Михаил Серегин - Ловушка для вора
— Сочтетесь, — подтвердил Семен, — с Седым и говорить будешь. Мое дело — девчонку доставить обратно, а все остальное — оплата там или еще что — меня не касается…
— Понятно, — с дурашливой серьезностью проговорил Капитон, — узнаю старого солдата! Ну, с Седым мы потом, конечно, разберемся… Все? — помедлив, осведомился он. — На этом официальная часть встречи закончена?
— Закончена, — подтвердил Семен и пошевелился, чтобы подняться.
— Сиди-сиди! — тут же вскочил Капитон. — Чего мы — америкосы, что ли? У нас что, нет других тем для разговоров, кроме деловых? Ну, ты, Сеня, в натуре, удивляешь меня!
«О чем нам с тобой разговаривать, с уродом», — подумал Семен, а вслух произнес:
— Спешу очень. Надо проверить, как ребята устроились…
— Нормально они устроились, — махнул рукой Капитон и тяжело шлепнулся на свой стул, — я сам за всем следил — лично. А с тобой хотел еще кое о чем потолковать.
— О чем это? — насторожился Семен.
Капитон закурил и налил Семену водки. Подумал немного и плеснул себе в большой стакан с тонкими стеночками дорогого янтарного коньяка.
— Вот ты, Сеня, Седого хорошо знаешь, да? — заговорил Капитон.
— Ну.
— И я с ним знаком нормально, — продолжал Капитон, — вместе дела делали до тех пор, пока я в Питере не осел. Давай, что ли… Маханем по маленькой за здоровье нашего общего друга…
Они выпили. Семен потянулся за куском селедки, а Капитон закусывать не стал. Он облокотился на стол и, подперев тяжелую голову рукой и лениво пуская в пространство кольца синего табачного дыма, проговорил:
— Странно мне, что Седой так о бабе печется… У него ведь этих мокрощелок было видимо-невидимо. Как мандавошек у негра на мудях. А чего он так к этой Лиле присох, а? Может быть, — Капитон захихикал, — Седой под старость семью хочет заиметь, а?
Семен прожевывал кусок селедки, а при слове «семья» вдруг вздрогнул.
— Нет, — сказал он, вспоминая инструкции Седого, — не о том ты базаришь. Тут, понимаешь, дело обстоит немного не так, как все думают…
— А как? — с жадным блеском в глазах спросил Капитон.
Семен ухмыльнулся.
— Не скажешь? — полувопросительно проговорил Капитон и вздохнул. — Оно понятно. Ты у Седого правая рука и трепаться о его делах не станешь. Но мне-то можно сказать. Я-то тебе все условия предоставил. Сам дело взялся обтяпать, а вы только пару деньков в Северной столице отдохнете и назад. А от Седого потом еще получите… гонорарии — за успешное завершение дела… Я кручусь, кручусь, все за вас устраиваю… И я ничего знать не должен?
Семен помедлил с ответом.
— Не моя ведь тайна, — с явной неохотой произнес он, — и если Седой узнает, он мне голову снимет.
— Не узнает, — быстро сказал Капитон, — блядью буду, если кому хоть слово ляпну! Век воли не видать! Сеня, ты же меня сто лет знаешь — я как могила. Мне сказал — можешь эти слова похоронить. Вот последняя распадла буду, если что…
Семен поколебался еще с минуту.
«Как же, — подумал он, мысленно усмехаясь, — ты никому ничего не скажешь. Седой так и рассчитал, что я тебе типа тайну выдам… А ты потом под большим секретом и, естественно, не задаром всем желающим мои слова передашь в точности. Источник информации, твою мать… Ведь тем и живешь, что все обо всех вынюхиваешь да встречи нужные устраиваешь…»
— Налей-ка, — дав своему голосу охрипнуть, попросил Семен Капитона.
Тот даже привстал от усердия, разливая по стопкам водку.
— Скажу тебе, — пообещал Семен, — но только потому, что давно тебя знаю, и потому, что ты много сделал для меня и для Седого.
— Ага-ага…
— Ну и, конечно… — Семен выразительно пошелестел в воздухе пальцами.
— Без вопросов, — тут же проговорил Капитон, — сколько хочешь…
— Ну… — Семен назвал цифру, произвольно всплывшую в его голове.
Капитон, ожидавший услышать цифру поменьше, едва заметно скривился. Но потом, очевидно, прикинув размеры гонорара, обещанного ему Седым, да и выгоду, которую он может извлечь из полученных им от Семена сведений, вздохнул и согласно кивнул:
— Идет.
Семен продолжал, злорадно поглядев на брыластое вспотевшее красное лицо:
— Немного прошу, — сказал он, — так, пацанам на пиво… На девочек, чтобы не скучали, пока ждать будут… Только давай выпьем сначала.
