Фридрих Незнанский - Шестой уровень
- Чего серьезно? — не понял Турецкий.
— Про машину. Ты сейчас человек свободный, поезжай во Владивосток, купи себе приличного «японца».
Турецкий посмотрел на друга. Нет, тот не шутил. Ага, значит, вон он зачем пришел.
— Я в прокуратуре больше не работаю.
— Потому я и предлагаю тебе прогулку. Турецкий поставил в снег сумку:
— Ладно, Костя, чего там? Не темни.
— Правда, съездишь за машиной, командировочные получишь, еще и зарплату. ......
— Какую зарплату?
— Пятьдесят пять тысяч долларов. Турецкий присвистнул:
— Надеюсь, Родину продавать не надо?
— Нет, спасать.
Турецкий закурил, хотя на морозе курить — какое удовольствие.
— Во Владивосток?
— Да. Ну, может, чуть подальше, — уклончиво ответил Меркулов.
— Куда ж дальше?
— В Японию.
— А что там?
— Там, брат, сейчас все важнейшие интересы России сошлись. Так мне кажется.
— Согласен, — улыбнулся Турецкий. — Но сначала белье сдадим в прачечную.
* * *
Меркулов знал мало, только в общих чертах: какая-то секретная, сверхсекретная операция ГРУ. Что-то там надо найти, кого-то вывезти. И команда подобралась отличная. Турецкого собирались ввести в неё в качестве опытного профессионала-следователя. Кроме того, был опыт работы в «Пятом левеле». Но это было до вчерашнего вечера. А вот вчера командир группы сломал ногу. Случайность, досадная случайность. Но операцию откладывать нельзя. А значит, Турецкому предстоит быть в этой группе еще и командиром. У Саши ведь есть опыт подобной работы. Он уж сообразит по ходу дела, что и как.
— Знаешь, — сказал Турецкий. — Одна загвоздка: я японского не знаю.
— А в команде никто его не знает, — «успокоил» Меркулов. — Зато ты английским владеешь, выкрутишься.
— И ты считаешь, что уговорил? — спросил Турецкий.
Меркулов знал уже этот ироничный тон. Слишком хорошо знал — за этим обычно следовал твердый и необратимый отказ.
— А я тебя не уговаривать пришел, Саш, это, считай, приказ, чрезвычайно важное и опасное задание.
— Да брось, Костя, с каких пор прокуратура занимается разведкой?! — отмахнулся Турецкий.
— Вот, понимаешь ли, бывают чудеса.
— Ну так объясни, что за чудо?
Меркулов потрогал свой нос, словно измерял им температуру общения. Как-то непривычно пристально поглядел на Турецкого и сказал:
— Это внутреннее расследование, оперативная работа прямо в ходе этого расследования... Что-то неладно, понимаешь, Саша, неладно в Датском королевстве.
— Ну ты совсем туману напустил!
— Так и есть — сплошной туман. Ты ведь догадываешься: что никогда не может случиться, обязательно произойдет в России.
— Глубоко, — снова иронично улыбнулся Турецкий.
— Да то-то и оно, что мелко, — досадливо поморщился Меркулов. — А и Б сидели на трубе. ГРУ и СВР.
— Костя, что случилось? — подтолкнул нерешительного друга Турецкий.
— А то случилось, что завелся среди этих буквочек какой-то, образно говоря, книжный червь. Попросту — предатель. И все буквы меж собой перегрызлись. Все друг на друга валят.
— И при чем тут милиция?
— Да ни при чем.
— То есть разведки наши сами себе не доверяют? Чудеса...
— Я ж говорю, — развел руками Меркулов. — Хотя скорее — им уже веры нет. Они лбами столкнулись, как бараны, а чтобы в свой карман заглянуть — ни-ни. Вот и вышел приказ — взять человека вообще со стороны. И все проверить, до точки, выяснить, откуда идет утечка информации.
— Ага, а я, стало быть, тот самый человек, подпольная кличка — «подсадная утка»?
— А ты, стало быть, имеешь огромный опыт работы в Гармиш-Партенкирхене. Да просто лучше тебя не найти.
— Слушай, так сладко, аж слиплось, — улыбнулся Турецкий.
— Ты помрешь от скромности, — напирал Меркулов.
-г- Ох, Костя, ловок ты уговаривать, — уже сдавался Турецкий.
— Да я тебя не уговариваю — информирую только.
— Это «информация к размышлению»?
— Нет. К выполнению.
В тот же вечер встретились с Савеловым и Черновым. Меркулов представил.
Савелов снова повторил, что миссия это секретная, что никакой помощи в случае провала не будет. Но Турецкий понимал, что это обычная практика инструктажа. Чтоб команда надеялась только на себя. А в самом-то деле, когда припечет, им помогут.
