Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному

— Это легко установить. — Зацепин набрал номер, переговорил с кем‑то и записал два имени в своем блокноте.

— Ты угадал, Барский. Двое крутых пацанов крутятся рядом с ним на правах его телохранителей. Сашка Крот и Мишка Бубон. Оба — боевики, работают на Гершковича. — Зацепин повертел в руках трубку. — Здесь что‑то не сходится. На фига ему охрана? Почему именно от Гершковича? И вообще, почему ты науськиваешь меня на Слизняка?

— Ты же все равно его не возьмешь?

— Я могу тряхнуть его, если от этого будет польза. Ты можешь связать его с исчезновением Лифшица?

— А ты можешь связать Лифшица с неким усопшим, Гришкой Насосом? — Зацепин снова повторил это слово.

— Ты же знаешь, что сделать это наверняка мы не можем. У нас есть покойник в квартире Малютиной и тот факт, что она была любовницей Лифшица. Практически ничего, но ведь с чего‑то надо начинать.

— Я заинтересовался Резо, потому что прошлой ночью в квартире Лифшица нашел его имя в бумагах нашего пропащего. Пока я размышлял об этом, появился еще один занятный человечек по имени Вася Игнатов, он работает на «почтовый ящик», где служил Лифшиц и является там главой службы безопасности. Мы выпили около литра хозяйской водки, и он поведал мне интересные, хотя и несколько туманные факты.

— Опять то же самое, — резко сказал Зацепин. — Мои пацаны обшарили всю квартиру Лифшица и всю его дачу. — Он фыркнул. — И ничего не нашли.

— Так всегда получается, когда смотришь не там, где нужно, — отозвался Барский. — А теперь информация вообще задаром. У Лифшица в бумагах было что‑то вроде списка возможных покупателей на его последнюю машину. Одним из них был Резо Долидзе. В Москве и по стране могут быть, конечно, еще два или три Резо Долидзе, но я что‑то в этом сомневаюсь.

Зацепин закачался на своем скрипучем стуле.

— Рассказывай дальше. Что ты выудил у Игнатова?

— Странная история. Он занялся делом Лифшица, потому что надеялся выйти через него на такую странную личность — монсеньора Казиева. — Барский вкратце рассказал ему историю, которую ему поведал Игнатов.

— Точно. Я помню это ограбление, — кисло сказал Зацепин. — Нас всех тогда еще премии лишили из‑за этого налета. Я‑то думал, что этот козел уже сдох в своем лагере. Ладно, ты себя повел как мужик, и я тебе кое‑что расскажу. Власти тоже не забыли об этом золоте. Они подсаживали к Казиеву своих ребят и в тюрьме, и в колонии, но так ничего и не узнали. Они продолжают приглядывать за ним с тех пор, как он вышел, и опять ничего. Он живет тихо и не ввязывается в неприятности.

— Кто его содержит? — потребовал Барский.

— Во всяком случае не райсобес, — угрюмо ответил Зацепин. — Первое время он практически побирался. Мы за ним внимательно приглядывали, и за его корреспонденцией. Примерно три месяца назад какой‑то мужик подарил ему роскошный особняк за городом. Потом еще какой‑то неустановленный товарищ положил на его имя пять миллионов рублей в сберкассу. Затем он начал получать занятные переводы без обратного адреса, но из одного и того же почтового отделения. Зная Казиева, легко можно было предположить мошенничество, потому что жить он начал явно лучше. Однако ничего такого мы ему инкриминировать не могли. К нему на дачу зачастили иномарки, у него появилась до зубов вооруженная охрана, и тем не менее он продолжает раз в неделю исправно являться в райотдел и отмечаться у участкового. Ну скажите, что мы ему можем инкриминировать? Разве что уклонение от уплаты налогов, но и то не ранее, чем через год.

— И больше ничего? — пробормотал Барский.

— Ничего.

— А что, если все‑таки именно он провернул это дело тридцать лет назад? — предположил Барский. — Допустим, что он украл это золото, затем оно было припрятано, и кто‑то из его людей его теперь достал.

— За ним так следят, что провернуть все это и не попасться просто невозможно, — твердо сказал Зацепин. — Да и сам Казиев такой человек, что родной матери не доверится, когда речь идет о полумиллионе баксов в золотых слитках.

— Так. Слушай, старик, из того, что ты знаешь, можно заключить, что за этими роскошными подарками стоит Гершкович?

— Я знаю Гершковича. Он — главный банкир мафии. Я уже сказал, что эти деньги не от райсобеса. Но установить, откуда берутся эти доброхотные даяния пока не удается.

— Шантаж?

