– Эдик, Сема. Спасибо, что приехал, – подошла к нему бледная женщина в черном платке и взяла его руку.
Девушка сделала шаг в сторону, и Семенов, слегка наклонившись, обнял женщину.
– Татьяна Павловна, как я мог не прийти? Как вы? Держитесь?
– А что нам остается делать? Вот, дочери рядом.
– Да я и говорю, Юльку не узнал бы. Лет пять не видел, наверное.
– Восемь, – ответила девушка.
– Сема. Ой, ты же, наверное, начальник, а я «Сема». Юра с тобой был когда? – женщина не смогла договорить из-за слез.
– Да, Татьяна Павловна. Мы вместе были. И вот Никита тоже, – Семенов показал на стоящего рядом Ветрова.
– Скажи мне. Что, ничего нельзя было сделать?
– Вы же знаете, Татьяна Павловна, он всегда впереди был. И тогда тоже оставил нас сзади, а сам вперед.
– Да я ему сто раз говорила. Поберегись уже, не молодой.
– Татьяна Павловна, если что, звоните. Я обязательно помогу. Номер запишите.
– Спасибо, Сема. У меня был где-то, – ответила женщина и погладила его по плечу.
– Говори номер, я запишу, – сказала девушка и достала свой телефон.
Семенов назвал свой номер, и она
