Владимир Колычев - Бригадир
– Куда они подъедут?
– Сюда. Толпу вот собрали, московских ждем… Ну так что, друг другу помогать будем?
Дрын думал недолго.
– Ну, если вы нам потом поможете, то мы с вами… А это что за беда?
С дороги на пустырь сползала вереница легковых автомобилей, погружаясь в клубы поднимаемой пыли. Впереди черная иномарка, за ней – четыре «девятки», две «Волги»… Пока все. Не густо. Но и не пусто. Если по пять рыл в одной машине, то на выходе – три с половиной десятка бойцов. И если все они будут такими же дюжими, как вчерашние качки, то не факт, что знаменские и княжевские смогут их порвать – слишком много «сырых» пацанов в их рядах. А если у московских еще и стволы будут…
– Московские это, – хищно сощурился Спартак. – Не слабо?
– Терпеть не могу московских, – оскалился Дрын.
– Ну, так надо им это объяснить.
– Да не вопрос… Только не бздеть, ладно?
– Лишь бы у вас ничего не сыграло… Ты давай справа, мы слева. И от нас далеко не отходи.
Спартак распорядился, и Дрын послушно кивнул. Глядя на это, Мартын мысленно снял шляпу перед своим бригадиром. Сам бы он не смог так четко разрулить ситуацию. Увы, не того он масштаба фигура, чтобы усмирить княжевских отморозков.
7Спартаку приходилось видеть, как солдаты десантируются с боевых машин пехоты – сгружаются, разворачиваются в цепь, чтобы атаковать врага.
В Афгане противник не условный, там «духи», там реальная смерть. И здесь все по-настоящему. Из автомобилей, как из бронемашин, выбирались крепкие, разгоряченные ребята; и у них свое боевое построение, и они пришли сюда, чтобы бить и убивать.
– Мать моя женщина! – возмущенно протянул Мартын. – Как в водку вчера смотрели!
– Что такое? – не глядя на него, боком склонил к нему голову Спартак.
…Сагоян заявление не забрал, Свекольникова приняла решение о возбуждении уголовного дела, но при этом отпустила Спартака под подписку о невыезде. И к «свадьбе» он поспел как нельзя кстати. Подошел к своим, спросил у пацанов, что происходит, разобрался в ситуации – и теперь у него под рукой двойная сила. Человек восемьдесят на его стороне. А у московских и четырех десятков не наберется. Но у всех куртки нараспашку, и у некоторых видны рукояти засунутых за пояс пистолетов. Видимо, это и напрягло Мартына.
– Как чувствовал, что стволы у них…
Точно, это его и встревожило. И Спартака, само собой, тоже. Глупо идти с дубинкой на танк. Но лучше на пулю нарваться, чем спину показать. Хрен с ним, с этим рынком, но ударить в грязь лицом перед княжевскими – ну уж нет!
Дрын тоже увидел пистолеты, он уже смотрит с ехидной насмешкой на Спартака. Дескать, очко уже играет? Сам он тоже боится, но назад не повернет – и гордость не позволит, и посмеяться над знаменскими хочется.
Московские уже сбились гуртом. Неширокая у них «стенка», всего шесть человек в первой линии. Но у всех стволы. Не факт, конечно, что оружие есть и у остальных, у тех, кто за первым рядом. Было бы десять пистолетов, столько бы людей было в первой линии. А так всего шестеро. Плотная получилась толпа, скомканная. Такую легко окружить.
– Дрын, давай справа их обходи, а мы слева.
Дрын кивнул, махнул рукой, показывая, какой маневр нужен. И Спартак вытянул своих людей в линию, левая половина которой обошла московских с фланга, чтобы в одной связке с княжевскими взять их в клещи.
Наверняка пацанам было страшно – московские суетливо хватались за оружие, передергивали затворы. Но страх не помешал маневру, и противник оказался в кольце. Старший московской команды смотрел на Спартака в замешательстве. Он просто не мог поверить, что провинциальную шпану ничуть не напугало его железо. Он думал, что вражеская толпа разбежится, но нет, она уверенно взяла его людей в тиски. И все произошло так стремительно, что никто не успел даже выстрелить.
А теперь уже поздно жать на спусковые крючки. Стволов действительно всего шесть, но знаменско-княжевская толпа уже и в глаза лезет, и в уши сопит, и в затылок дышит. Спартака можно застрелить, Мартына, Бабая, Дрына, Холодца, но это лишь обозлит их пацанов, у которых свое железо. До смерти ведь московских тогда забьют.
Столичный авторитет выглядел внушительно. Знакомая личность – этот наглый тип с бегемотистой физиономией на днях пытался прогнуть Спартака под Артура. А вчера он сам попал под раздачу – глаз у него подбит, глубокая ссадина на носу, губа распухла… Но все это не вызывало презрительную усмешку. Спартак смотрел на громилу безо всякого ехидства, но и робости в его глазах не было. И на ствол пистолета, что смотрел ему в живот, не обращал никакого внимания. Дрын тоже ничего не боится или делает вид, что ему все нипочем.