— Нет! Те, кого он мог бы пошантажировать или просто потребовать свою долю, быстренько бы его ликвидировали. И вообще, прошла треть века! Сменилась целая эпоха. Конечно, он везде считается авторитетом, но он уже бронтозавр, реликт эпохи застоя. А урки не так уж чувствительны к ветеранам. И вообще, когда его сажали, то органы от злости загребли всю его семью, весь его клан, всех его родственников, их жен, детей, дедов и бабок до седьмого колена, разрыли их дома и сады, сожгли и просеяли даже листья в садах и хворост в сараях. Он бросил вызов сверхдержаве, и сверхдержава в отместку решила его уничтожить.

— Пусть даже не имея доказательств его вины, — устало констатировал Барский.

— Совершенно верно. А чего тут чикаться? Логика одна: «тебя пасодють, а ты не воруй!» А у кого уворовал и чего там — до фени! «Получай, фашист, гранату!» — и все тут. И лично я считаю, что это — высшая форма пролетарской защиты от преступности, и совершенно правильная. Если бы мы и по‑прежнему так вот сажали и гноили гадов этих в тюрьмах и лагерях, не было бы того беспредела, который мы сейчас имеем.

— Если честно, то ваш беспредел был ничуть не лучше нынешнего. Ну да ладно, — устало согласился Барский. — Давай думать дальше. Если этот Казиев ни в чем доли не имеет, никого не шантажирует и дел никаких не проворачивает, откуда же у него дача, бабки и охрана? Ну? Хули глазами лупаешь? Совсем что ли оперативную работу забыл? Выходит, что этот старый пер что‑то кому‑то продал. Так или не так? Сколько его дача стоит? Баксов триста косых будет? А машина? Небось подарили ему не хилее трехсотого «мерса»?

— Золото, — устало сказал Зацепин и обеими руками взялся за голову. — Золото, которое украли те четверо черножопых и скоропостижно скончались. Давай не будем рассчитывать, что за этим стоит именно Казиев. В те дни он был крупной фигурой, но были и другие ребята, способные организовать это дело.

— И за четверть века это золото не всплыло бы наружу?

— Всплыло бы, обязательно, — угрюмо констатировал Зацепин. — Золотишко было роскошное, 999‑й пробы. Из царских запасов. Если бы его хоть грамм всплыл хоть у ювелира, хоть у дантиста, мы бы живо клубочек раскрутили. Но оно пропало. Просто пропало, и всё тут. Хотя вообще‑то я думаю, что, если бы похищение золота организовал он, тех ребят бы не убили. Сам понимаешь, Кавказ все‑таки, кровнородственные отношения. Там бы родственники вычислили их подельника и уложили бы хоть в тюрьме, хоть на зоне.

— Так за что же ему подарили дачку и иномарку? За что кормят его и поят? Сам же говоришь, что от урков почтения к ветеранам ждать не приходится.

Зацепин с грохотом свалил чайник со стола.

— Черт! Я не знаю. Можно повернуть все немного по‑другому. Вот у нас Казиев. Только что из тюрьмы, связей не осталось, денег нет, родственники тоже гниют по тюрьмам. Он достаточно хитрый лис, чтобы понимать, что мы с него глаз спускать не будем. Тогда он решает намекнуть сегодняшним уголовным авторитетам, что золото припрятано, но сейчас он до него добраться не может. Они решают поддержать его в ожидании момента, когда он сумеет наконец раздобыть это золото. И тянуться вся эта благотворительность будет до тех пор, пока у них не лопнет терпение.

Барский зевнул и поднялся.

— Чем дольше об этом думаешь, тем страшнее картина. Пока, Миш.

Он зашел в соседний бар и немного расслабился за бутылкой пива «Гролш». Он смотрел на потемневшие влажные кружки на темном дереве бара, не видя их, и постепенно погружался в состояние транса, которое так не любила Марина. Детективная работа не была ему по душе. Он не любил это медленное собирание фрагментов информации, каждый из которых мог оказаться крайне важным, а, может быть, — и нет.

Расследование — это коллективные усилия, а он по своей природе был волком‑одиночкой. Он быстро ориентировался в незнакомой обстановке, умел найти общий язык с нужными людьми, ему не составляло труда выпутаться самому и вытащить своих людей из безвыходной ситуации, но ему никак не удавалось найти одного‑единственного человека в родном городе.

Больше того, он никак не мог разыскать автомобиль весом в три с половиной тонны.

Барский заказал еще пива и подумал, что, если так пойдет и дальше, придется и впрямь выходить в тираж и становиться за стойку бара.

Он допил пиво и решил, что все дело стопорится потому, что касается его лично. Он не мог абстрагироваться от него и взглянуть трезвым взглядом. Он ввязался в эту историю из‑за Наташи, но теперь уже не был уверен, что сама она относится к этому положительно.