Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу
– Дело в том, что Горуханов не афишировал покушение на свою жизнь. Киллер не убил его, а всего лишь ранил. Его увезли с места происшествия, а в милицию он обращаться не стал, поэтому информация о покушении поступила с большим опозданием…
– Ну да, ну да. Я тоже примерно так раньше думал. И сейчас думаю. Вашей головой… Если вы такая настырная, тогда у меня вопрос. Какое вам до всего этого дело?
– Я адвокат. И сюда меня привели обстоятельства одного дела.
Дарья Павловна замолчала, увидев подходившую к ним Эльвиру Тимофеевну. Она поздоровалась с ней, но врач даже не глянула в ее сторону. Как будто и не видела ее, и не слышала.
– С тобой все в порядке, Торопов? – с тревогой в голосе спросила она.
– Э-э… Ну-у… – промямлил он.
Глупо было говорить о женщине, которую мог видеть только он сам. И глупо, и преступно по отношению к себе. Ведь Эльвира Тимофеевна решит, что его донимают видения, и назначит уколы.
– Боюсь, что у нас назрел серьезный разговор. – Архипова пугающе нахмурила брови.
Она протянула Павлу руку, чтобы помочь ему встать, но он поднялся без ее участия. Тогда она взяла его под руку и повела к больничному корпусу, парадный вход в который находился в каком-то десятке метров. В последнее время Торопов старался не уходить далеко от своей палаты, чтобы не тратить лишние силы на возвращение.
Эльвира Тимофеевна довела его до палаты, дождалась, когда он ляжет, села в изголовье кровати.
– Павел, ты еле передвигаешь ноги, мне жалко на тебя смотреть, – с участием сказала она. – Кормят у нас вроде бы неплохо.
– Хорошо кормят, – не стал отрицать Торопов.
– Спишь плохо?
– Нет, хорошо сплю, – соврал он.
– А может, все-таки не очень хорошо? По ночам Маша является, и я прихожу, да?
– Нет.
– Ну что нет, Паша, если да? Я же знаю, ты боишься, что я могу назначить интенсивную терапию, поэтому многое скрываешь от меня. А твое состояние тем временем все ухудшается… Вот с кем ты сейчас во дворе разговаривал? С Машей или, может, со мной?
– Разговаривал?
– Да, я все видела и слышала. И не надо меня обманывать.
– Дарья Павловна приходила… Вы ее не видели…
– Я знаю, что не видела ее. И хорошо, что ты это знаешь. Хорошо, что отдаешь себе отчет, что это было видение, плод твоих фантазий… И о чем вы с ней говорили?
– Я не с ней говорил, а с самим собой.
– Хорошо, что ты это понимаешь. И о чем ты говорил с самим собой?
– О том, что я действительно работал охранником в «Седьмой эре». Дарья Павловна говорила мне, что ходила в клуб, разговаривала с моим бывшим напарником. То есть это я ходил в клуб, разговаривал с Вадимом.
– Когда ты туда ходил?
– Никуда я не ходил. Это Дарья Павловна ходила. Вместо меня… Я, кажется, запутался…
– Ничего, распутаешься. Потому что ты умеешь контролировать себя. Ты сильный, ты справишься… Значит, в «Седьмую эру» твоя Дарья Павловна ходила?
– Да, и про меня спрашивала. И в общежитии была, про двести четырнадцатую комнату говорила. Где я как будто когда-то жил. И то, что в Горуханова клоун стрелял, тоже говорила. И еще сказала, что она адвокат. А потом вы появились…
– И она исчезла?
– Нет, она осталась… Я сказал ей, что не верю в ее существование, а она сказала, что реальная…
– Она позволила прикоснуться к себе?
– Нет. А сам я не додумался… Как можно было к ней прикоснуться, если ее не было? И духами от нее не пахло.
– Не могло от нее пахнуть духами.
– От вас хорошо пахнет, потому что вы настоящая…
– С этой женщиной что-то нужно делать. Не нравится мне твоя Дарья Павловна. И твое состояние не нравится. Еле живой ты от своих видений. Не высыпаешься совсем.
– Это точно.
– А я говорю, не высыпаешься. А тебя еще и на прогулки выгоняют.
– Ну, выгоняют.
– Ладно, попробуем убить сразу двух зайцев. Прогулки я отменяю, весь день будешь находиться в палате. И выспишься всласть, и сил наберешься. Ну и Дарья Павловна тебя здесь донимать не будет… Как ты на это смотришь?
– Я только «за». Очень хочется спать…
Торопов не пытался доказывать, что говорит правду. Он просто заснул еще до того, как Эльвира Тимофеевна покинула его палату.
Разбудил его санитар, вкативший в палату тележку с пищей.
– А-а, обед! – обрадовался Павел.
– Какой обед? Ужин уже! – усмехнулся парень. – Ты как суслик здесь дрых. Эльвира распорядилась тебя не будить. Сказала, чтобы на ужин тебе двойную порцию дали.