– Ты дуру свою убери, – резко, но без надрыва сказал Спартак.
– Еще чего!
Московский авторитет также старался держать свой страх в узде, но все-таки в нем произошел сбой. От сильного волнения у него вдруг задергалась щека, и ему никак не удавалось избавиться от этого нервного тика.
– Боишься?
– Я боюсь?! Да я тебе сейчас башку прострелю! – заявил москвич.
Только почему-то, вытянув руку, ткнул Спартака пистолетом в грудь.
– Стреляй. А потом тебя самого закопают. Поверь, ты своей дурой никого здесь не напугаешь.
– Слушай, откуда ты такой взялся, что грудью на амбразуру лезешь? – скривился браток.
– Это не я взялся. Это ты взялся на мою голову. Не надо было за ару подписываться. А ты подписался. И репчинский рынок теперь наш…
– Ты даже не знаешь, с кем связался!
– Ну так уважь, объясни, – ухмыльнулся Спартак. – А то ведешь себя, как будто мы грязь из-под ногтей. Хоть бы назвался для приличия, а то ведешь себя, как та бомба…
– Какая бомба?
– Атомная. Она тоже не назвалась, когда на Хиросиму падала. Но в тебе-то такой силы нет. Тебе попроще надо быть…
– Носорог я.
Спартак усмехнулся. Он почему-то думал, что у этого типа кличка Бегемот. Впрочем, не очень-то он и ошибся.
– Варшавские мы! – уточнил для пущей важности бегемотистый.
– Да хоть бухарские…
– Мы с солнцевской братвой работаем!
– Работайте дальше, мы не против. Только в другом месте…
– Ты чо, не понимаешь? Я тебя щас пристрелю! – взвыл Носорог.
Но градус истерики сбил молоток, занесенный над его головой. Он выстрелит в Спартака, а Бес тут же проломит ему череп. И других стрелков ждало то же самое.
– Стреляй, – с видимым равнодушием усмехнулся Спартак.
От страха у него заледенело под коленками, онемели руки, потяжелевшая душа так и норовила соскользнуть в пятки. Но показать свой испуг он не мог, гордость не позволяла. Не так страшна смерть, как позор…
– Ты что, псих? – нервно, если не сказать истерично спросил Носорог.
– Да. И зовут меня Спартак. Кто-то Наполеном зовется, а я Спартаком…
– Ага, а это твои спартанцы…
– Да, такие же психи, если ты не знаешь.
– Почему не знаю, знаю! Психи вы… Но ничего, я постараюсь вас вылечить.
– Как?
– А свинцовыми пилюлями!
– Слышь, я, может, и псих, но словами не кидаюсь. Хочешь стрелять, так стреляй. А нет, так проваливай! И чтобы духу твоего здесь не было!
– Ну все, молись!
Носорог внутренне напрягся и даже шевельнул пальцем на спусковом крючке. Страшно ему стрелять, но ведь он должен сдержать слово. А помешать ему Спартак, увы, не может. Одно неосторожное движение с его стороны, и тогда браток точно нажмет на спуск. А так, может, и пронесет. Хотя вряд ли…
– Атас, менты! – крикнул кто-то из толпы.
Спартак не мог смотреть в сторону, откуда появились менты. Движение головой могло спровоцировать выстрел. Да и взглядом нужно давить на Носорога, чтобы тот не наделал глупостей.
– Вы что, ментов натравили? – визгливо спросил московский авторитет.
Его братки засуетились, стали пятиться к своим машинам, оттесняя знаменских и княжевских пацанов, что дышали им в спину. Похоже, они не прочь воспользоваться если не достойным, то просто любым поводом избежать драки.
– Ну, вы же с арой меня закрыли.
– Это не по понятиям, понял?
– А мы не блатные. Мы здесь работаем. И дальше работать будем…
– Ну, тогда тебе повезло! Ментам спасибо скажи…
Резким движением Носорог вернул пистолет на место и с героическим видом возглавил отступление.
Спартак молча наблюдал за ним. Не угрожал, не оскорблял. Лишнее это. Носорог и сам понимал, что проиграл не только очередной раунд, но и весь бой. Наверняка он будет грузить своих пацанов тем, что не хотел и не хочет связываться с ментами. Не полезет он сюда больше, и оправдание у него есть.
Спартак молчал. И Носорог тоже не угрожал ему, понимал, что глупо махать кулаками после драки. Да и нечем ему угрожать. Ведь он собрал против знаменских все, что мог. И если сейчас у него ничего не вышло, то в будущем можно нарваться на очень серьезные неприятности.
Ментов было много, человек двадцать. И патрульно-постовая служба здесь, и отделение ОМОНа – одни в фуражках, другие в беретах, но все с автоматами. Впереди офицеры, у этих только пистолеты. Надвигались они со стороны рынка. Шли широким шагом, явно торопились не спеша, но варшавская братва все-таки успела разъехаться. Зато знаменские и княжевские остались – гордость не позволяла убегать. Та самая гордость, которая вела пацанов на стволы пистолетов.
