Кирилл Казанцев - Отпуск строгого режима
– А что четвертые?
Меланхолики… Чтобы работать с этими, надо железные нервы иметь. Мне лично очень трудно.
– Чего – очень чувствительные? Чувствуют фибрами, что вокруг делается?
– Да, они чувствительные, только по-другому. Вытащить кошелек у них – плевое дело. Но они начинаю реветь, жалиться.
– Ну хер с ними, пускай сопли по щекам размазывают, а ты в это время уходишь, – ухмыльнулся Борода.
– Так они так причитают, что хочется не то что лопатник вернуть, но еще туда свои бабки подложить. Очень тяжело. Я же не зверь.
– Как ты определяешь, кто это – холера, пингвин, флегма или этот мелкохолик? – с хитрым любопытством спросил Борода.
– Опыт – великий учитель. Смотрю и вижу.
– Че, значит, вот так позыришь – и сразу же нутро фраера видишь? Как у лепил на аппарате просвечиваешь? – скептическим тоном проговорил турок-месхетинец.
– Скорей всего, как таможенник, который не только смотрит, что у тебя в баулах, а еще пасет, как ты эти баулы тащишь.
– Говоришь, любого фраера раскусишь? – брал на понт Борода.
– Ну да, – самоуверенно произнес Валет.
– Щас проверим, как ты заливаешь.
Борода аккуратно отодвинул плотно занавешенные шторы, которые подельники задернули, чтобы посторонний взгляд не проник в номер. Наличие камер наблюдения Валет уже проверил. Приходилось верить хозяевам отеля, что они не ублюдки и свято блюдут неприкосновенность личной жизни клиентов – в номере видимых «глазков» и «жучков» не обнаружилось.
– Ну-ка, Валет, позырь на того чувака. Кто он по твоему ранжиру? – Борода, глядя на дорогу за забором, который отделял территорию отеля от остального света, указал на человека, копошащегося в мусорном баке.
Карманник внимательно посмотрел, на кого указывал турок-месхетинец, – человек в длинном то ли плаще, то ли темной тунике, похожей на поповскую рясу, в высокой шапке-скуфейке, бородатый и патлатый, под колпаком света, лившегося от уличного фонаря, отбирал из мусора ценные, на его взгляд, вещи – жестяные банки, стеклянные и пластмассовые бутылки.
– Что ты скажешь об этом «батюшке»? – повторил вопрос Борода.
– Это не просто «батюшка». Он знает местные законы, разбирается в ценах этих бутылок и банок, кому попало их не понесет.
– Ну, об этом бы и я догадался. На фига по дешевке сдавать то, что насобирал, – прокомментировал подельник.
– Он живет под кустом или низкорослым деревом, – продолжал Валет, – днем размышляет о смысле жизни на планете Земля, а вечером работает уборщиком, помогает жить другим, чтобы они не погрязли в собственной грязи. А приехал сюда он из селения, которое уничтожила стихийная катастрофа – селевой поток или оползень.
– Как братэллу Серегу Бодрова?
– Да!
– Откуда ты это все узнал!?
– Вижу и умею видеть…
– Да гонишь… – возмутился Борода, – полный гон и выпендрон. Только я не понимаю, зачем это тебе выеживаться перед корешем.
– Бляха-муха, гон, говоришь? сам присмотрись. Рожа у него полосатая.
– Как полосатая?
– Значит, спит днем под кустом. Загар так ложится. Одет как стародавняя секта, которая о нас с тобой молится. О таких в новостях трындели. Они вычищают наши грязные помыслы, и не только помыслы, а убирают наши отбросы. Тогда как раз говорили, что их селение в горах снесло селевым потоком.
– Ну ты даешь, у тебя в голове чан всякой всячины, и ты эту бурду по мастям раскладываешь… – удивился Борода – А кто он по твоему ранжиру?
– Скорей всего, сангвиник, только заторможенный тягомотными думами о смысле жизни. Но у таких брать нельзя, – заявил Валет. – Да у них ничего и нет. Разве что амулет стародавний, который на того, кто его стащит, несчастье наведет. Гол как сокол.
– Э, не говори. Я тоже иногда в ящик пялюсь, – не согласился Борода. – Видел я, как одного бомжа в Норвегии хоронили. Он всю жизнь банки из-под пива собирал. Так он миллионером оказался и столько всякого добра в разных загашниках припрятал – просто не поверишь. И никто рядом, бомжи такие же, как он, и не подозревал, что у него столько бабосов, – турок-месхетинец еще раз внимательно посмотрел на мужика в черной скуфейке, как будто хотел узнать, не скрывается ли у него под «рясой» мошна с золотыми монетами.
– У этого точно ничего за душой нет, – еще раз сказал Валет. – Брать надо у толстосумов, у жиреющих фраеров. Ощипывать их – то же самое, что делать липосакцию.
