Шестой уровень - Незнанский Фридрих Евсеевич
В этот зимний вечер священник исповедал всех их, они постояли у могил со скромными обелисками, обнажив головы. Попрощались с друзьями. И каждый подумал, что может очень скоро с ними встретиться.
А когда вышли в близлежащий парк, вдруг стало так весело, легко и свободно на душе.
— Э-ге-гей! — вырвалось у Андрея из груди. — Э-ге-гей!
И он как мальчишка, скатился по накатанной ледяной дорожке с холма.
Что тут началось! Кирюха последовал за ним, но не на ногах, а на пузе. Козлов съехал на собственном заду. Сотников кувырком.
Они затеяли веселый бой снежками, катались по пушистому покрывалу, словно дети, хохотали и пыхтели, потесненные дети с санками смотрели на этих взрослых людей с раскрытыми ртами.
— Поберегись! Э-ге-гей! — кричал Андрей и скатывался с горы снова и снова.
Скоро и детишки перестали их бояться. Куча мала была веселой и беззаботной.
Уже промокли насквозь, а все хотелось дурачиться и хохотать.
Андрей снова покатился с горы вслед за девчонкой на новомодных санках с рулем.
— Догоню! Э-ге-гей!
Девчонка крутанула рулем, - и санки перевернулись прямо посреди горки.
Андрей понял: еще секунда — и он налетит своими тяжелыми ботинками на девчонку. Но он был солдат, десантник, поэтому сгруппировался и перед самой распластанной на льду девчонкой взлетел, поджав ноги.
Девочка этого не ожидала, она вскочила, и Чесноков задел ее плечо носком правой ноги.
Когда открыл глаза, увидел, что вокруг него сгрудились все — Кирюха, Веня, Митяй, дети. Он сначала не понял, как -они вдруг оказались все рядом. Но потом понял, что потерял сознание, на минутку выпал из действительности.
Из-за чего?! С перепугу, что ли?!
Он вскочил на ноги и тут же свалился, как подкошенный.
Правая нога не держала.
— Лежи! — заорал Кирюха. — Дай глянуть.
Он закатил штанину Андреевых брюк и тихо свистнул.
— Чего там? — растерянно спросил Андрей.
— Перелом, — выговорил Кирюха.
— Да ты что?.. — не поверил Чесноков.
— Открытый, — сказал Кирюха, как отрубил.
— Как глупо, — сказал Андрей, и губы его задрожали от досады, обиды, безысходности...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая БУГОР
Заскучать, а тем более умереть с голоду Турецкому не пришлось.. На следующий день приехал к нему Меркулов.
— Ого, — сказал с порога, — чистота, жареной картошкой пахнет, календарь новый повесил. А это что — белье в прачечную собрал?
— Собрал, — почему-то виновато улыбнулся Турецкий.
— Ну пошли, по дороге и поговорим.
Турецкий взвалил на плечо тяжеленную сумку с бельем и с натугой сказал:
— Не пошли, а поехали. Я этот тюк на себе таскать не буду.
— Тяжело? Давай подсоблю.
— Нет, Костя, не тяжело — неудобно как-то.
— Знаешь, у меня родственница вышла замуж за медеплавильщика, есть такой городок — Красноуральск. Вот там они живут. Так этот муж за водой в колонку по ночам ходил, чтобы мужики местные не увидели. Такие у них домостроевские традиции.
— Значит, я тоже домостроевец, — спускаясь по лестнице, потому что лифт не работал, сопел Турецкий.
«Жигуленок» завелся с пол-оборота, что называется.
— А! — победно сказал Турецкий. — Месяц его не трогал, а вот на тебе — сразу зафырчал.
И в экстазе уверенности Александр вжал в панель кнопку подсоса. Зря он это сделал. Мотор чихнул и заглох.
Турецкий снова вертанул ключ в замке зажигания. Стартер визгливо прокрутился, а мотор на его старания не ответил взаимностью.
— Сколько она у тебя? — спросил Меркулов.
— Не в возрасте дело. Взял по - дешевке, теперь мучаюсь.
— Мгм, — кивнул Меркулов. — Ты убери подсос. Пусть стечет, и так перекачал.
