Вячеслав Жуков - «Ореховские» шутить не любят
Ничего не ответив, Квасов встал со стула, задвинув его под стол, и пошел за Ивлевым.
Капитана он догнал возле двери его кабинета. Ивлев отпирал ключом дверь. По выражению его лица Квасов сразу догадался: настроение у капитана неважное. «С Наташкой поцапался», – беззлобно подумал Квасов. Лично у него настроение было сегодня на высоте, и он, как всегда, улыбался.
– Алексей, ну как ты вчера съездил? – спросил и, не дожидаясь, что ответит Ивлев, добавил: – Начальник уже с утра интересовался, где его зам. – Слова Квасова прозвучали шутливо, но лейтенант тут же увидел, что Ивлев шутку не воспринял.
– Нормально съездил, – угрюмо ответил Ивлев, отпер дверь и вошел, не пригласив лейтенанта. Но Квасов зашел и без приглашения.
– А чего такой мрачный? – спросил лейтенант уже без улыбки. В нужные моменты он умел стать серьезным. Сейчас, на его взгляд, был тот самый момент.
– Ничего я не мрачный. – Ивлев отвечал без охоты, надеясь, что лейтенант поймет и выйдет.
Но Квасов был не из тех людей, от которых можно легко отделаться. Он сел на стул и закурил.
«Вот черт! – подумал про него Ивлев. – Как будто у него нет своего кабинета. Сидел бы там с напарником. Нет, приперся ко мне».
– Просто настроения нет. У тебя такого не бывает? – спросил Ивлев и достал из папки две фотографии: одну – Сизова и ту, которую сделали на фотороботе. – Дело в том… – начал было рассказывать капитан, но тут в кабинет без стука вошел помощник дежурного старшина Серенко, круглолицый, розовощекий хохол, такой же вечный весельчак, как лейтенант Квасов. Он безумно любил сало, ел его каждый день и, наверное, от этого был такой румяный.
– Разрешите, товарищ капитан? – спросил он, очутившись уже возле стола перед капитаном Ивлевым.
Ивлев посмотрел с недовольством. Но не выгонять же его, раз вошел.
Квасов усмехнулся такой наглости и бесцеремонности – все-таки старшина пришел к заместителю начальника отдела. Сначала следовало постучать, а уж потом спрашивать разрешения.
– Что у вас? – сухо спросил Ивлев. Однако это не испортило настроения старшины.
Улыбаясь, помощник дежурного протянул капитану книгу учета преступлений.
– Майор просил, чтобы вы взглянули и расписались.
– Хорошо. Оставьте. Я посмотрю, потом распишусь, – сказал Ивлев, намекая, что больше помощника дежурного не задерживает.
Старшина неопределенно кивнул головой, направился к двери и вдруг обернулся к столу, наклонил свою здоровенную голову, пристально вглядываясь в фотографии.
На лице капитана Ивлева появилось нескрываемое раздражение, которое вскоре сменилось удивлением.
– Что такое? – спросил Ивлев. Он даже своим офицерам не позволял проявлять интерес к бумагам, лежащим на его столе. А тут старшина, в общем-то, человек в розыскной работе посторонний.
– Да рожа, смотрю, знакомая, – ответил старшина, указав пухлым пальцем на фотографию, сделанную в управлении на компьютере.
– Что? – почти в один голос спросили Ивлев и Квасов.
– Да я вчера за куревом в магазин ходил, а он возле ворот в машине сидел.
– Постой, Серенко, – остановил старшину Ивлев. – А ну-ка присядь на стульчик.
Старшина охотно сел, снял фуражку, пригладил свой кудрявый чуб, словно напоказ.
– Ты вчера заступил на дежурство, так? – уточнил капитан.
– Так точно. Сигареты у меня кончились. А у майора моего хрен выпросишь. Вы же знаете этого жмота. У него куска сахара не выпросишь, не то чтобы покурить. Вот и пришлось идти в магазин.
– Да погоди ты с сигаретами, – сказал Ивлев и тут же спросил: – Во сколько ты ходил в магазин?
Полное лицо старшины сделалось серьезным.
– Так, – сказал он, подумав, – я ходил в половине шестого.
– И в это же самое время ты его видел?
– Да. А что-то случилось? Чего вы им так интересуетесь?
– Подожди, Серенко. Где ты видел этого человека? – показал Ивлев на фотографию.
– Да я же говорю: в машине сидел. «Вольво». Цвета мокрого асфальта. Возле въездных ворот. Он сидел за рулем. Когда я проходил мимо, он опустил стекло и выплюнул окурок. Чуть мне не под ноги, – произнес помдежурного с некоторой обидой.
– Чего ж ты на него протокол не составил? – посочувствовал ему Квасов.
Ивлев строго взглянул на него, и лейтенант в свое оправдание добавил:
– Сорит на служебной территории в присутствии должностного лица. Административное нарушение.
