Кирилл Казанцев - Когда-нибудь я ее убью
Отодвинул, наконец, неподатливую задвижку, вышел на площадку и захлопнул за собой дверь.
И понеслась — еще толком не рассвело, а желтая «газель» намотала по городу пару десятков километров. Но все пока шло буднично, даже скучно: гипертония, еще одна, приступ аппендицита у семилетней девчонки, которую на пару с заплаканной мамашкой незамедлительно доставили в детскую больницу, вывих предплечья, падение на льду с последовавшей потерей сознания. Разнообразия привнес синий как баклажан наркоман, с угнетенным дыханием, не реагирующими на свет зрачками и весь в дырках от уколов, буквально сверху донизу. И перепуганными родителями, приличными на вид людьми средних лет, до последнего не верившими, что их кровиночка — банальный наркоша. Две ампулы внутривенно введенного чудодейственного средства вернули ребеночку способность дышать, на радостях он послал бригаду на три всем известных буквы и был доставлен в больницу.
И все же почти все «клиенты» в тот день попались тихие и впечатлительные, врачам не перечили, слушали внимательно и даже от госпитализации почти никто не отказался, что в обычные дни наблюдалось сплошь и рядом. Так протянули до обеда, и врач, выйдя из приемного больницы, куда только что сдала послушную, перепуганную умными словами бабушку с непомерно высоким давлением, скомандовала:
— Обедать. На базу.
И Егор повел машину на подстанцию. Редкий случай, надо сказать, обычно обходились тем, что бог пошлет, а именно фастфудом, наскоро съеденным, пока «Скорая» через заторы пробиралась на очередной вызов. А тут — красота и благолепие: посуда, пусть и одноразовая, горячая еда, разогретая в микроволновке, что имелась в комнате отдыха, чай из обычной чашки, а не пластикового стаканчика, и все это не торопясь, размеренно, а не холодными кусками на ходу. Нирвану малость портили быстрые серые тени, что изредка, но шмыгали вдоль плинтусов, а потом еле слышно попискивали откуда-то из-за шкафов. Фельдшер инстинктивно вздрагивала и расплескивала чай на застеленный газеткой стол, врач грызунов не замечала. Ну, что поделаешь, если здание подстанции, во-первых, старое, и мыши тут живут, жили и будут жить ныне, присно и во веки веков. А во-вторых, их тут кормят, поят, только что за ушком не чешут: что не съедали люди, доставалось серым тварям.
По шкафчикам они шарили — только в путь, проеденные до дыр пакеты считались нормой, и вообще с мышами мирились, выбрав из двух зол меньшее — хорошо, что не крысы. Хотя и эти тут иногда заводились, но с ними разговор был короткий. Крыс из породы двуногих, или любителей пожрать на халяву, истребляли незамедлительно простейшим и изящным способом. Идея была проста: в общий холодильник помещался продукт типа яблочка, только яблочка не простого, а с мочегонным, что вызывает мгновенный мощный приступ диуреза, или галоперидолом, внутри. Негуманно, зато «крыса» проявляла себя незамедлительно, после чего обычно «по собственному желанию» покидала коллектив. А идея с нейролептиками впоследствии была признана стремной — вдруг какой водила схавает…
В кармане завозился мобильник, Егор вытащил его и несколько секунд смотрел на экран, раздумывая, что это может значить. Номер незнакомый, но звонят с него настойчиво, третий раз уже, а он в суматохе и не слышал. Посмотрел еще и решил, что все же поговорит.
— Егор? — донеслось из трубки. — Это вы? Это Вика.
Могла бы и не говорить, он и так узнал ее по голосу. Только номер странный, городской, а не ее симки, которую сам только недавно купил.
— Я понял, — сказал он, — что…
— Егор, я ключ потеряла, — перебила Вика, — и в квартиру попасть не могу. Я у соседки вашей, на четвертом этаже, она мне позвонить разрешила. Егор, что мне делать?
Хороший вопрос — что ей делать, но и это не самое интересное. Потеряла — она сказала потеряла ключ. Значит, выходила куда-то, значит, наплевала на его просьбу и на свою безопасность, значит… Потеряла… И говорит так, точно помаду посеяла или ножницы маникюрные — спокойно говорит, даже безразлично.
Разозлился сначала так, что аж кровь в виски ударила, едва не сорвался, не наорал прямо по телефону, но сдержался, решив для начала все выяснить непосредственно на месте.
— Там меня ждите, — он прикидывал на ходу, что делать. До конца смены еще больше десяти часов, Вика может пересидеть их у соседки. Бабку он помнил, та давно жила в их доме: бабка как бабка, одинокая, тихая, больная. С матерью его просто здоровалась и тоже толком ничего Егору сказать не могла о том таинственном человеке, что заходил к ним. С другой стороны, надо узнать, что случилось, уж больно голос у Вики спокойный, она утром, когда пыталась отдать деньги, по-другому говорила, напористо, и даже чего-то там требовала. А сейчас выдала все на одном дыхании и молчит, ждет, и по телефону толком не поговорить, бабке слышать лишнего ни к чему. Как быть-то, люди добрые, хоть все бросай и беги к ним.
— Как потеряла? Когда, где? — как мог спокойно проговорил он.
