Эхо ненависти - Виталий Михайлович Егоров
– Да-а, дети войны, – тихо протянул Семен Семенович и, успокаивая, погладил жену по спине. – У Натальи Владимировны родители, брат и сестра умерли от голода во время блокады. Да и я сам дитя войны. Когда немцы напали на нас, мне было четырнадцать лет. Отец добровольцем записался в дивизию народного ополчения и погиб под Москвой, я просился на фронт, чтоб отомстить за него, но меня отправили на завод. Всю войну простоял за станком, сколько снарядов обточил за это время – самому богу известно. Наверное, отомстил с лихвой за отца и за родных Натальи…
Мужчина встал и в волнении прошелся по двору, было видно, что глаза его влажны от слез.
Настало время прощаться. Максимов обнял и расцеловал гостей, поинтересовавшись:
– Завтра улетаете в Киев? Машину отправить?
– Семен Семенович, мы не хотим злоупотреблять вашим гостеприимством, – отказалась Черных от услуги. – Рейс не рано утром, до аэропорта доберемся на автобусе.
– Ну, как хотите, – с грустью промолвил прокурор на прощание. – Как только поставите точку в деле этого неизвестного преступника, напишите, пожалуйста, письмецо.
– Обязательно напишем, Семен Семенович, – пообещал сыщик.
6
Прибыв в Киев и устроившись в гостинице «Москва», где следователю достался одноместный люксовый номер на третьем этаже, а Соколову – двухместный обычный на втором, они направились в Днепровский райисполком, на территории которого находилось снесенное общежитие. Проезжая на троллейбусе мимо Киево-Печерской лавры, Черных незаметно перекрестилась, но для острого взгляда сыщика это не осталось незамеченным. Он склонил к ней голову и шепотом спросил:
– Марина, ты верующая?
Несколько смутившись, та призналась и мечтательно вздохнула:
– Да, я крещеная. Эх, посетить бы лавру, давно об этом грежу.
– А что нам мешает? – с улыбкой ответил ей сыщик. – На обратном пути сойдем возле монастырей и посетим.
Начальник жилищного отдела райисполкома Василий Петрович Нечипоренко, молодой мужчина, изучив служебные удостоверения прибывших, как бы между прочим заметил:
– Родова моя оккупировала Якутию. Сводный брат работает на БелАЗе в угольном разрезе Нерюнгри, двоюродный брат на КРАЗе в Алдане на золотодобычах, родственник по маминой линии экскаваторщиком в Оймяконе – сурьму добывает.
– Действительно «оккупировали», – рассмеялся Соколов. – И у нас в МВД половина украинцы.
– Любят земляки мои Якутию, будто там медом намазано, – досадливо махнул Нечипоренко. – Что они потеряли там, в этом холоде?
– Как что? – хитро улыбнулся сыщик. – За деньгами туда едут, за длинным рублем. Вот ваш сводный брат получает раз в восемь больше, чем вы.
– Ну и пусть получает, – сердито бросил мужчина. – Загнется он там, в вашей Якутии.
– Что так плохо о брате-то?.. – хотел поспорить сыщик, но Черных тактично прервала беседу, которая грозила перейти на повышенные тона:
– Василий Петрович, так куда переселили людей из снесенного общежития?
Взяв адрес относительно нового каменного дома семьдесят шестого года постройки, куда скопом переселили жителей общежития водников, пара пешком направилась туда.
– Смотри, какой барчук, – выругался сыщик, сердито вышагивая по брусчатке. – Сам сидит в теплом месте, взятки наверняка берет, а ругает родственников, которые зарабатывают деньги тяжелым трудом.
– Сергей, я увидела в его глазах зависть, – поделилась своими наблюдениями Черных. – Он завидует им, что те зарабатывают большие деньги. Пусть бы сам приехал к нам – вот он-то точно у нас загнется. Там ему никто взятки не предложит, придется работать с утра до ночи за штурвалом тяжелой техники. Он прекрасно знает об этом и от бессилия заранее сердится на своих родственников.
– Из таких людей, наверное, появляются предатели, – предположил сыщик и передернул плечами, сбрасывая с себя неприятные думы. – Давай забудем про него и будем любоваться прекрасным городом!
Дом оказался шестиподъездным и двенадцатиэтажным. Стоило немалого труда установить подъезд, куда были заселены люди из общежития водников.
Староста подъезда – энергичная женщина средних лет, – придирчиво и тщательно изучив документы прибывших, ухмыльнулась и указала пальцем вверх:
– Поднимитесь в сто сороковую к бабке Нюре, она из того общежития и знает всех.
Бабка Нюра, она же Анна Соломоновна Бергман, древняя старуха, оказалась словоохотливой и рассказала про одного из жильцов общежития – орденоносца и фронтовика:
– Василия знаю с конца шестидесятых, когда он заселился к нам в общежитие к одинокой вдове Пелагее. После того, как Пелагея погибла, он стал жить один…
– Постойте, как погибла Пелагея? – невольно прервал рассказчицу сыщик. – В воде?
– Откуда вы знаете? – удивленно спросила она.
– Просто предположил, – уклонился он от ответа и повторил вопрос: – Расскажите, как погибла Пелагея.
– Утонула в ванне. У нас на первом этаже стояли общие ванны, она пошла купаться, там и утонула. Нелепый случай.
Сыщик и следователь от неожиданности переглянулись и вопросительно уставились на старуху:
– Как это утонула? Расскажите подробно про этот случай.
– В общежитии по улице Советская, девятнадцать, я стала жить сразу после войны, – стала рассказывать она. – Пелагея эта заселилась с мужем где-то в шестидесятых. Общежитие наше было двухэтажное, на двадцать четыре комнаты – я жила на втором этаже, а они на первом. У них не было детей, хотя они и старались. По этой причине муж стал пить и скандалить, несколько раз бил Пелагею. Однажды она потеряла мужа. Искала его по всему Киеву, а нашла в морге… Повесился он на заброшенной стройке. И вот в конце шестидесятых она привела к себе мужчину, фронтовика, орденоносца, звали его Василий, а фамилию запамятовала. Вроде бы жили хорошо, ладили, он работал в речном порту, а она медсестрой в поликлинике речников. Так они жили года два. Однажды слышу снизу крики, спускаюсь на первый этаж и узнаю, что Пелагея утонула в общей ванне. Приходили милиционеры, составили протокол, и на этом все. Похоронили мы ее на городском кладбище, а Василий стал жить один. В середине семидесятых ему на работе дали путевку в санаторий Трускавца, он уехал туда и пропал на полгода. С работы приходили, искали его, а затем вскрыли комнату и заселили туда другого речника-матросика. Через полгода вернулся Василий, потыкался в закрытую дверь своей комнаты, а потом пропал. Говорят, что уехал куда-то на севера. А через год наше общежитие снесли, а нам всем дали хорошие квартиры в новостройке.
– Анна Соломоновна, расскажите про этого Василия, кто он такой, откуда родом, где раньше жил, – попросил старуху сыщик. – Фамилия его Левчук?
– Да, да, Левчук, – закивала она, с подсказки вспомнив фамилию. – А откуда родом, я не знаю, но он отсюда, с Украины…
– С Украины?! – одновременно вскрикнули сыщик и следователь, испугав старуху. – Откуда вам это известно?!
– Я общалась с Пелагеей. Однажды она мне рассказала, что этот Василий нигде