— Знаете Дантову «Божественную комедию»? Так там в аду девять кругов — нижний самый жуткий. Не хочу вас пугать, Александр, но вы именно в девятый круг спускаетесь.
- Потом Савелов оставил их с Черновым и тот изложил четкие инструкции, которые не отличались от тех, что уже получили ребята, когда ещё был здоров Чесноков.
Да, задание было непростым. Но в команде «Пятого левела», помнил Турецкий, они вместе с шефом Питером Реддвеем и не такие дела проворачивали.
— А что за команда? — спросил он у Чернова.
У того глаза забегали, но ответил четко:
— Команда отличная. Все ребята имеют огромный военный опыт, десантники, чеченскую мясорубку прошли. Ну, не без странностей, а кто из нас свят?
— Личные дела их можете показать?
— Запросто, — снова юркнул глазами Чернов.
Потом он ушел и через некоторое время вернулся с четырьмя папками.
Сказать, что Турецкий эти папки прочитал, значит ничего не сказать. Он их выучил, проштудировал, он знал их почти наизусть. История простая — отличные бойцы, кадровые офицеры, вдруг после войны стали России не нужны, вот каждый и устраивался, как мог. И только теперь, когда Родине стало тяжко, их снова позвали.
Когда-то они были связаны крепко-накрепко. Вот это и беспокоило Турецкого. Как они примут чужака? Ведь явно же Чесноков был у них настоящий командир, авторитет, можно сказать — отец родной.
Наутро он встретился с командой. Представлял его снова Чернов.
— Товарищи, это ваш новый командир. Зовут его Александром. Прошу, так сказать, любить и подчиняться беспрекословно.
Как ни пытался смягчить свое представление Чернов, Турецкий видел — ребята недоверчивы, рассматривают своего нового командира придирчиво и даже иронично. Особенно здоровяк с черной копной волос, которого Чернов назвал Вениамином Сотниковым. Другой — с хитрыми глазами, язвительным ртом, Кирилл Барковский, — наоборот, был предельно уважителен. Но как-то слишком уж подобострастен. Турецкий почуял подвох.
Двое других — Дмитрий Козлов и Василий Гладий, тоже здоровяки, — смотрели равнодушно..
Турецкий пожал всем руки, почувствовал силу этих парней и сказал:
— Завтра вылетаем. Значит, у нас еще целая ночь, чтобы подружиться. Какие есть предложения?
— Ну, вы тут сами разбирайтесь, — засуетился Чернов, — мне пора.
Он еще раз вкратце повторил все инструкции и был таков.
«Только не суетись под клиентом, — сам себе приказал Турецкий. — Первый ход должны сделать они».
В холодной и прокуренной комнате «Ярославской» повисла тягучая тишина. Команда смотрела на Александра, он смотрел на команду. Вот так сидели и глазели друг на друга. Такого напряжения Турецкий никогда в жизни не испытывал. А ребятам как будто было все до лампочки. Хотя Турецкий понимал: они тоже сейчас напряженно думают, как бы его на вшивость проверить?
Первым не выдержал Барковский:
— Увидим, услышим... — начал он.
— ...диагноз поставим, — подхватил Сотников.
— ...и кому нужно... — включились в хор Козлов и Гладий. Но Кирюха резко оборвал их жестом.
Турецкий понял: они ждут от него окончания. Такой себе поэтический турнир. Такая себе литературная проверка. Лучше бы они драку затеяли, соревнование по стрельбе, бег наперегонки. В стихосложении Турецкий был не силен. Но надо было родить рифму. Сейчас же, сию же секунду.
«Рассуждай логически, — приказал он себе. — Если диагноз, то и рецепт должен быть медицинским. Это с одной стороны. Но с другой стороны — они ж не медики, а здоровые, грубоватые мужики. Что-нибудь из области гениталий или прямой кишки...»
И, как в омут головой, сказал:
— Клизму поставим, — и тут же понял, что промахнулся. Рифма получалась слишком уж простая: ботинки — полуботинки. Даже еще проще: поставим — поставим. Но главное был темп — Турецкий ухитрился затянуть паузу после жеста Кирюхи всего на полсекунды, а все многообразные логико-поэтические мысли пронеслись в его голове смерчем.
— Вы знали, — полувопросом сказал Кирюха.
— Нет.
— Не поставим, а клизмочку вставим, — поправил Вениамин. — Но это неважно.
Турецкий выиграл. Но только первый раунд. Теперь надо было брать инициативу в свои руки.
— Значит так, все переходим на «ты». Дело не в панибратстве. Так команды быстрее складываются. Да, я знаю, что легко это не получится, поэтому... — он наклонился к сумке, которая стояла под столом, и достал оттуда две бутылки водки. — На бруденшафт, а по-русски — за знакомство.
