Татьяна Полякова - Все точки над i

Больше всего сейчас мне хотелось напиться до бесчувствия, но мне это никогда не удавалось, ноги не слушались, а вот сознание все равно оставалось ясным.

Однако я отправилась в ближайший кабак, а потом кочевала из одного в другой, усердно вливая в себя водку под неодобрительными взглядами барменов, пока наконец не поняла: если не отправлюсь домой, то, скорее всего, свалюсь под стол. Я брела к дому, сунув руки в карманы, раскачиваясь из стороны в сторону, то хохотала, как безумная, то начинала реветь. Потом гоняла пивную банку по пустынной улице и вдруг с веселым озорством сказала:

– Плевать мне на мою гребаную жизнь.

Я ввалилась в квартиру и сползла по стене на пол, напротив плаката с Че Геварой, и начала приставать к команданте. Он был лучшим в мире собеседником, потому что умел слушать.

– Тебе-то объяснять не надо, что к чему, – говорила я. – Извини, что я тут разболталась, это от волнения. Знаешь, мне немного страшновато, но это фигня. Я попробую. Подыхать, понятное дело, не хочется, но если по-другому нельзя, значит, надо рискнуть. Не думай, что я хочу отомстить за Павла, то есть хочу, конечно. Но дело даже не в этом. Ден стрелял в него, я едва не пристрелила Дена, и что изменилось? Жаль, что ты совсем не знал Пашку. Каким он был человеком, по-твоему? Молчи, знаю, что скажешь. Так вот, Пашка был хорошим парнем, веселым озорным мальчишкой… и занимался шантажом, рвал зубами свою долю и погиб. Я всю жизнь его любила, так любила, что готова была умереть за него и умерла бы, да случилось иначе. Я любила его, а спала со всякой сволочью, а все потому, что боялась. Страх – самое сильное оружие, Долгих со своими дружками это знает очень хорошо. Когда всем заправляют такие, как они, честным людям места не находится. Чтобы выжить, надо принять их правила, а они бесчестны. Ты знаешь, что произошло со мной, я ведь тебе рассказывала. Скверная история, правда? Но вот что занятно: мне ничего не жаль. Совсем. И я ни хрена не боюсь. Допустим, я ничего не смогу в этом городе, но на нем свет клином не сошелся. Есть люди, которые мне помогут, их просто надо найти. И тогда появится шанс. Главное, не спешить и все сделать правильно. Найти нужных людей. Может, на это уйдут месяцы или даже годы. Ну и что? Я буду терпеливой. Ошибиться мне нельзя. Если я ошибусь, ни у кого уже не будет шансов. – Команданте лихо улыбался мне с плаката. – Спасибо, что выслушал, – сказала я, поднимаясь. – Вот увидишь, я их сделаю.

Я отправилась в ванную и долго стояла под холодным душем, а потом пошла спать.

Был только один человек, которому я могла довериться: Виссарион. Машку впутывать во все это я не хотела. Ей-то было что терять. И ей, и Тони. И я отправилась к Виссариону с пакетом в руке, но теперь не исходила страхом, что вдруг встречу кого-то, напротив, мне становилось смешно при мысли, что я вот так запросто несу в своих руках такую «бомбу». Ника хватил бы удар, узнай он об этом. Я усмехнулась и зашагала быстрее.

В кафе было, человек пять посетителей, их обслуживала повариха Наташка жутко нерасторопная баба.

– Виссарион где? – спросила я, поздоровавшись.

– У себя, – с разнесчастным видом ответила Наташка, считавшая себя мученицей, оттого что ей ненадолго пришлось подменить хозяина и покинуть свою обожаемую кухню, где она с энтузиазмом стряпала малосъедобные блюда. Виссарион никак не мог с ней расстаться. Имея доброе сердце, он считал, что Наталья послана ему за грехи, и не его дело гнать ее в шею, его дело нести свой крест и не роптать. Уверена, что она, в свою очередь, считала божьим наказанием такого хозяина, который вместо того, чтобы деньги заколачивать, как все нормальные люди, возится со шлюхами, выслушивает их вечные жалобы, улаживает бесконечные конфликты, а иногда и деньгами снабжает. Наталья местных девок на дух не выносила, считая их существами вредными, от которых следовало избавляться, как от тараканов, не зная пощады. Девки, само собой, платили ей тем же, но сейчас публика в кафе была приличная, для девок еще слишком рано, и это сильно расстраивало Наташку, потому что лишало ее возможности поскандалить.

Виссарион сидел в крохотной каморке, которую именовал своим кабинетом. Окон здесь не было, зато были полки с книгами (он очень уважал чтение вслух и часто его практиковал в кафе, считая, что это способствует пробуждению сладко дремлющих душ), стол, за которым сейчас сидел Виссарион и что-то подсчитывал, по старинке пользуясь счетами, и еще один стол, на котором стоял компьютер. Появился он здесь не так давно, стол для компьютера еле втиснули в комнату-шкаф, но Виссарион проникся к чудо технике большой любовью.

