Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова
В такт шагам звякнул на пальце брелок с ключами — новенькая «Нива», так же как и полностью оплаченная степаненковской фирмой квартира, полагалась ему теперь по штату. Единственная потеря — пришлось отвыкать от сытных домашних завтраков, так все — на скорую руку, из заграничных концентратов… Игорь в очередной раз с теплой грустью вспомнил добрую и хозяйственную Елену Викторовну — она до сих пор уверена, что попала на фантастически выгодную и престижную должность администратора на флагмане отечественного пассажирского флота «Наташа Ростова» благодаря счастливому стечению обстоятельств. Что ж — спасибо Мастеру. Судя по всему, экипаж пробудет во фрахте еще месяцев семь — и одинокая мама залатает прорехи в бюджете, прикупит что-нибудь сыну-воину. Да и просто — мир посмотрит.
Чистяков еще раз прокрутил в мозгу текст очередной информации: Виноградов — «хозяин» — не любил расплывчатых формулировок, а от корявых грамматических оборотов раздражался и скучнел. Надо будет тормознуть у какого-нибудь телефона-автомата — после того как, следуя инструкциям Владимира Александровича, Игорь обнаружил под корпусом рижского телефонного аппарата на своей служебной жилплощади крохотный «жучок», они избегали пользоваться этой линией связи. Легенда на случай подобной немотивированной остановки, разумеется, имелась.
С некоторых пор Игорь стал очень скрупулезно относиться к мерам конспирации — рыдания псковских родственников над гробом Тани Гришиной, царствие ей небесное, а еще более — суровые и безумно дорогие похороны Строганова произвели на него впечатление.
— Идет война, — сказал ему тогда Виноградов. — Мы не трогаем только семьи. Обоюдно… Остальное все можно.
— Беспредел?
— Нет. У англичан есть понятие — «фэйр плэй». Честная игра. Иначе сожрешь сам себя…
— Ладно, — поморщился Чистяков, отгоняя навязчивое. — Так получилось. Никто не виноват. Те два покойника — мы их тоже когда-нибудь вставим в счет.
…Ключ не без труда повернулся в замерзшем замке. Открыв дверцу, Игорь уже собрался было включить зажигание, как услышал за спиной скрип снега.
— Чистяков? Игорь Алексеевич?
— Да. Чем могу слу…
Две пары мощных рук оторвали его от земли, выкручивая суставы, опрокинули животом на капот. Удар кованым мыском ботинка раскинул ноги — много шире плеч.
— Оперативно-розыскное бюро! — Выгнув шею, Чистяков разглядел мелкое золото герба на красных корочках.
Сноровисто ощупав, зачем-то вытащили бумажник и ручку-«паркер» — Игоря защелкнули в новенькие блестящие наручники.
— Поедешь с нами.
— Зачем это? А-а-ах! — Удар сзади между ног, в пах был неожиданным и болезненным.
— Еще объяснить?
— Нет.
Чистякова, откинув переднее сиденье, впихнули назад, стиснув между двумя хмурыми здоровяками — их злобные рожи Игорь видел впервые. На сиденье рядом с водителем уселся тот, кто только что высвечивал ксивой — средних лет мужичок с типично ментовским невыразительным лицом. Он, видимо, был за старшего.
Чуть погодя, за руль размашисто плюхнулся старый знакомый Чистякова — сержант-омоновец, встреченный им в день первого появления на Морском вокзале.
— А ты как здесь, Кулаков? — Игорь знал милиционера не только по фамилии, пару раз ему в качестве бригадира приходилось разводить с ним неприятные истории, то и дело приключавшиеся с недисциплинированными проститутками или зарвавшимися мажорами. Сегодня Кулаков был не в омоновской форме, а в допотопной шинели и новенькой, ненадеванной ушанке.
— Заткнись, — процедил старший, а сидящий справа лениво пихнул Чистякова кулаком в бок. Кулаков не обернулся. — Поехали!
— Сразу в Управление? — плавно трогая машину с места, спросил сержант.
Старший неуверенно повел плечами:
— В Управление? Нет, пожалуй. Там сейчас дым коромыслом.
— Богатый улов, богатый! — радостно рассмеялся левый сосед Чистякова. — Давно такого не было, товарищ майор.
— Поехали в пикет, — решился наконец офицер. — Там посмотрим…
На некоторое время все замолчали.
— Думай, Чистяков, думай! — обернувшись назад, внезапно произнес майор.
— О чем? — как мог вежливо поинтересовался Игорь. Говорить стало немного легче — боль от удара внизу живота постепенно гасла, все реже давая о себе знать на дорожных выбоинах. Беспокоило, правда, вывернутое плечо.
