Александр Войнов - Мне нравится все то, что принадлежит другим
- Нет нам больше фарта в этом деле. Пора разбегаться по мастям, по областям.
Через полгода Левша работал в «обмене валют» швейцаром и охранником одновременно. Открывал двери с черного хода и запускал внутрь клиентуру. Посетителям он почему-то не очень нравился, они подсознательно чувствовали в нем чужака и старались его не замечать или посматривали свысока. Левшу меньше всего интересовало их мнение о его персоне и должности. Когда пахнущие дорогим одеколоном, наглаженные, жизнерадостные толстяки на правах старых знакомых при встрече панибратски улыбались и протягивали руку, Левша жал потные ладони и улыбался в ответ. Здесь было не до самолюбия. Главное, находиться рядом с денежным потоком, а там течение само поднесет все необходимое. Нужно только набраться выдержки и терпеливо ждать.
В тот вечер через приоткрытую дверь Левша наблюдал, как кассир «прокручивал» всю имеющуюся в кассе наличность. По обе стороны счетной машинки высились стопки банкнот, но он продолжал нагибаться к открытому сейфу и доставать новые пачки долларов, евро и отечественной валюты. Из-за груды банкнот на свет Божий выглядывал вспотевший от напряжения кассир и улыбался сидевшей напротив посетительнице. Кассир шел на маленькую хитрость. Он уже давно «сбил» кассу и крутил деньги по второму кругу. Создавалось впечатление, что деньгам не будет конца. Это была демонстрация финансового могущества. В кресле для клиентов сидела пышногрудая блондинка, затянутая в короткую кожаную куртку и облегающие лосины в ромбик, придающие ей удивительное сходство с курочкой Рябой. Поздняя посетительница торговала парфюмерией на соседнем рынке, и почти ежедневно захаживала к кассиру в конце рабочего дня.
Из-за шума счетной машинки Левша не слышал, о чем толковала эта парочка. Но, судя по выражению лица, курочка Ряба имела виды на кассира. И тот отвечал ей взаимностью.
«Ловко устроился, прохвост», - подумал о кассире Левша. На таком фоне самый неказистый мужичек покажется красавцем.
Кассир выключил счетную машинку, закрыл на два оборота сейф и собирался проводить курочку Рябу до двери.
- Ой, у меня шнурок развязался, - заметила парфюмерша. Поставив ногу на порожек и, нагнувшись, она стала поправлять обувь. Отставший на полшага кассир с интересом смотрел на открывшийся ему, далеко не последний аргумент курочки Рябы.
Левша посмотрел в глазок, неспешно отодвинул засов и впустил запоздалого клиента. Это был хорошо откормленный, розовощекий, слегка женоподобный джентльмен, юрист по профессии. На швейцара он посмотрел свысока, потому, как занимал важный пост при мэре города, чем очень гордился. Он долго и убежденно спорил с кассиром о курсе обмена, незаконно используя при этом свое профессиональное красноречие.
Выпуская постоянного клиента, Левша замешкался у двери, чем вызвал недовольство юриста.
- Вы не на своем месте, - сделал он замечание швейцару. – В вашем возрасте нужна работа побезопасней.
- Самая опасная профессия у банщика в Ереванских банях, - усмехнулся швейцар, - все остальное дорожная пыль.
Но, так или иначе, адвокатишка был прав. Эта работа была ему не по нутру, и пора было заняться чем-то другим.
Когда Левша все таки встретил черноглазую красавицу Мону -Лизу Джокондо, у неё отсутствовали два передних зуба, в улыбке не было ничего загадочного и только мушка на щеке оставалась прежней. Растолстевшая карманная воровка торговала пивом в привокзальном буфете, и клиенты постоянно жаловались на недолив.
«Лучше бы я ее так и не встретил, - подумал Левша, покидая пивной бар. - Оставалась хотя бы иллюзия. А иллюзия дарит надежду».
Часть вторая
И прости нам грехи наши...
Каким шальным ветром и как прибило к ним Стефа – тощего, безликого очкарика лет за тридцать, смахивающего на странствующего музыканта - шарманщика, у которого от тяжелой шарманки перекосило плечо, Левша затруднялся и припомнить. Личность это была неприметная, и было неудивительно, что он вначале не обратил на Стефана внимания.
По вечерам, на углу двух улиц, у привокзальной «Магистрали», в кафе «Экспресс», где ближе к вечеру собирались наперсточники, лотерейщики, подкидчики с переворотчиками и прочая шершавая аферистическая публика, Стеф скупал «рыжье». Обручалки, перстни, сережки и цепочки были желанной добычей аферистов и, ввиду не совсем благовидного происхождения, продавались ниже реальной стоимости. Золото Стеф взвешивал на маленьких весах с дужкой, на которых охотники отмеряют дробь. Подозрительный карманник Венька Шуфутинский, продавая ему, попавшиеся в краденом кошельке, золотые коронки, засомневался в их точности, но клиенты Стефа на это не обратили внимания. Скупщику было не по нутру замечание слишком внимательного щипача, но он ни как на него не отреагировал. Подняв вверх правое плечо, Стеф плотнее закутался в серое твидовое пальто, цветастым носовым платком протер очки и подальше спрятал перетянутое резинкой тугое портмоне. Левша часто наблюдал за новоявленным скупщиком и по старой лагерной привычке пытался, анализируя, отнести его к той или иной группе или категории проходимцев. Делалось это очень просто. Он мысленно перебирал в памяти бесчисленное множество самых характерных типажей, с которыми приходилось сталкиваться, и, проводя параллель, примерял к ним объемный портрет Стефа. Учитывалось не только внешнее сходство, но и мимика, одежда, характерные движения и другие мелочи, на которые чаще всего никто не обращает внимания. На удивление, многократно проверенный способ давал сбой. На Стефа так и не нашлось подходящего лекала.
