Владимир Колычев - Черный ворон, я не твой
Герберт превзошел ее ожидания. Оказалось, что в постели он половой гигант. И на тот момент, когда это между ними произошло, он уже давно не был девственником. Смущаясь и одновременно хвастаясь, он рассказал, что спал с проститутками…
Римме понравилось с ним, но теплых сердечных чувств не возникло. А вскоре она и вовсе охладела к братцу. И если случалось что-то, то лишь в редких случаях, когда их интересы совпадали. Он хотел ее всегда, но ее подпирало нечасто: секс она уважала, но нимфоманией не страдала…
– Я не пошляк, – влюбленно глядя на нее, мотнул головой Герберт.
– А кто ты?
– Просто я очень тебя хочу, – смущенно и вместе с тем похотливо улыбнулся он.
Он подплыл к ней вплотную, но Римма подалась назад.
– Просто меня хотеть не надо.
– Я не просто… Я тебя люблю…
Она отплывала от него до тех пор, пока не оказалась зажатой в углу бассейна. Его рука легла ей на поясницу, пальцы пролезли под верхнюю резинку трусиков.
– Не надо, – покачала она головой.
Ноги у него слабые, но руки очень сильные. И если бы только руки… Если он прижмется к ней, то вырваться она уже не сможет.
– Почему? – Он смотрел ей прямо в глаза.
Глуповатый, но какой-то гипнотический взгляд.
– Потому что.
От него не надо было отворачивать лицо. Хоть и не красавец он, но от него всегда приятно пахло мятой и мужчиной. И целоваться с ним было вкусно… Но сейчас она ничего не хотела.
– Ты вчера была с ним? – распаляясь, спросил он.
– Нет, – снова соврала Римма.
– И сегодня будешь.
– Да нет же…
– Неужели он лучше меня?
– Нет.
– Тогда почему ты с ним?
– Потому что не с тобой.
– Почему не со мной?
– Потому что ты убил свою мать. Потому что за тебя страдает твой отец…
Это должно было охладить пыл Герберта, и он действительно сник, снова стал жалким созданием растительного происхождения, даже пустил слезу.
– Я могу хоть сейчас пойти в милицию, – пришибленно сказал он.
– Не надо, – покачала головой Римма.
Ей тоже был жаль этого несчастного и беспомощного, по сути, человека. К тому же она не могла толкать его в яму, от которой его удержал дядя Стас. Не имела права. Нельзя было Герберту в тюрьму.
– Успокойся, никто тебя ни в чем не обвиняет, – сказала она и даже ласково провела рукой по его заплаканной щеке.
Герберт воспрял духом, приободрился.
– Ты же знаешь, от Андрея зависит судьба твоего отца, – продолжала она.
– Можно было дать ему денег. Себя то зачем давать?
– Я не давала…
– А мне дашь?
– Не сейчас.
Он снова разошелся, на этот раз чересчур.
– А я хочу сейчас!
Его голова исчезла в воде, и она почувствовала, как он обеими руками взялся за резинку ее трусиков. И он так быстро ушел на дно и так ловко стянул с нее лоскуток материи, что она даже ноги сжать не успела. И осталась в одном лифчике.
– Что ты делаешь? – возмутилась она.
– Делаю!
Он попытался прижаться к ней, но Римма плотно свела ноги вместе. Пусть обломается.
– Дурак ты! А если войдет кто?
– Никто не войдет, – подавшись назад, покачал он головой. – Я двери закрыл…
– Через душ можно зайти.
– Все можно, если очень захотеть…
Его взгляд подернулся мутной пеленой похотливых мыслей, но разум ему еще не отказал. Хотя, казалось, он уже был близок к тому, чтобы взять ее силой.
– Мы же договорились, никто ничего не должен знать…
Римма была уверена, что в семье никто не знает об их чересчур уж близких отношениях.
– Все уже знают, – отрицательно покачал он головой.
– Кто все?! Что ты несешь? – возмутилась она и двумя руками оттолкнула его от себя.
– Мама знает… Знала…
– Врешь!
– Не вру… Она сказала, что нам нельзя быть вместе…
Герберт разволновался так, что стал заикаться.
– Она сказала, что мы брат и сестра…
– Вот именно! Брат и сестра!.. Твоей мамы больше нет, еще земля на ее могиле не остыла…
– И что?
– А ты ко мне лезешь! Должен же ты хоть какой-то траур соблюдать…
– Какой траур? Я не любил ее…
– Ну и зачем ты врешь?
– Я не вру… Я правда ее не любил… Она меня ненавидела, а я ее не любил…
Римма изумленно смотрела на него. Похоти в его глазах уже не было, равно как не наблюдалось ни капли жалости к своей покойной матери. А как он рыдал, как убивался, когда ее хоронили. Даже пытался прыгнуть за ней в могилу… Неужели его страдания были фальшью?