— Думай, свинья. Сейчас думай. Потом уже поздно будет.
— У меня всего — тысяч пять налички. Ну валюты немного. — Чистякову показалось, что он понял, куда клонят менты. — Если надо — еще достану.
Но прозвучало это как-то неуверенно — все знают, что такие разговоры ведутся один на один. Или эта команда так лихо сработалась?
— Козел! — подтвердил сомнения Игоря сидевший рядом с ним. — Мы это все у тебя и так выметем. Не о том думаешь.
«Нива» тормознула у старинного, времен Достоевского, бурого здания в трех кварталах от Управления. Первым вышел майор, отпер облупившуюся дверь под старинной световой табличкой: «Опорный пункт охраны порядка ДНД». Чистякова втолкнули в помещение и поставили лицом к стене, потом в топорный транспарант-график, рассказывающий о текущих трудовых успехах старшего участкового майора милиции Шестакова. Кулаков, по всей видимости, остался в машине.
— Садись. — Старший уже по-хозяйски расположился за столом у окна. Достал из ящика бумагу, ручку.
Крепыши опрокинули задержанного на стул. Один из них встал сзади, другой пристроился на подоконнике.
— Надумал чего-нибудь?
— Пока нет, вроде.
— Тебе виднее… Смотри, за отказ от дачи показаний… Дай-ка Кодекс, я тебе зачитаю, чтоб не было сомнений. — Сыщик махнул рукой в сторону полупустой книжной полки, висевшей на стене со стороны Чистякова.
Игорь встал со стула, протянул скованные руки к затрепанной книжке — полка была приколочена по-дурному высоко… Короткий удар по беззащитной, прикрытой только тонким слоем напрягшихся мышц печени вышвырнул его из реальности.
— Не больно? — участливо спросил майор через некоторое время.
Чистяков молча пытался встать с пола. Тот, кто сидел на подоконнике, приблизился и, повинуясь приказу старшего, взял со стола грязноватый газетный сверточек. Медленно пронес его перед лицом Чистякова, причем из мелких прорех на паркет просыпалась серая сухая масса, затем так же медленно втиснул пакет в задний карман брюк задержанного.
— Контролька, — зачем-то пояснил он. — Натуральная анаша. Понятых звать?!!
— Не суетись. Вообще — выйдите-ка на пару минут. — И, когда офицер и задержанный остались вдвоем, продолжил: — Слушай, Игорь… Дела твои — хреновые. По инструкции при таких вот приключениях ты должен сразу же требовать, чтобы тебя связали по телефону с хозяином. А я обязан это сделать. Обязан, но… не очень, мне свой интерес соблюсти надо. Давай договоримся так: ты даешь расклад по Мастеру и его команде, разумеется неофициально, подпишешься своим псевдонимом. А я пока звоню твоему шефу — он приедет, заберет бумагу и подошьет в дело. Как он со мной рассчитываться будет — наши вопросы. Лады? Давай телефон — кого спросить?
«Х…ня какая-то, — подумал Игорь. — Виноградов что-то такое говорил по этому поводу, но…»
Чистяков поднес к лицу набухшие от «браслетов» кисти рук, ткнулся в них закрытыми глазами.
— Эй, что случилось? — встревоженно спросил офицер, но его прервал звякнувший телефон. — Слушаю, майор Шестаков… Занят… Помню — прибуду… Я сам перезвоню позже. До свидания.
Ох ты! Майор Шестаков — старший участковый… А при чем тут тогда бюро? И сержант Кулаков — транспортник?
— С бору по сосенке… — прошептал неслышно Чистяков. До него наконец дошло.
— Не понял, — переспросил Шестаков. Он только что повесил трубку.
— Знаете, меня на зоне опер так же вербовал… А я его даже там послал. Понял? Вы — суки беспредельные. Не стучал — и стучать не буду…
— Я, может, чего не объяснил? Мы ж тебя, козла, сначала еще отфигачим, потом оформим — за нападение на милиционеров и за наркотики… Отпустим — до лагеря не доедешь.
Чистяков внезапно, беспощадным зековским ударом вбил голову в переносицу участкового — через стол, опрокидывая телефон и пепельницу, метнулся к окну — окно было забрано решетками только снаружи, с размаху вдребезги разнес стекло:
— Люди! Помогите!..
Без сознания он пробыл всего несколько минут.
— Да ерунда — пьяный бузит, — успокаивал прохожих бодрый голос Кулакова. — А что делать — служба такая! Спасибо, гражданочка, стараемся.
Милицейская форма и суровый вид сержанта, видимо, внушали уважение — излишнего любопытства никто не проявлял.
Один из крепышей вытирал смоченным платком окровавленное лицо Шестакова:
— Видимо, нос сломан.
