Картер Браун - Бичеватель
— Какую встречу, Тео? — небрежно спросил я.
— Если знаешь, незачем говорить, верно? — Он почти улыбнулся глупой самодовольной улыбкой. — А если нет, предпочитаю сохранить все как есть.
Возможно, если выдам немного информации, мне ответят взаимностью, с надеждой подумал я и хлебнул еще бурбона, чтобы прополоскать горло. Но, судя по поведению Олтмена, мне будет трудно ввернуть даже словечко.
— Кстати, в тот день тебе звонила не Арлен Доннер, — сказал я как можно добродушнее.
— А кто? — удивился Олтмен.
— Секретарша Джорджа Блума. Она, по существу, еще ребенок, но Джордж ей доверяет.
— Еще одна постельная подружка-малолетка! — презрительно заметил Тео.
— Вот именно, — кивнул я. — Ей взбрело в голову, что наша встреча в доме Флер поможет узнать, что в тот вечер случилось с Флер на скале и почему.
Все вроде бы шло прекрасно, но затем я наткнулся на нескрываемую враждебность в его взгляде.
— По-твоему, я идиот? — зарычал Олтмен. — Так я и поверил, что какая-то девчонка придумала все это своей хорошенькой головкой! Она звонила не иначе как по приказу Джорджа Блума! Выкладывай, почему Блуму так важно свести нас!
Я беспомощно пожал плечами.
— Ты знаком с парнем по имени Терри Вуд?
— Нет.
— Он — свободный фотограф и той ночью прятался на скале, фотографируя Флер, когда ее вытянули наверх.
— Я этого не знал. — Олтмен насторожился, опасаясь подвоха. — А почему ты о нем спрашиваешь?
— Так, просто поинтересовался, — сказал я. — Может, все-таки пропустишь стаканчик, Тео?
— Нет! — Несколько секунд он напряженно о чем-то думал. — И долго этот фотограф просидел там, прежде чем нашли Флер?
— Не знаю, — устало ответил я. — Кажется, его никто не догадался спросить об этом.
— А что стало с фотографией?
— Негатив купил Джордж Блум за двести долларов.
— Плата за фотографию? — Голос режиссера опять сорвался на визг, и я ждал, что в любой миг вместе с ним сорвется мой рассудок. — Ага, значит, западня была расставлена, но не сработала!
— Тео! — простонал я. — Мне все еще непонятно, о чем идет речь. Ты меня так запутал, что я ничего не соображаю! Поэтому, будь другом, вставай с кресла и проваливай. Не уйдешь сам, выброшу тебя вместе с пистолетом!
Раздался звонок в дверь, и на меня одновременно обрушились все мои болячки. Олтмен бросил на меня тяжелый взгляд, затем быстро кивнул, очевидно одобряя собственное решение.
— Я не спешу, Рик, — тихо повторил он. — Я же сказал, что готов прождать хоть всю ночь. Подожду и пока ты встретишь посетителя.
Меня вызывал в холл непрерывный трезвон: кто-то жал большим пальцем на кнопку дверного звонка. И я решил, что говорить с Олтменом бесполезно. Лучше вернусь в Малибу и проведу ночь в доме Флер Фалез. Если доживу, конечно.
Монахана я уже видел и теперь по описанию отца узнал Майкла Линдермана. Высокий, с непослушной копной рыжих волос, падающей на лоб. Лицо злое, рот кривится в постоянной презрительной усмешке, а тревожно пустой взгляд ускользающих серых глаз словно говорит о том, что ничто на земле не заслуживает внимания, включая и их владельца.
— Вы — Холман? — Голос высокого посетителя звучал отрывисто и высокомерно.
— Да, — сказал я.
— Меня зовут Майкл Линдерман. — Он мотнул головой на маленького чернявого парня рядом. — С Шоном вы уже встречались, правильно?
— Верно, — вежливо кивнул я.
— У вас не такой уж крутой вид, Холман. — Майкл глумливо рассмеялся. — Во всяком случае, для наемного убийцы.
— Возможно, он бывает крут, только имея на руках все козыри, как вчера вечером, — зло бросил Монахан.
Да уж, а ты настоящий храбрец, когда избиваешь до смерти бедного маленького фотографа в очках, подумалось мне.
— Проверим? — усмехнулся тем временем Майкл Линдерман. — Впустите нас, Холман? Или придется пройти по вашему лицу?
— Жду, пока вы кончите ломать комедию, — извинился я. — Похоже, в ее подготовку вложено немало усилий, и прерывать спектакль было бы невежливо.
Они вошли в холл. Линдерман хлопнул входной дверью с такой силой, что она чуть не сорвалась с петель. Оба остановились.
— Старик пытался использовать вас как угрозу против меня, — тихо сказал Майкл Линдерман. — Он жаждет моей смерти, и как можно скорее. После всего, что я ему причинил, понятное желание. На его месте я чувствовал бы, наверное, то же самое; но это все наши семейные распри. Вы же другое дело, Холман, вы делали это за деньги.