– Спасибо, – с трудом поднимаясь с койки, поблагодарил Павел.
Вроде бы и поспал он неплохо, но сил не прибавилось. Как был, так и остался разбитым. А ночью к нему явится Маша. И Эльвира Тимофеевна. А возможно, и Дарья Павловна…
Голова закружилась, но все-таки он удержал равновесие, сел за стол, куда санитар поставил сразу две тарелки с гречневой кашей и жареной рыбой. Чай, хлеб, внушительный кусок сливочного масла… А есть хотелось так, что Павел не оставил от двух порций и следа.
Дарья Павловна появилась, как только санитар унес посуду. Павла качало, перед глазами все плыло в сизой дымке, и даже сомнений не возникло, что ему явилось видение. Тем более что женщина была в короткой юбке, как он заказывал, и в кофточке с таким декольте, что грудь едва не вываливалась из лифа. И сидела она на стуле в развязной позе – нога заброшена за ногу, туловище откинуто назад, правая рука приподнята и согнута в запястье. И блудливая улыбка на губах. Только Павлу и думать не хотелось о плотских утехах, не в том он состоянии.
– Только кричать не надо, – устало махнул Торопов рукой.
– Почему вы думаете, что я буду кричать? – удивленно изогнула женщина губы.
– Все здесь кричат и ругаются. Маша кричит на Эльвиру, Эльвира кричит на нее…
– Настоящая Эльвира?
– А она может быть ненастоящей?
– Но я же сейчас ненастоящая. Я – ваша безумная фантазия. Это днем я была настоящая, а сейчас нет…
– Днем вы были настоящей? Тогда почему Эльвира не видела вас?
– Кто вам сказал, что она меня не видела?
– Она сказала… Да и я сам видел, что она вас не видела…
– Она только делала вид, что меня не видит.
– Не знаю, не знаю…
– Вы много чего не знаете, Павел Евгеньевич. Или не хотите знать. Потому что боитесь Эльвиру Тимофеевну. Сначала она сбила вас с толку, затем запугала. Это очень хитрая и коварная женщина…
– Вы – адвокат?
– Да, я адвокат, – кивнуло видение.
– И зачем вам понадобилась Эльвира Тимофеевна?
– Не знаю.
– Зачем же вы тогда к ней пришли, если не знаете?
– Настоящая Дарья Павловна знает, а я не знаю, потому что ненастоящая. Я знаю только то, что знаешь ты, Паша. Или то, о чем ты догадываешься.
– И о чем я догадываюсь?
– О том, что тебя водят за нос. Вспомни безумного счетовода. Разве он не говорил тебе о том, что видел воздушные шары? А пулевые отверстия в березах?
– Ты же сама сказала, что он безумный, – также перешел на «ты» Павел.
– Да, но помешан он не на воздушных шарах. А вспомни Дудника!
– Вот уж кто больной на всю голову, так это он.
– Да, но и он не лишен здравого смысла. Разве не говорил он тебе, что ты плохо соображаешь и выглядишь, как чучело. И еще он сказал, что тебя таблетками залечивают, в суп их подмешивают и в кашу… Ну, в суп вряд ли, потому что суп на обед дают. А на тебя глюки после ужина нападают. Значит, в кашу таблетки подмешивают и в чай. Не знаю, что за дрянью тебя пичкают, но точно знаю, что она психотропная…
– Точно знаешь?
– Ну нет, точно знать может только Эльвира Тимофеевна, а я лишь догадываюсь. Вернее, ты догадываешься, но боишься себе в этом признаться. Боишься, а может, в твоем сознании существует какая-то блокировка…
Дарья Павловна хотела сказать еще что-то, но в это время в палату зашла Маша, как обычно взвинченная, с истеричным блеском в глазах. Гроза не заставила себя ждать.
– Что это еще за шлюха? – пронзительно взвизгнула она.
Торопов мог бы заткнуть уши, но он знал, что бесполезно: все равно ее голос будет звучать так же громко. И если закрыть глаза, Маша не исчезнет, потому что она внутри его сознания.
– Я не шлюха. В отличие от некоторых, – невозмутимо парировала Дарья Павловна.
– Это на что ты намекаешь? – Маша воинственно уперла руки в бока.
– Я не намекаю, я говорю… Паша, мне искренне тебя жаль. Тебе предстоит сегодня веселенькая ночка. Ведь ты съел двойную порцию ужина, а значит, вдвое больше лекарств. Но ты держись. И завтра не ужинай. И послезавтра. И тогда эта истеричка перестанет тебя доставать…
– Это кто истеричка? – взвыла Маша.
Но Дарья Павловна, лишь пренебрежительно глянув на нее, усмехнулась. С чувством собственного достоинства она поднялась со своего места и неспешно вышла из палаты. И тогда Маша переключилась на Павла. Терзала она его до самого утра…
5
Дверь со скрипом открылась, тележка с легким стуком перекатилась через порожек. Овсяная каша, кусок масла, белый хлеб, чай.
