Наталья Никольская - Ради острых ощущений. Гремучая смесь
В холл я попала в начале пятого. Оказалось, что мои опасения были напрасны — народу было так много, что в толпе я едва отыскала глазами Михаила. Потом я протолкалась к папе (он стоял наверху, давая указания человеку с видеокамерой) и встала рядом с ним возле квадратной колонны. Отсюда было хорошо видно всю публику, и я старалась не выпускать Михаила из поля зрения, приняв за ориентир малиновый воротник его рубашки.
Первые полчаса все было на редкость нудно. Выступали какие-то иностранцы с плохим русским и заранее выученными шуточками, потом их сменили редакторы журналов, прикинутые гораздо лучше своих западных коллег. Речь шла в основном о тиражах и подписчиках, число которых, несмотря на кризис, отнюдь не убывало, что несказанно радовало аудиторию.
Но самое интересное началось с появлением в холле странного вида девицы в вечернем платье, отороченном по вороту тонкой полоской собольего меха.
— Пришел поручик Ржевский! — радостно проговорил папа. — Ну, сейчас начнется!
— Ты про эту даму? А что начнется-то? — спросила я у Андрея Витальевича.
— Не знаю, что именно, но знаю, что начнется, — азартно рассмеялся Снегирев. — Так, тут нужно быть очень внимательным. Костик, все время держи Марию в кадре, и чтоб камера не прыгала!
— Кто такая Мария?
— Ты разве не знаешь? Ах ну да, вы же не в курсе всех столичных дел, — снисходительно пояснил отец. — Это владелица журнала «Магда», существо на редкость экстравагантное и взбалмошное. Если она где-нибудь появляется, то жди скандала.
И на этот раз Марья из «Магды» оправдала ожидания. Она вела себя на редкость вызывающе — несколько раз прерывала очередного оратора дурацкими замечаниями, так что все сразу поняли, что она изрядно пьяна. Наконец, когда ей предоставили слово, она так неловко прошествовала к подиуму, что, потеряв равновесие, рухнула в фонтан. Публика была в восторге. Марья стояла по пояс в воде и истерически хохотала.
Самое любопытное, что Михаил не отрывал глаз от владелицы «Магды», но при этом его лицо было таким удивленным и испуганным, что я сразу поняла: тут что-то не так!
Не знаю, как это произошло, наверное, тревога Михаила передалась мне, и получилось, что на фоне веселящейся толпы мы вдвоем образовали какое-то поле. В общем, он почувствовал, что кто-то еще среди гостей конференции не склонен веселиться и хохотать над пьяными выходками Марьи из «Магды» — и Михаил, словно ощутив мой взгляд, медленно повернул голову.
Наши глаза встретились, и я поняла, что скрываться уже бесполезно — несмотря на парик и темные очки, Михаил узнал меня. Честно говоря, я была бы даже немного разочарована, если бы он меня не узнал — мне по-прежнему казалось, что близость, которая установилась между нами, — это нечто большее, чем просто секс. И тем горше я переживала ту легкость, с которой Михаил меня обманул, сказав, что едет к родителям.
Теперь наступил момент истины, после которого уже нет смысла притворяться и играть в прятки. Михаил сразу же это понял и, выбравшись из толпы, подошел ко мне. Пока он поднимался на балкон, где располагались группы телевидения, я успела шепнуть папе, что это тот самый человек, из-за которого я так хотела здесь поселиться. Папа одобрительно кивнул, зачем-то с жаром пожал Михаилу руку и даже подмигнул мне на прощанье, когда я с Михаилом скрылась в номере Андрея Витальевича.
Когда дверь затворилась, Михаил подошел к окну и некоторое время стоял ко мне спиной, слегка покачиваясь на каблуках.
— Кто тебя послал следить за мной? — спросил он наконец глухим шепотом.
— А если я тебе скажу, что никто, ты мне не поверишь? — спросила я в свою очередь.
Михаил промолчал.
— Просто я увидела твои билеты до Москвы и обратно, — пояснила я, — и поняла, что ты меня обманываешь. Но не думай, что мной двигала только ревность. Нет-нет, уж чего-чего, а этого чувства во мне сейчас днем с огнем не отыщешь. Все гораздо серьезнее.
— Что ты имеешь в виду? — с тревогой в голосе спросил Михаил.
И тогда я открыла ему все карты. Рассказала и про Зуя, и про клад, и про то, как разочаровалась в нем, когда узнала, что Михаил использует врачебную тайну в личных корыстных целях.
Мой любовник слушал молча, по-прежнему сосредоточенно глядя в окно. Его спина с каждой минутой сутулилась все сильнее, и Михаил изредка подергивал плечами, как будто у него по спине ползли мурашки.