— Вместе с сумкой, — так же ровно, без единой эмоции в голосе сказала Вика, — в сумке был паспорт, ключ, телефон и деньги. Я потеряла все.
И снова молчит, похоже, закрыла рукой трубку, чтобы не выдать себя лишним звуком. Все потеряла, вот теперь понятно, чего уж там. Что-то произошло, это и кошке ясно, надо ехать домой, и немедленно, пять минут назад было уже поздно. Но как? Бросить все, сесть в машину и уехать? Уйти с дежурства, поймав по дороге такси? Просто уйти пешком и бежать через весь город?
В голове моментально образовалась каша из мыслей, порывов действовать и предположений. Потеряла сумку — не сама, понятное дело, помогли, но кто? Как? В висках снова ухнуло, вспомнился тут же тот насмешливый, уверенный голос «в городе увижу — закопаю». По всему выходит, что Вику видели, встретили где-то, в то время как она должна была сидеть дома и не показываться на улицу. Куда потащилась, зачем, что случилось? Радует пока одно — с ней все в порядке, и с бабкой повезло, что не побоялась пустить в дом незнакомого человека. Бабка. Старая. Одинокая. Больная. Больная бабка. Наш контингент.
И, чувствуя себя последней сволочью от того, что сейчас придется сделать, Егор вышел из гаража, вдохнул сырой холодный воздух и сказал негромко:
— Я сейчас приеду, ждите там. И где хозяйка?
Бабуля на призыв откликнулась немедленно, выслушала все, что он ей сказал, вернее, упросил, уговорил, а сам прислушивался к голосам в диспетчерской и чувствовал, что сгорает со стыда. Но убедил кое-как, поблагодарил отзывчивую старушку и нажал отбой, с делано-спокойным видом вошел в коридор подстанции, а оттуда в общую кухню. Фельдшер спала на кушетке, а врач, пользуясь передышкой, заполняла какие-то бланки, Егор уселся в кресло, закрыл глаза, а сам прислушивался, что делается в диспетчерской. Один звонок, но это высокая температура у ребенка, поедет другая бригада, тишина, еще звонок — о, первая ласточка: у кого-то по весне снесло крышу, соседи сообщают, что пациент бегает по подъезду с горящим веником и изображает из себя павлина.
— В полицию звоните, в полицию! — кричит в ответ умудренная опытом диспетчер. — Пусть они спецбригаду психиатрическую вызывают, это не к нам! Не знаю, миленькая, не знаю! В полицию! В сад, все в сад, — это бормочет она, уже положив трубку, тянется к чашке остывшего чая и плюется, услышав очередной звонок.
— Диспетчер, слушаю! — рявкнула она в ответ, умолкла, набрала побольше воздуха и прокричала:
— Бабушка, громче говорите, я вас плохо слышу! Что? Боли в левой грудине, отдает в руку? Голова кружится? Сердце часто бьется? Не тошнит вас? Тошнит… Хорошо, сейчас приедем, диктуйте адрес.
Егор едва усидел в кресле, чтобы не выскочить и не заглянуть в журнал, куда диспетчер сейчас записывала улицу и номер дома. Сидел неподвижно, даже глаза прикрыл, ждал из последних сил, подгоняя события.
— На выезд! — крикнула диспетчер, Егор открыл глаза и встретился взглядом с врачом. Она, понятное дело, слышала весь разговор и прикидывала, что может их ждать по приезде.
— Улица Озерная, дом шесть! Пациент жалуется на боли в сердце и головокружение. Вызывает сама, домофона нет…
Бабка-соседка сделала все, как он сказал, все в точности, без единой ошибки, описав симптомы инфаркта, не зря бумажкой шуршала, пока он говорил — то ли записывала впопыхах, то ли справочник медицинский листала. Старухи любят такие справочники, их хлебом не корми — дай про разные болячки почитать, а потом у себя поискать или у подружки…
— На инфаркт похоже, — пробормотала врач, наскоро заполнила еще несколько строчек в очередном отчете и поднялась со стула, попутно тронув фельдшера за плечо. — Поехали.
На месте все шло по обычному сценарию, врач с фельдшерицей, сориентировавшись на местности, быстро нашли подъезд и ушли. О том, что и сам он проживает поблизости, но этажом ниже, Егор им говорить не стал. Выждал ровно минуту после их ухода, закрыл машину и побежал к бабкиной квартире. Постоял на площадке, прислушиваясь к звукам, осторожно потянул на себя дверь. Даже если бы та и скрипнула, никто бы не услышал — голос хозяйки раздавался из комнаты, и, судя по ее словам, бабка успешно разыгрывала умирающую. Фельдшер и врач допрашивали старуху, а та дрожащим фальцетом жаловалась и на голову, и на сердце, и на хрипы в груди, и на соседей сверху, что вторую ночь спать не дают, и на кошек, что орут под окнами, помянула недобрым словом цены на хлеб, лекарства и коммуналку. Врач терпеливо и упорно возвращала бабкину мысль обратно, к симптомам «инфаркта», Егор прокрался по коридору, проскочил освещенный проем и оказался в кухне бабкиной «однушки». Шагнул в пахнущую макаронами и корвалолом темноту, осмотрелся.