– Неправда. Она тебя любила…
– А я тебе говорю, что ненавидела, – не согласился он. – И называла меня уродом… Сказала, что ты моя сестра и наши дети могут быть уродами. А так как я и без того урод, то дети будут уродами вдвойне…
– Врешь ты все…
– Нет. Она сказала, что я такой же, как отец, сказала, что для меня нет ничего святого. А у меня есть святыня. Это ты… А она хотела тебя растоптать. И тебя, и меня. Она хотела рассказать все отцу… Но я ее опередил…
– Что?! Ты хочешь сказать, что нарочно убил свою мать? – ужаснулась Римма.
Она не была ангелом и не чуралась темных дел, но все же она не чудовище, чтобы спокойно выслушивать такие откровения.
– Не нарочно… – глядя куда-то вдаль, мотнул головой он. На губы наползла какая-то демоническая улыбка. – А может, и нарочно…
– Твой отец в тюрьме из-за тебя, – напомнила ему Римма.
И это его отрезвило, вставило на место пошатнувшийся рассудок.
– Отец… Да, отец в тюрьме… Это плохо… Я не хотел, чтобы так было… И в маму случайно выстрелил…
И снова его лицо обрело привычное наивно-глуповатое выражение.
– Мама на том свете, отец в тюрьме, а ты ко мне клеишься, – строго и осуждающе посмотрела на него Римма.
– Маму не вернешь, а отца выручать надо…
– Через Андрея выручать…
– Но ведь с ним не обязательно спать.
– Твоему отцу компьютер нужен, с Интернетом…
– Тогда и телефон с инфракрасным портом… Я все устрою.
– Ты устроишь, а я передать все должна. Через Андрея.
– Передашь ему и все? – с надеждой спросил Герберт.
– Не все. Так просто он не возьмет. Ноутбук и телефон в тюрьме запрещены…
– Ты должна переспать с ним?
– Нет… То есть он этого хочет… Но я нет, не хочу…
– Он – подлый извращенец! – Герберт в бессильной ярости сжал кулаки.
– Нет, он всего лишь мужчина. А я научилась играть на его мужских слабостях…
– Пусть кто-нибудь другой играет.
– Кто-нибудь не пойдет. Ему я интересна… Ты же знаешь, я не впервые так поступаю ради нашего общего дела….
– Знаю, – удрученно кивнул он.
– И ты же не считаешь меня падшей женщиной?
– Нет… Ты самая лучшая… И ты моя… Правда, моя?
– Ну да… Ты сейчас организуешь ноутбук и телефон, а я соберу посылку. А потом ты отвезешь меня на Белинского…
– В нашу бывшую квартиру? – догадался Герберт.
– Почему бывшую? Она и сейчас вам принадлежит…
– Я там родился…
– И что?
– А ты с этим там спать будешь…
– Во-первых, ты родился в роддоме, а во-вторых, никто ни с кем спать не собирается…
– А может, ты с ним там жить будешь?
– Хватит!
Герберт вздрогнул так, как будто над ухом щелкнули бичом. Ошарашенно вжал голову в плечи. Сейчас он казался таким беспомощным, что у Риммы сжалось бы сердце, не знай она, что этот парень представляет собой в реальности.
Она чувствовала себя дрессировщиком, который должен был окончательно усмирить уже прирученное, но еще не совсем одомашненное животное. Потому она и везла Герберта на квартиру, где должна была провести сегодня ночь с Андреем. Пусть поможет ей с уборкой, пусть собственноручно застелет постель, на которой она будет спать не одна. Он сам знает, что там должно произойти. И, помогая Римме, он тем самым как бы даст ей свое благословение, станет соучастником грядущего события. Он сам растопчет остатки собственной гордыни и окончательно успокоится…
* * *Герберт не только заправил постель, он подвез Римму к ночному клубу, возле которого она должна была встретиться с Андреем.
– Уходишь? – страдальчески спросил он.
– Да.
– К нему?
– Да.
– Ты приведешь его в нашу квартиру?
– Да.
– Вы будете заниматься любовью?
– Да.
Римма пристально смотрела ему в глаза. Похоже, парень окончательно смирился с тем, что ей придется провести ночь с другим мужчиной. И не только эту ночь…
– Это плохо.
– Но так надо. Ты со мной согласен?
– Да.
– Тогда будь здесь.
Посылка и ноутбук оставались в машине, и она должна была их забрать, чтобы передать Андрею.
Он ждал ее у входа в клуб. Она шла к нему, наслаждаясь восхищением, которое он излучал. Он восхищался ею, смотрел на нее как на какую-то богиню, сошедшую с небес только ради него одного. Он был симпатичен, даже более чем. Мягкий, но на прочной основе взгляд, терпкое мужское обаяние, чуточку резкие, но точные движения уверенного в себе мужчины. Приятное выразительное лицо, ладная крепкая фигура с приложением, достойным настоящего мужчины… Римма ничуть не жалела, что провела с ним прошлую ночь. И с упоением думала о том, что и сегодня снова окажется под ним…