В тот вечер дела у Стефа шли не очень успешно, и фарт был явно не на его стороне. Шел дождь со снегом, погода для аферистов была не летная, и за все время он принял только два кольца, из которых одно оказалось низкопробным, а второе, бочонок граммов на десять, было и вовсе сомнительной пробы. Стеф потер его ляписом, с сомнением покрутил в руках, но все-таки взял, соблазнившись низкой ценой. «Если не золото, толкану кому-нибудь в Высокополье»,- подумал он.
Левша играл в волжский рамс с Шуфутинским за соседним столом и, поглядывая, время от времени, в сторону скупщика, наблюдал за манипуляциями Стефа. Как обычно, Венька вел себя в игре безобразно. Пока ему не везло, он сидел тихо, как мышь. Но как только ему пошла карта, старый жид заважничал, стал говорить прибаутками, а получив в прикупе двух черных вальтов и козырного туза в придачу, и вовсе ошалел от счастья. Отложив карты, щипач встал из-за стола, сделал поклон немногочисленной аудитории, послал воздушный поцелуй грудастой барменше и, поглядывая на Стефа, запел низким сипловатым баритоном:
«Не ходи на той конец,
Не водись с ворамы,
Рыжих не скупай колец
Скують кандаламы»
Карманник запустил обе руки под мышки и, сделав несколько телодвижений из «Хаванагивы», неожиданно побелев лицом, схватился за сердце и, цепляясь за Стефа, стал медленно оседать на пол. Скупщик от неожиданности шарахнулся в сторону, но движимый человеколюбием, бросился к умиравшему.
- Дышать печет. Воздуху не хватает, – чуть слышно прохрипел Венька, закатывая выпуклые глаза.
Не раздумывая, Стеф подхватил старого еврейского прохвоста под белые руки и повел к окну. Несколько глотков пропитанного автомобильными выхлопами свежего воздуха моментально вернули Вениамину прежнее хорошее самочувствие. Он освободился от не прошеной опеки Стефа, не доиграв партию, рассчитался с Левшой и жизнерадостно заторопился к выходу.
Моментально оценив ситуацию, Левша догнал его только в подземном переходе.
- Он скупает для меня. Придется сделать возврат, – шепотом соврал он на ухо карманнику, нащупывая в его рукаве толстое портмоне Стефа, с которого Венька уже успел сорвать резинку.
Когда Левша возвратил скупщику его казну и отказался от вознаграждения, Стеф накрыл стол, и они просидели в соседнем ресторане до утра.
При всем богатстве своего воображения, Левша никогда не смог бы и предположить, кем был его новый знакомый. Оказалось, что Стеф, он же Штефан Радзивилл, потомок древнего шляхетского рода, был художником-реставратором, специализирующимся на реставрации и росписи церквей. Родом он был из под Львова, но дома жил редко. Художник путешествовал по монастырям, изредка перебиваясь случайным заработком. В прошлом году ему улыбнулась удача. В старом глухом селе Высокополье он подрядился сделать ремонт в маленькой церкви, которую вернула себе епархия. Заказчики, в целях экономии, дали художнику двоих монахов на подмогу и за год работа была почти закончена. Все это время Стеф снимал комнату в доме по cоседству с Храмом, а мастерской ему служил старый, заброшенный флигель, стоявший в углу двора. Жилось художнику ладно и спокойно, пока к его квартирной хозяйке не вернулась из города, окончив медицинское училище, дочка Альбина, по прозвищу Карамель. При всей своей незавидной наружности, шляхтич имел душу глубоко романтическую, а так как он уже получил большую часть гонорара за реставрацию церкви и, вдобавок, женихов в селе было не так уж и много, то Стеф, недолго думая, покорил сердце красавицы Карамели. И дело шло к законному браку. Но, как часто бывает в подобных жизненных ситуациях, в ход событий вмешался казенный король. Альбина устроилась медсестрой в сельскую больницу и, не теряя времени на раздумья, закрутила роман с черноусым красавцем главврачом. Несостоявшийся жених не находил себе места. Он день и ночь напролет думал, как вернуть ускользающее счастье. И тут в его разгоряченную шляхетную голову пришла единственно правильная мысль. Он решил взять красавицу Карамель кушом. Но для этого надо было стать очень богатым человеком. Начальный капитал влюбчивый реставратор решил заработать на скупке краденого золота, а вырученные деньги умножить, прокрутив операцию с редкостными почтовыми марками, переправив их контрабандой в Польшу.