— И чего ты хочешь от меня теперь? — едва слышно спросил Михаил.
— Правды, — серьезно ответила я. — Всей правды, и немедленно. Я не обещаю тебе, что наши отношения снова станут прежними, но если ты хочешь сохранить в моих глазах хоть какое-то приличие, то изволь мне немедленно все рассказать. Иначе…
— Можешь не продолжать, — устало сказал Михаил, — угрожать мне не надо. Я и так — пуганая ворона, которая куста боится.
— И кто же умудрился тебя так напугать? — поинтересовалась я.
— Ты ее видела, — коротко ответил Михаил. — Я имею в виду Марию.
— Издательницу «Магды»? — удивилась я. — Эту пьянчужку в бриллиантах?
— Ты ничего не понимаешь, — произнес Михаил, закрыв лицо руками, — дело в том, что это вовсе не Мария.
— Подожди, — наморщила я лоб, — теперь я действительно ничего не понимаю. При чем тут Мария? Какие у тебя дела с «Магдой»?
— Сейчас я тебе все расскажу, — пообещал Михаил, — теперь у меня нет другого выхода. Но если бы ты знала, как мне хотелось бы похоронить всю эту историю! Да видно — не судьба!
И действительно, то, что я услышала, было настолько невероятным, настолько отвратительным, что я даже сначала не хотела верить услышанному.
«Может быть, Михаил все это выдумал? — лелеяла я слабую надежду. — Ведь мужчины подчас способны нагородить все, что угодно, выставить себя в самом неприглядном свете, лишь бы только отвести внимание своей партнерши от самой банальной интрижки!»
Но я напрасно надеялась. Все детали его рассказа, как в головоломке, сходились в одну картину — и она была ужасной!
Оказывается, Михаил не сразу выбрал специальность врача-психотерапевта. Его московская юность была очень бурной, и однажды двадцатилетний Миша оказался по уши в долгах. Делать было нечего, и пришлось согласиться на работу, о которой он теперь вспоминал с отвращением — Михаил стал «мальчиком по вызову».
В его обязанности входило обслуживать богатых клиенток за сто долларов в час. Возраст, красота и требования заказчиц в расчет не принимались, и Михаилу приходилось неоднократно переступать через себя, чтобы оправдать вложенные в него хозяином деньги.
— Одной из моих клиенток была Мария, — рассказывал мне Михаил. Теперь он сидел в кресле напротив меня и говорил все эти ужасные вещи, не отрываясь глядя в стену перед собой; он старался не встречаться со мною глазами. — Она рекомендовала меня своим знакомым, и одна из них мне помогла — устроила меня в институт.
К тому времени Михаил уже поднакопил денег, которых хватило не только на то, чтобы расплатиться с хозяином, но и начать новую жизнь. Он выучился и уехал в провинцию — подальше от столицы, от бывших спонсоров и клиентуры. Казалось бы, все устроилось. Ан нет — прошлое снова дало о себе знать.
В один прекрасный день Михаилу позвонила Мария. Как она разыскала его телефон — остается загадкой, рекламу в столичные издания Михаил не давал, предпочитая тихо работать в областном центре в Поволжье, не привлекая внимания к своей особе.
Мария пригрозила ему тем, что даст знать пациентам Михаила о его прошлом. А ведь дела у него сейчас шли очень хорошо, и всплыви наружу его прошлое — прощай, клиентура! Да и о смене места жительства придется подумать. Кто станет с ним иметь дело после того, как узнает правду о своем психотерапевте?
«А я-то радовалась — какой галантный в обращении, какой техничный в постели», — горько подумала я, глядя на сосредоточенное лицо Михаила.
Михаил встретился с Марией, и они договорились, что он поставляет в течение года информацию о своих пациентах, и потом Мария отпускает его.
— Подожди, так речь идет о шантаже? — презрительно сморщилась я. — Ты выдавал тайны своих больных этой бабенке? Ничего себе, клятва Гиппократа! Но каким образом тебе вообще до сих пор удавалось держаться на плаву? Ведь тебя так легко было бы вычислить!
— Меня это не касалось, — ответил Михаил. — Мария обещала поставить дело так, чтобы подозрение на меня не падало. Знаешь, когда известно, чем поддеть человека, то к этой информации всегда можно подобраться с другой стороны. А агентов у нее предостаточно.
— Воротниковы — тоже на твоей совести? — спросила я, поймав-таки его взгляд. Михаил беспомощно смотрел в мои глаза, но взгляда не отводил. Наконец он моргнул несколько раз и, откашлявшись, произнес:
— Да. Но если бы муж не нашел письмо, Светлана так и продолжала бы платить Марии за молчание. Можно считать, что произошел прокол…
