Ее тысяча лиц - Анна Викторовна Томенчук

Как же я волнуюсь. Не могу думать ни о чем другом. Коллега заметила, что со мной что-то не так. И сегодня я не выдержала и рассказала ей все. Честно, думала, что после такого меня просто отправят домой, разорвут контракт. Но она похлопала меня по плечу, а потом достала из-под стола виски. Мы выпили. Легче не стало. Или стало? Не знаю. Мысли путаются. Могу сказать лишь то, что пишу с трудом и сижу с трудом. На часах почти два часа ночи.

Черт возьми. Ну что там с ним происходит? И почему для меня это так важно?

Глава шестая

Если и существовала в этом мире сила, способная вытащить Марка Элирана Карлина из постели раньше времени, то это жажда. И речь не об обыкновенной жажде физиологического свойства. Речь о потребности совсем иного рода. Как только в отдел Грина падало новое дело, Марк переставал спать. Забывал уезжать домой, урывая несколько часов отключки на диване в своем обновленном кабинете.

Он давно продал тот самый дом, начисто стерев все воспоминания, перебрался в просторный пентхаус на стыке Делового и Ночного кварталов, откуда мог пешком ходить в университет и за десять минут добираться до управления. И даже в это прекрасно обставленное, но неизменно холостяцкое жилище профайлер возвращался без желания тогда, когда занимался составлением очередного психологического портрета.

Помимо расследований жизнь вдовца занимало преподавание. Марк, как только вернулся из совместного с Грином отпуска, развил бурную деятельность, восстановил все контакты с ФБР и открыл при Тревербергском университете большой курс по профайлингу, который вот-вот должны были расширить до самостоятельной кафедры. Карлин лично отсматривал сотни анкет студентов и стажеров со всего света, проводил телефонные собеседования, приглашал лучших из лучших. Пол, цвет кожи, возраст и социальное положение не имели значения, доктор был готов выделить стипендию из собственных средств, которые, не имея жены и ребенка, не понимал, куда тратить. Он искал самородков.

Ада казалась одним из таких. Вчера они просидели над книгами по психоанализу до глубокой ночи, обсуждая, что именно означает лицо и его потеря. А потом Марк уехал в свой пентхаус, где с наслаждением принял душ, выпил вина, почитал книгу, получил от Грина ночное сообщение «Я знаю, кто жертва», ответил: «А я пока не знаю, кто убийца, но есть варианты, что именно он хотел сказать», — и под утро уснул. Проснулся профайлер ближе к семи, не вполне осознавая, кто он, где он и какой сегодня день. Но усилием воли сдернул себя с кровати, понимая, что даже два-три часа, которые он проспал, — непозволительная роскошь в первые дни расследования, когда охотничий азарт затмевает разум.

К восьми Марк был уже в управлении. Невыспавшийся, но собранный и настроенный на работу. Грина он, как всегда, нашел в кабинете. Удержавшись от плоской шутки по поводу срезанных волос, профайлер закрыл за собой дверь, уселся в кресло и посмотрел на белую стену, около которой стоял детектив, задумчиво потирая двухдневную щетину на подбородке. Чтобы Аксель не побрился? Неслыханно. Впрочем, что такое забыть побриться на фоне избавления от шевелюры, которой он не изменял все десять лет работы в полиции? Видеть Грина без привычного хвоста или рассыпанной по плечам гривы было странно. И одновременно Марк ловил себя на мысли, что так детектив выглядит более сурово и холодно. Он как будто разом постарел. Или повзрослел? Его никогда нельзя было заподозрить в инфантильности, а силу и статус подтверждать не требовалось, как и мужественность. Да, сейчас челка все равно то и дело падала Акселю на лицо, волосы были чуть длиннее, чем у рядового мужчины. Но для Грина это невиданно. Он выглядел опасным — и чужим.

Карлин понимал, что с этим делом что-то не так. Он заметил, что детектив был не в себе еще на месте преступления, но лезть с расспросами не стал. Время для разговоров еще придет. Сейчас им предстояла самая неприятная и одновременно волнующая часть расследования — запуск в производство.

— Ну так что там с именем? — спросил Карлин вместо приветствия.

Аксель бросил на него равнодушный, слегка расфокусированный взгляд. Он опять смотрел внутрь себя, ища ответы там. Хотя вернее будет сказать — формулируя вопросы. Чтобы найти ответ, надо задать правильный вопрос, по-другому это не работает.

— Доктор Анна Перо. — Детектив Грин ткнул маркером в соответствующую надпись. Голос его слегка дрогнул.

А потом Аксель повесил справа от пары фотографий с места преступления портрет ослепительно красивой зрелой блондинки. Карлин подался вперед, чтобы ее рассмотреть. Поразительные яркие голубые глаза, светлые, как пшеничные колосья, волосы, сияющие и ухоженные, крупными волнами спускаются по бокам точеного лица. Она явно следила за собой. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти. Тщательно выверенный макияж, мраморная кожа. Фотохудожник схватил ее в состоянии задумчивости. На аккуратных губах полуулыбка, в глазах искорки, как будто она сейчас рассмеется. Очень красивая женщина.

— Откуда этот портрет?

— Журналисты, — ответил после паузы Грин. Он тоже рассматривал фотографию. — Лорел позавчера брала у нее интервью, можешь себе представить?

— Совпадение в духе голливудских мелодрам.

Аксель тонко улыбнулся, повернувшись к другу.

— Я не удивлен. Эта чертовка имеет талант оказываться в нужное время в нужном месте.

— Да я уж помню, — со смехом откликнулся Марк. — И что нам это дает?

— А ты подумай. Перо — психотерапевт. Кто-то лишает ее лица. Что такое лицо в контексте психотерапии?

— Мы вчера думали об этом с Розенберг. В этом деле чувствуется острый личный мотив. Отнять лицо — равно забрать личность. Или способность коммуницировать. Лишить человечности. Мы должны узнать о ней всё — от рождения до смерти. А когда она приехала в Треверберг?

— Начала появляться после дела Душителя, — негромко ответил Грин.

Карлин помрачнел. Самое громкое их