– Чего?
– Откачку жира. Чтобы фигура стройней была. Это им даже полезнее будет, – усмехнулся карманник. – Не зажрутся вконец.
– Достал ты меня с мудреными словам, – скривился Борода, – Короче, дело к ночи, а завтра пойдем на это самое… на лепосанкцию, тьфу, блин, на работу?
– Нет, завтра не пойдем, – решительно сказал Валет. – Держи. Это твоя доля.
Карманник протянул пачку евро и долларов Бороде:
– Русские рубли не даю, пока хватит «зелени», будет заначка.
– А почему это – не пойдем? – вскинул свои лохматые брови турок-месхетинец.
– На первых порах и этого хватит. Можно жить… Сейчас нам главное – не засыпаться, а поэтому прикинемся туристами. А после тяжелой работы надо отдохнуть, мы же тоже люди, не всем же трудоголиками быть. Да и я сыт по горло постоянным шухером, всю жизнь в бегах. Надо и нервы полечить. Короче, греем перышки на солнышке. Только давай так – хвостом друг за другом не ходить. В личную жизнь друг друга не вмешиваться – недаром здесь две спаренные шконки, – подмигнул Валет.
– Ладно, – с обидой в голосе буркнул Борода.
Он-то догадался, что у Валета на уме была та привлекательная попутчица из автобуса и теперь фактически кореш-подельник хочет от него если не избавиться, то отстраниться. – Пойду в бар загляну, а то в автобусе кимарнул, сон перебил.
– Давай, я здесь о своем покумекаю, – кивнул вор-карманник.
Борода положил купюры в свой бумажник и, не оборачиваясь, вышел из номера Валета.
12
На следующий день Борода проснулся поперек двух кроватей. Он спал на покрывале, в одежде. Один ботинок остался на ноге, второй валялся посреди комнаты. Окна заливал яркий солнечный свет. Уже было полуденное время.
Голова трещала. Во рту все пересохло, вот-вот язык растрескается.
Первым делом Борода присосался к крану, пустил струю, сделал пару больших глотков, и хоть вода на вкус была не очень, он от крана не оторвался, пока не утолил жажду. Затем Борода проверил бумажник – деньги были на месте, за исключением суммы, которую он пропил. В принципе потратил немного. Документы тоже были на месте. Только вот где он шлялся и с кем встречался – турок-месхетинец помнил смутно. Точно мог сказать, что вначале посетил бар, потом ресторан, затем рыбный бар на берегу моря. Некий подвыпивший россиянин, узнав, что Борода тоже из России, предлагал голышом искупаться в ночном море – мол, лишить девственности берег турецкий. Пришлось откупиться от него совместным распитием виски. Больше Борода этого человека не видел. Помнил, что встретил двух то ли женщин, то ли девушек, бродящих по кромке воды под звездным небом. Хотел их угостить всем, чего они пожелают, но они его намерения не поняли, потому что были немками. Что делал потом – осталось для него загадкой.
Борода встал, наконец разделся, полез в душ. Вода оказалась летней и долго не хотела нагреваться. Прохладный душ придал силы его измученному алкоголем организму, но опохмелиться хотелось чертовски.
Борода вышел в коридор, постучал в номер Валета. Того в номере не оказалось.
– Уже попрыгал к своей – зайчик-кролик с морковкой, – проговорил себе под нос турок-месхетинец.
Он закрыл на ключ свой номер, спустился в бар. К его радости, днем спиртное было бесплатным. Правда, это распространялось на недорогие напитки. Да и поесть можно было тоже бесплатно – в гостинице работала система «все включено ультра». Валет специально выбрал тур с этим пунктом, чтобы не заморачиваться с хавкой. В ресторане уже был обед – шведский стол с самообслуживанием. Борода набрал соков, есть не хотелось, а хотелось привести свой организм как можно быстрее в нормальное состояние.
Томатный сок с водкой быстро повысил тонус – краски жизни перестали быть тусклыми, вновь заблестели, засветились, заискрились. Но вот что было делать? Он не мог понять, куда себя деть. Столько свободного времени внезапно обрушилось на него. И что – идти жариться на солнце и играть в пляжный волейбол? Или ехать на какую-то экскурсию в Сиде, о чем кричал местный зазывала? Борода не мог об этом даже подумать. В старых развалинах он ничего не смыслил, кто там жил, в какие эпохи, ему это было все по херу. А вот дело и его учеба по милости Валета простаивали.
«Бляха, сидеть вот так и тупо нажираться?» – клял ситуацию и своего подельника новоявленный турист поневоле.
Борода принял на грудь еще сто граммов водки. И в голове начали появляться идеи: «Пляж – это же жильное место! В море же с баблом не полезешь!» Он окончательно решил доказать Валету на деле, что может «работать» и сам: «Как увидит, сколько всего я к вечеру подниму, – обделается!»