– Окно в мир, – уважительно говорил он и горько сетовал, что языков не знает. Одно время я даже забеспокоилась, что он слишком увлечется и про кафе забудет, и про свою миссию, но Виссарион – мужик основательный, и новое увлечение так и не приобрело опасного размаха.

– Салют, амиго, – сказала я.

– Венсеремос, – ответил он с достоинством, тщательно выговаривая каждый звук и гордясь собой. Он выучил несколько слов по-английски и по-испански и любил щегольнуть этим.

– Это точно, – согласилась я.

– Что? – подняв очки на лоб, спросил он.

– Что сказал, то и точно, – с серьезным видом кивнула я, некогда переняв у него такую манеру общения. – Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим компьютером?

– Пользуйся. – Он вернул очки на нос и защелкал косточками счет. – Юлька, – позвал он через некоторое время. – Ты ведь английский хорошо знаешь?

– Ну?

– Я там статью нашел, переведешь?

– Конечно. Можем продолжить наши уроки. Ты как?

– Устал я сегодня маленько, хотя, конечно, позаниматься следовало бы.

– Надо с тебя деньги брать, причем вперед. Денег тебе будет жалко, и ты начнешь учиться с удвоенным рвением.

Я включила компьютер и устроилась за столом, задевая локтем Виссариона, который сидел очень близко. Сначала надо отсканировать документы и скинуть их на диск, он мне понадобится. Я так увлеклась процессом, что не заметила: Виссарион уже давно не щелкал на счетах. Он держал в руках один документ и читал другой: видно, листок упал на пол, Виссарион его поднял и решил взглянуть, чем я занята.

– Что это? – услышала я, повернулась и обнаружила вышеописанную картину.

– Ты ж видишь, – усмехнулась я.

Виссарион сложил все бумаги ровной стопочкой и принялся методично их просматривать. Я извлекла диск из компьютера и ожидала, когда он закончит. Может, соображал он лучше меня, а может, напротив, обалдел и уже ничего не соображал, но чтение у него заняло гораздо меньше времени, чем у меня.

– Ну, как? – спросила я.

– Как всегда, – буркнул он. – Деньги и власть. Сатана там правит бал. Зачем тебе это?

Я закатила глаза.

– Что значит «зачем»? Они есть, и с ними надо что-то делать.

– Вот именно. Откуда у тебя взялось такое… – Тут он махнул рукой, и стало ясно, что отнюдь не это его беспокоит.

– Ты мне поможешь? – спросила я.

– Посадить в тюрьму мерзавцев – помогу. Заработать на этом – нет.

Я засмеялась:

– Виссарион, я всегда знала, ты стоящий парень.

– А ты – дура, – отрезал он. – Думаешь, это так легко?

– Дуракам везет.

– Это ведь опасно, – нахмурился он. – Не просто опасно, а черт знает как опасно.

– Ты же мужчина, не стыдно тебе бояться? – хихикнула я.

– А я не за себя боюсь. Мне годов сколько, помнишь? Пожил. Говори, что делать.

– Спрячь бумаги и диск тоже. Отдельно друг от друга.

– Не учи.

– Ага. Диск мне может понадобиться, а бумаги… сам понимаешь…

– Понимаю, не тренди. Кто за ними прийти может?

– Никто, – пожала я плечами, он немного помолчал, потом кивнул:

– Значит, так тому и быть.

Утром у меня появился Ник. Я проснулась оттого, что он бродил по квартире. Приподнявшись на постели и увидев в открытую дверь, как он стоит, разглядывая содержимое холодильника и насвистывая мотивчик, я испугалась: «Неужто пронюхал?» Но тут же выбросила эту мысль из головы. Встала и отправилась в ванную.

– Доброе утро, радость моя! – крикнул он.

– Какое, к черту, доброе, если ты здесь, – ответила я.

Он покачал головой.

Я стояла под душем, холодные струи воды с шумом били по лицу, и я не сразу услышала, как Ник вошел в ванную.

– Есть что-нибудь выпить? – спросил он.

– Нет.

– Свинство. Башка трещит. Может, мне тоже принимать по утрам холодный душ?

– Может, стоит пить меньше?

– Как же. У меня с этим миром взаимная неприязнь, человек с тонкой душевной организацией способен взирать на него только после литра водки.

– Если ты себя угробишь, мир вздохнет с облегчением.

– Хоть бы раз сказала что-нибудь ободряющее. Например, я скучала без тебя, дорогой.

– Я скучала без тебя, дорогой, – повторила я, выключая воду. – Ты приободрился?

– Не очень. Как-то без души ты это говоришь.

А я к тебе с благой вестью. Дружок твой больницу покинул. Эскулапы его теперь наблюдают в домашних условиях. Говорить он пока не может, но уже хрипит вовсю. Или пищит. Короче, издает звуки, отдаленно напоминающие человеческую речь. Врачи отнюдь не уверены, что он вообще когда-нибудь начнет изъясняться членораздельно. Представь, какая благодарность к тебе его переполняет.