Наталья Александрова - Украденное воскресенье

Я села на край дивана, погладила его по щеке и прикоснулась губами к его лбу, причем вовсе не собиралась этого делать, оно как‑то само получилось. Он протянул руку и погладил меня по волосам.

— Не уходи, — прошептал он.

Во мгновение ока я одним прыжком оказалась у дверей.

— Мне надо на работу, я уже опаздываю.

— Ну как знаешь.

***

— Как знаешь, — повторил он, когда за ней захлопнулась дверь.

Морщась, он поднялся, собрал постель, потом отдохнул немного, приподнял спинку дивана и оставил его в полуразложенном состоянии. Потом он встал на колени и сунул руку между боковой стенкой и подушками. Диван был старый, и только он знал, что иногда некоторые мелкие предметы случайно проваливаются внутрь. Кирилл искал наудачу и нашел. Он вытащил руку с зажатой в ней безделушкой в виде паучка из зеленого стекла. Глазами служили черные бусинки, а проволочные лапки торчали в разные стороны. Он внимательно рассмотрел брошку со всех сторон, потом доковылял до письменного стола и после долгих поисков нашел там маленькую крестовую отвертку. Отвинтив два крошечных винтика сзади, он вытащил из брошки очень маленький круглый черный предмет. Это была кассета с микропленкой. Он побоялся лезть внутрь, чтобы не испортить пленку, запихнул кассету обратно в брошку и убрал в надежное место — опять в диван. После этого он лег и надолго задумался.

***

Перед обедом меня вызвали в магазин из офиса, сказали, что спрашивает какая‑то женщина. К моему величайшему изумлению, этой женщиной оказалась Альбина — приятельница Валентины, с которой мы познакомились на той трижды проклятой вечеринке. Я и забыла, что мы с ней перекинулись тогда парой слов, она узнала, что я работаю в магазине сантехники, и сказала, что зайдет, а я ее необдуманно пригласила.

Пришлось водить ее по магазину, все показывать. Альбина сказала, что делает ремонт и что ей много всего нужно. Тогда я свела ее с продавцом Костей, они стали обсуждать подробности. Она столько всего набрала, что Миша разрешил сделать ей скидку пять процентов. Крупным покупателям в нашем магазине почти всегда полагается скидка, но Альбина этого не знала и решила, что это я замолвила за нее словечко. Чувствуя себя обязанной, она пригласила меня выпить с ней кофе. Мне как раз надо было в Пенсионный фонд, поэтому я решила совместить приятное с полезным. Когда мы уселись с Альбиной в кафе недалеко от магазина, оказалось, что общих тем у нас для разговора мало, поэтому мы начали говорить о Валентине. Альбина сказала, что Валентина стала совершенно невозможна, что со всеми ссорится, а от людей не скроешься, и среди знакомых ходят слухи, что у нее неприятности — не то с бизнесом что‑то не в порядке, не то с мужем разводится.

— Да что ты? — ахнула я.

Да, и она, Альбина, как‑то случайно видела ее как‑то с двумя такими черными молодыми людьми подозрительного вида.

— Чеченцы? — Я сделала вид, что ужаснулась.

— Хуже! — усмехнулась Альбина. — Это арабы.

— А откуда ты знаешь? — Мне уже не надо было делать вид, что я удивляюсь.

Альбина посмотрела на меня очень серьезно.

— У меня родственники в Израиле. Я туда часто езжу, живу подолгу. Там навидалась я этих арабов. На иврите‑то я говорю немного, а по‑арабски не понимаю, но на слух этот язык узнаю. И уж ты не сомневайся, чеченца от араба я отличу по внешнему виду. Тем более что эти… не нравятся они мне.

Я вспомнила, с какой кошачьей грацией двигался тот смуглый молодой человек, который убил или ранил владельца пресловутых «Жигулей», и поняла, что эти арабы мне тоже не нравятся. Мы распрощались с Альбиной, я побрела по улице, размышляя, при чем тут еще могут быть арабы, и не обратила внимания на притормозившую рядом машину. Дверцы распахнулись, и я не успела опомниться, как меня уже втащили на заднее сиденье. Рядом со мной сидел крупный плечистый блондин, пожалуй довольно интересный, только, на мой взгляд, слишком мордастый. Я подумала, что, скорее всего, именно этого блондина видела со мной Лиля Свитская в воскресенье. Я открыла рот, чтобы что‑то сказать, но блондин резко двинул меня ладонью в солнечное сплетение. Боль была адская, на несколько секунд у меня перехватило дыхание, на глазах выступили слезы.

— Это так, для разминки, — сказал блондин, — чтобы ты не думала, что ты такая крутая.

— Я и не думаю, — ответила я, слегка отдышавшись, — подумаешь, нашлись трое на одну женщину слабую.