— Не, я ее знаю, она любит пожрать. Куда там какому-нибудь «порше»! Она у меня на сто километров двадцать литров сжигает за здорово живешь.
Он снова вертанул ключом. Тишина.
— Холодно просто, — пожаловался Турецкий на погоду.
— Десять градусов, — слишком серьезно согласился Меркулов. — Ты на нее подыши.
Это сначала они балагурили. А когда аккумулятор уже даже не - в силах был провернуть стартер, когда Турецкий, помотавшись по двору, нашел какого-то доброхота и тот подогнал свою «Волгу», давая «жигулю» «прикурить», когда и это не помогло, вот тогда шутить они перестали. Холодновато было шутить. Как-никак час просидели.
— Другая машина тебе нужна, — сказал Меркулов.
— Не сыпь мне соль на раны, — зло огрызнулся Турецкий. — Прям сейчас пойду и куплю. Что там у нас в наличности? Пятьсот тридцать тысяч? Ну, видишь, вон продавцы в очередь выстроились.
Он вытащил из багажника сумку с бельем, с досадой хлопнул дверцей и двинулся прямо через глубокий снег.
Меркулов догнал его, снял с плеча сумку и помог нести, взявшись за одну ручку.
— Я серьезно, — сказал он.
- Чего серьезно? — не понял Турецкий.
— Про машину. Ты сейчас человек свободный, поезжай во Владивосток, купи себе приличного «японца».
Турецкий посмотрел на друга. Нет, тот не шутил. Ага, значит, вон он зачем пришел.
— Я в прокуратуре больше не работаю.
— Потому я и предлагаю тебе прогулку. Турецкий поставил в снег сумку:
— Ладно, Костя, чего там? Не темни.
— Правда, съездишь за машиной, командировочные получишь, еще и зарплату. ......
— Какую зарплату?
— Пятьдесят пять тысяч долларов. Турецкий присвистнул:
— Надеюсь, Родину продавать не надо?
— Нет, спасать.
Турецкий закурил, хотя на морозе курить — какое удовольствие.
— Во Владивосток?
— Да. Ну, может, чуть подальше, — уклончиво ответил Меркулов.
— Куда ж дальше?
— В Японию.
— А что там?
— Там, брат, сейчас все важнейшие интересы России сошлись. Так мне кажется.
— Согласен, — улыбнулся Турецкий. — Но сначала белье сдадим в прачечную.
* * *
Меркулов знал мало, только в общих чертах: какая-то секретная, сверхсекретная операция ГРУ. Что-то там надо найти, кого-то вывезти. И команда подобралась отличная. Турецкого собирались ввести в неё в качестве опытного профессионала-следователя. Кроме того, был опыт работы в «Пятом левеле». Но это было до вчерашнего вечера. А вот вчера командир группы сломал ногу. Случайность, досадная случайность. Но операцию откладывать нельзя. А значит, Турецкому предстоит быть в этой группе еще и командиром. У Саши ведь есть опыт подобной работы. Он уж сообразит по ходу дела, что и как.
— Знаешь, — сказал Турецкий. — Одна загвоздка: я японского не знаю.
— А в команде никто его не знает, — «успокоил» Меркулов. — Зато ты английским владеешь, выкрутишься.
— И ты считаешь, что уговорил? — спросил Турецкий.
Меркулов знал уже этот ироничный тон. Слишком хорошо знал — за этим обычно следовал твердый и необратимый отказ.
— А я тебя не уговаривать пришел, Саш, это, считай, приказ, чрезвычайно важное и опасное задание.
— Да брось, Костя, с каких пор прокуратура занимается разведкой?! — отмахнулся Турецкий.
— Вот, понимаешь ли, бывают чудеса.
— Ну так объясни, что за чудо?
Меркулов потрогал свой нос, словно измерял им температуру общения. Как-то непривычно пристально поглядел на Турецкого и сказал:
— Это внутреннее расследование, оперативная работа прямо в ходе этого расследования... Что-то неладно, понимаешь, Саша, неладно в Датском королевстве.
— Ну ты совсем туману напустил!
— Так и есть — сплошной туман. Ты ведь догадываешься: что никогда не может случиться, обязательно произойдет в России.
— Глубоко, — снова иронично улыбнулся Турецкий.