— Что? — переспросил я.
— Делали грязную работу. Например, убили Терри Вуда, потому что старику потребовалось убрать его с дороги, а мокруху пришить мне.
Вот опять, с тревогой отметила частичка моего сознания. Та же манера, что вчера у Монахана. Даже не любительство, а старомодное представление о крутизне и устаревшие клише, заимствованные из диалогов ночных фильмов по телевидению.
— Неправда, — отрицал я. — Но вы ведь все равно не поверите.
Монахан нетерпеливо хохотнул.
— Можно тут стоять до скончания века, слушая это дерьмо, Майкл!
— Тогда пойдем в гостиную и выпьем? — предложил я.
Линдерман неуверенно нахмурился.
— Без шуток, Холман. Нам нужен только предлог!
— Какие уж тут шутки, — устало сказал я. — Вам уже все ясно. Но может, я сумею убедить вас в обратном. Не совсем уверен, но постараюсь.
— За кого ты нас принимаешь? — выкрикнул Монахан. — По-твоему, мы идиоты?
— Убеди меня, что ты лично — нет! — огрызнулся я. — Скажи-ка, что я хотел и узнал от тебя.
— Имя Терри Вуда и его адрес.
— Зачем?
— Чтобы найти его и убить, вот зачем!
— Как вы узнали о смерти Вуда?
— Ну-ну! — нетерпеливо прорычал Линдерман. — Прочли в утренней газете.
— Должно быть, прозевали строку, где сказано, что, когда его нашли, он был мертв уже тридцать шесть часов?
Наступила длинная неловкая пауза, затем Монахан снова вскинулся:
— Это еще не доказывает, что ты его не убивал, Холман.
— Да, конечно, — презрительно заметил я. — Я убил его, а через пару дней решил выбить его имя и адрес из тебя и при этом не забыл назваться своим настоящим именем. — С беспечным видом я обратился к Линдерману: — Может, все-таки зайдем и выпьем?
Может, я и убедил Монахана, но по выражению лица Линдермана понял — нужно расстараться куда больше, чтобы заронить в него даже тень сомнения. Внезапно я почувствовал, что катастрофически старею, просто стоя рядом с этими парнями.
— Ладно, — буркнул Линдерман. — Но, как я предупредил, без шуток.
Когда мы вошли в гостиную, Монахан вскрикнул, схватил с крышки бара пустой пистолет и с ликующей ухмылкой оглянулся на меня.
— Потерял бдительность, Холман! Или рассчитывал успеть первым? — Он взглянул на пистолет, и его глаза расширились. — Это… это мой!
— Из него ты вчера прострелил картину, — кивнул я.
— Дай сюда, — коротко сказал Майкл.
— Он же мой, — возразил Монахан.
— Говорю, отдай! — В голосе Линдермана звучала ярость.
Лицо коротышки потемнело, однако в конце концов он нехотя протянул пистолет другу рукояткой вперед. Линдерман выхватил оружие из руки Монахана и спрятал в карман пиджака.
— Не собираешься представить меня своим друзьям, Рик? — вежливо спросил Тео Олтмен.
Друзья молча уставились на него, и через несколько секунд их пристальное разглядывание привело режиссера в замешательство. Тео заерзал в кресле, потом решил, что, возможно, будет лучше, если он встанет.
— Олтмен! — Слово прогремело как выстрел, потому что Линдерман почти выплюнул его.
— Неудобно как-то получается, — мягко сказал Тео. — Мы разве знакомы?
— Майкл! — Глаза Монахана вспыхнули. — Ты ошибался! Настоящий расклад в этой комнате, оба вместе, сразу, как на тарелочке! — Он почти истерически расхохотался.
— Заткнись! — Линдерман не сводил глаз с Олтмена с того самого момента, как его увидел. — Майкл Линдерман. Это мой друг, Шон Монахан.
— Рад, что мы наконец вернулись к началу, — едко заметил Тео. — Но разве мы уже встречались?
— Недооцениваете свою известность, — иронично произнес Линдерман. — Кто не знает блестящего кинорежиссера Тео Олтмена? Самого Бичевателя! Еще на пороге я услышал свист бича!
— Мы сто раз снимали эту сцену, и ты сто раз играл неправильно, так что будем снимать еще сто раз, пока не сыграешь, как надо! — дико захихикал Монахан.
Тео разглядывал их с озадаченным выражением лица. Я посочувствовал ему: он видел, что над ним смеются, но не понимал почему.
— Что будете пить? — спросил я, идя к стойке бара.
— Шотландское, — сказал Линдерман. — Оба. Мистеру Олтмену — мартини, восемь к одному, с привкусом лимона.
— Мистер Олтмен скрупулезен во всем, от спиртного до секса, — подавился смехом Монахан. — Человек, который заставляет жену полчаса мыться, прежде чем пустит в свою постель, поистине скрупулезен, правильно?