— Умничать не надо! — рявкнул блондин.

Сидевший спереди боец повернулся, и я заметила в расстегнутом вороте рубашки темно‑красную полосу у него на шее. Я пригляделась к нему внимательнее и узнала то самое лицо с вытаращенными глазами из моего видения, с которого я срывала золотую цепь. Значит, все верно, это было на самом деле! Парень смотрел на меня зверем.

— Дай ей еще, Витек, а не то я сам двину!

— Тихо‑тихо, спокойно, Вовик, успеется. Ну ты, — это он уже мне, — ты знаешь, где это может быть.

— С чего вы взяли, что я что‑то знаю?

— Потому что ты была там, в той квартире. Ты его грохнула, значит, он тебе что‑то рассказал.

Уже весь город знает, что я была в той квартире и что грохнула Вадима, интересно, когда это дойдет до милиции? Я жутко разозлилась, терять мне было нечего.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, и вас первый раз вижу.

Хотя это было неправда, я уже видела всех троих — этого мордастого блондина, Вовика с цепочкой и водителя, ведь это именно он преследовал меня в понедельник утром, я почувствовала знакомый запах лосьона.

— Вы же знаете, что у меня ничего нет, вы же обыскали меня тогда, когда везли на дачу, — наугад начала я.

— Значит, ты знаешь, где это спрятано!

— Да нет у меня ничего!

Я покосилась на парня рядом с водителем.

— Цепочку вот могу отдать, мне чужого не надо! Правда, я тебе скажу, барахло твоя цепочка, звенья слабые.

Парень издал звериный рык и ухватил меня за нос, больно‑больно. Слезы хлынули ручьем.

— Сейчас кровь пойдет, все сиденье тебе залью! — крикнула я блондину, почему‑то сразу решив, что он тут главный.

Вовик меня отпустил, я обругала его и полезла в сумочку за носовым платком. Роясь в сумке, я сквозь слезы заметила какую‑то записку. Вот в чем дело, это же тот клочок бумаги, что дал мне Братец Кролик! 22.9. 18. 46 ВШ.

Сегодня двадцать второе. На двадцать второе в восемнадцать ноль‑ноль мне назначил встречу некий таинственный Шаман. Но что такое 46 ВШ?

Наверное, в критической ситуации мое подсознание заработало на полную мощность и выдало вариант. Опасный вариант, идиотский вариант, но выбора у меня не было. Меня осенило, что 46 ВШ — это сорок шестой километр Выборгского шоссе, я надеялась, что правильно догадалась. В противном случае следовало думать, что Господь Бог от меня отвернулся навсегда, потому что проживу я теперь недолго.

Я скосила глаза на часы. Сейчас шестнадцать тридцать. Мы доедем до места за час или час десять, раньше времени приезжать не следовало, бандиты могут что‑то заподозрить. И я стала плакать, тянуть время, выторговывать какие‑то гарантии безопасности. Эти сволочи только посмеивались, а блондин повторял как попугай: «Умничать не надо!» Единственным положительным результатом было то, что мне удалось незаметно вытащить из сумочки маленький баллончик с едкой жидкостью, который я носила для самообороны, и незаметно спрятать в карман куртки.

Когда стрелки часов подошли к пяти, ненавистный блондин упомянул про моего ребенка. Это было кстати, я давно уже ждала чего‑либо подобного, поэтому очень натурально вскрикнула и схватилась за сердце, потом решительно тряхнула головой и сказала:

— Едем!

— Давно бы так! Куда?

— На Выборгское шоссе.

Парень с переднего сиденья повернулся к нам:

— Витек, докладывать будем?

— Не будем! — хорохорился Витек. — Сначала дело сделаем, потом отзвонимся. И так уже Савёл наезжает, что плохо работаем. Скорее надо с этим кончать!

Я поняла, что если бы они нашли брошку, а искали они, очевидно, ее, больше с меня взять было нечего, то я прожила бы после этого минут десять. Выхода у меня не было, я везла их на встречу с Шаманом, надеясь на чудо.

Подъезжая к километровой отметке, я увидела «вольво» с поднятым капотом. Водитель копался в моторе. Неужели «вольво» тоже ломается?

— Здесь, — сказала я.

Водитель, благоухающий лосьоном, затормозил. Блондин посмотрел подозрительно на меня:

— Это что за козел здесь припарковался?

— Откуда я знаю! Ваша вещь здесь, а кто тут машину чинит, мне без разницы.

— Витек, я пойду этого хмыря на всякий случай пощупаю, мало ли что?

Но «хмырь» уже сам вылез из‑под капота «вольво» и шел к нам, вытирая руки тряпкой. Он был небольшого роста, худощавый, с плоским восточным лицом, лишенным всякого выражения, жидкими прилизанными волосами и тоненькой ниточкой усов.