– И что было дальше? – спросил Ивлев, не обращая внимания на замечание Квасова.
– А ничего не было, – ответил старшина с некоторым безразличием. – Эта самая рожа сидела за рулем. Но с ним еще был и другой. Его лица я не разглядел.
– Почему вы так решили? Вы его видели?
– Видел. Не успел я к дверям подойти – навстречу мужчина. Примерно лет сорока. Я потом обернулся, гляжу, он в эту «Вольво» садится. И они сразу уехали. Я у постовых спросил, к кому он приходил. Они говорят – позвонил кому-то по телефону и ушел.
– Теперь понятно, для чего они сюда приезжали, – сказал Ивлев и многозначительно посмотрел на Квасова.
– И для чего же? – поинтересовался лейтенант.
– Вы свободны, – сказал Ивлев старшине. – Я вас попрошу все, о чем вы только что нам рассказали, оформить рапортом. Как напишете, сразу рапорт ко мне. Нам эти сведения понадобятся.
– Есть, – коротко отрапортовал старшина, хотел спросить, как ему это все получше написать. Дело оказалось для него непривычное. Он в основном писал рапорты на отпуск и материальную помощь. А тут надо, чтобы все выглядело складно.
Но у капитана Ивлева про рапорт он спросить постеснялся. «Лучше попытаю у лейтенанта Квасова, когда он освободится», – подумал он.
Из кабинета замначальника по оперативной работе старшина вышел, озадаченный собственными догадками.
– Не хотел говорить при нем, – сказал Ивлев, когда старшина ушел. – Вчера в Орехове-Зуеве меня пытались сбить машиной.
Квасов смотрел на него недоверчиво.
– В чужом городе? Где тебя никто не знает? Не вижу логики. И смысла не вижу тебя убивать.
– Смысл есть, – сказал Ивлев, вглядываясь в лицо на фотографии. – Кому-то я помешал. И этот кто-то очень не хочет, чтобы я занимался расследованием. – И Ивлев рассказал все, что произошло с ним, и про странный звонок домой.
– Представляю состояние твоей Натальи, – сказал Квасов, выражая сочувствие его жене, а не самому Ивлеву. И очень задел за самолюбие капитана.
Конечно, Наташу понять можно. Женщина натерпелась. И как человек сильно впечатлительный, запросто может оказаться в больнице с неврозом.
Но ведь не ее хотели убить, а его, капитана уголовного розыска. «Бабник несчастный. За каждой юбкой волочится. Но к моей Наташке не подберешься. Рожей не вышел», – подумал Ивлев и сказал:
– Ее состояние нормальное. А я хочу подать Махову рапорт, чтоб мой телефон поставили на прослушивание. Думаю, это не шутка, а предупреждение. Помнишь майора Синеокова?
– Я его почти не знал. Я тогда только пришел работать.
– А я с ним проработал год. Классный был опер. Он тогда вел дело по казанской группировке, – сказал Ивлев, возвращаясь в памяти на десять лет назад.
– Я слышал. Дело Ярлыева, – уточнил Квасов.
– Да. Тогда Ярлыев привез в Москву десятка полтора малолеток, и они по вечерам наводили свой порядок на улицах. Грабили, убивали. Ярлыев знал – попадись малолетки, им много не дадут. Синеоков тогда сумел зацепить Ярлыева и довел бы дело до суда. – Ивлев замолчал и задумчиво посмотрел в окно, вспоминая майора.
– Они убили его? – спросил Квасов.
– Вместе с женой. Раза два звонили, предупреждали. Он принял все это за блеф. Тогда они бросили ему в окно квартиры гранату. Все кончилось трагически. Потом заговорили, что надо было уведомить об угрозах прокурора, начальство. Но это уже задним числом. А человека нет. И какого человека! – Ивлев замолчал.
Молчал и лейтенант Квасов. Оба сидели и курили.
Потом Ивлев сказал:
– Мы тут не в игры играем. И когда угрожают твоей семье, приятного мало.
– Правильно, – поддержал его Квасов. – Поставь в известность Махова. Можно вычислить, откуда звонок, и записать голос. Пригодится как вещественное доказательство. И еще я тебе хотел сказать. Вчера, когда ты уехал, я наведался в банк. – Квасов докурил сигарету, придавил окурок в пепельнице, достал другую.
Капитан Ивлев терпеливо ждал, а старший лейтенант словно нарочно растягивал время, медленно выпуская струйку тягучего сигаретного дыма. Сделав с наслаждением несколько глубоких затяжек, Квасов продолжил:
– Так вот. В день своей смерти директор коммерческого банка Бондырь взял в закромах своего учреждения шестьсот тысяч долларов. И тут же его убили. В банке поработали и налоговики, и БХС, но никаких нарушений отчетно-финансовой документации не обнаружено. Представляешь, все тютелька в тютельку. И выходит так, что эти шестьсот тысяч вообще нигде не значились и ни по каким ведомостям не проходили.