И опрокинул стопку себе в рот.
— Короче, так, — сказал Семен, шумно выдохнув и поглядев в лицо Капитону, — баба эта крупно прокинула Седого. На такую сумму, которая тебе и не снилась. Так что ее вовсе не похитили, как все говорят, а она сама сдернула со своими дружками. А где бабки заныкала, никто не знает. Вот потому-то Седой и раскинул чернуху — вроде любовь у него и все такое, чтобы бабу никто даже пальцем не тронул. А на самом деле, как только ее Седому обратно привезут, он ее в подвал и… Короче, ты знаешь, как наши ребята умеют языки развязывать. Ну а потом, когда она скажет, где бабки — а скажет она наверняка, — моменто море…
— Понял! — заржал Капитон. — Моментально — в море!
— Ага, — кивнул Семен. — Только тут сложность есть небольшая…
— Какая сложность?
— Помнишь, о чем тебя Седой предупреждал, когда говорил про это дело?
— Чтобы я язык за зубами держал, — без труда вспомнил Капитон.
— Вот именно, — сказал Семен. — Ты небось решил, мол, это из-за того, чтобы пацаны авторитетные не узнали ничего о всей заварухе и не подумали, что Седой на старости лет в маразм впал и такую кашу заварил из-за какой-то бабы?
— Точно, — произнес Капитон, — так я подумал.
— Нет, — усмехнулся Семен, — не из-за этого…
— А из-за чего?
— А из-за того, что баба-то — дочь какого-то московского шишки, — сказал Семен, понизив голос до театрального шепота. — Какого шишки — я сам не знаю. Только папик у Лили — человек серьезный. И когда она связалась с Седым — недоволен был, что у нее любовь с вором-законником. А тут выяснилось — она не из-за любви, а из-за того, что кинуть Седого собиралась. Ну а папик цивильный, он про дела дочери ничего не знает… А если вдруг пронюхает, что Седой хочет Лиле бо-бо сделать, то… У Седого могут быть большие проблемы. У папика связи серьезные. Понял теперь весь расклад?
— Понял… — задумчиво проговорил Капитон. — Еще, что ли, по одной, а? За дружбу?
— Давай, — согласился Семен, — если за дружбу. По полной…
— Ага, — кивнул Капитон и хихикнул, — люблю полненьких…
* * *Сосновая роща закончилась неожиданно. Как только Николай понял, что пробежал ее насквозь, ни разу не остановившись, он вдруг почувствовал, что очень устал. Он замедлил бег, перешел на шаг и замер там, где сосны были совсем редкие и в прогалах между ними просвечивала серая лента асфальтовой дороги.
Щукин прислонился к сосновому стволу, тяжело дыша. Его пиджак намок от пота, а рубашка липла к телу.
Но подождав минуту — когда дыхание его немного успокоилось и кровь перестала с бешеной силой колотиться в ушах, — он прислушался.
Нет, шума погони вроде не слышно.
«Все равно, — решил Щукин, — нет времени стоять здесь, высунув язык, они наверняка идут по следу и через несколько минут будут на опушке рощи. А если менты поехали в обход? И сейчас меня встретят тут, на открытом пространстве? Ч-черт… загнали меня, как зайца… Что же делать?»
Он снова прислушался — и ему показалось, что позади него раздается какой-то шум.
Щукин застонал и в бессильной злобе сплюнул в сторону преследователей. Затем с силой оттолкнулся от ствола дерева и побежал вперед, к дороге, уже с трудом передвигая гудящие ноги.
«Если бы я встретил сейчас того, кто это все затеял, — злобно думал Щукин, имея в виду абстрактного создателя его, Щукина, судьбы, — то точно бы этого гада сейчас придушил… Что у меня за жизнь такая? Особенно в последнее время — постоянно убегаю… Меня уже в лес загнали, по-моему… Ухожу и ухожу… Когда же я, граждане, приходить буду? И самое главное, куда? Бежать-то, кажется, больше некуда — абзац, край. На своих двоих далеко не убежишь и спрятаться тоже нельзя — я же не заяц все-таки и не мышка-норушка. Достанут меня эти сволочи красноперые, как пить дать достанут. Если, конечно, не случится какого-нибудь чуда…»
Выбежав на трассу, Щукин огляделся. Теперь уже не было сомнений в том, что по его следу идут: в сосновом лесу явственно слышались голоса и шум ломающихся веток. Николай посмотрел туда, откуда, как он предполагал, могла показаться милицейская машина.
И вздрогнул.
Машина там стояла, но не милицейская, а обыкновенная синяя «шестерка». Номера было не разобрать.
Синяя «шестерка» о чем-то напомнила Николаю, но о чем именно — у него не было времени вспоминать. Стараясь не думать о том, что «шестерка» может оказаться машиной преследователей, он побежал в ее сторону.
