Тору Миёси - По законам железных людей
— Отделение банка Тосай–гинко в районе Синагава вам знакомо?
Симанэ не торопился с ответом. Я забеспокоился. Неужели прокол? Не зная содержания документа, хранящегося в банковском сейфе, я всем существом ощущал его грозное могуществе. Такити владел его тайной и поплатился жизнью. Йоко на несколько часов извлекла его из небытия и снова он вернулся на место, но это не спасло ее. Где–то здесь, в Токио, живет пятидесятисемилетняя Игата Каёко; известно ли ей о существования этих бумаг, есть ли у нее доступ к ним? Время не ждет.
— Там что–то хранится? — вопрос сыщика прозвучал так обыденно просто, что я не сразу понял, о чем он?
— Да.
— Серьезная зацепка?
— Думаю, что да. Сейф оформлен на имя Игата Такити. Возможно, после смерти брата Йоко успела переписать его на свое имя. Я считаю, что в бумагах, которые там лежат, — ключ к раскрытию целой цепи преступлений.
— Вы не преувеличиваете? Документы могут быть важными, интересными, для кого–то и опасными, но на моей памяти что-то не было случая, чтобы такого рода документы фигурировали в мокрых делах. Даже если жертва укажет на преступника. Есть масса приемов увернуться, опротестовать, доказать их несостоятельность…
Мне уже не раз приходилось в уме проигрывать подобные аргументы и я понимал их серьезность. Для меня бумаги уже не были просто бумагами. Мертвые хватали живых и утаскивали их за собой. Кто–то шел на колоссальный риск, не давая документу всплыть на поверхность. Но этот кто–то не знал, где его найти, иначе завладел бы им и уничтожил его. Когда я рассказал Симанэ, что, по всей вероятности, если наше с ним сотрудничество состоится, нам придется выйти на фигуру Кавакита Канъитиро, в этот день я мог поздравить себя с тем, что мое малочисленное воинство приняло в свои ряды достойного борца.
— Чтобы попасть в банк официально, получить доступ к сейфу, нужен ордер очень высокого начальства, — Симанэ словно всматривался в карту предстоящего сражения. Он вздохнул: — Нереально.
— Нереально, — согласился с ним я, — тем более что такие каналы заблокированы людьми Кавакита.
— Нереально! — входя во вкус, повторил сыщик. — Но ведь мы из этого не делаем пессимистические выводы, не правда ли, коллега?
Его глаза смеялись. Когда он уходил от меня, мы были на «ты», как товарищи по оружию.
3
Два дня я отсыпался. На третий своим ходом добрался до туалета. Никто меня не беспокоил, от Симанэ вестей не было, Танияма, несмотря на мою просьбу, не появился.
Газеты, верные своей линии, повторяли зады. Чья–то умелая рука вела на убыль внимание читателей к расследованию недавних убийств. И то, что в эти дни неожиданным образом проникло на газетные полосы, что должно было стать взрывом бомбы, обернулось не более чем скверным анекдотом. Портье гостиницы дал показания (непонятно, почему так поздно), что в тот день в два часа был телефонный звонок, просили заказать номер на шестом этаже с видом на море. Портье предложил на выбор номера — 607 и 635. Клиент остановился на последнем. Номер заказали на имя… Игата Йоко. Минут через двадцать прислала молодая женщина в темном пальто, в лайковых перчатках и защитных очках. Ее сопровождал мужчина лет тридцати, тоже в темных очках. Он заполнил листок, женщина оплатила номер за два дня. Бой предложил провести гостей в номер, но мужчина, сказав спутнице: «Итак, до встречи!», покинул отель Сыщики нашли постель в номере нетронутой, но стулья были раскиданы как попало, ванной очевидно пользовались, полотенце было мокрым. Та, кто назвалась именем Йоко, оставила пальто, но сама, разумеется, на глаза служащих гостиницы не появлялась. Лишь «Тоё–симпо» задалась вопросом, не имеет ли отношение к убийству, совершенному в номере 655‑м, женщина из номера 635‑го? Предположение, так и оставшееся предположением. Остальные журналисты сходились на том, что Йоко успела побывать в обоих номерах, поменять одного мужчину на другого и как результат — стала жертвой чьей–то ревности. Газеты не погнушались печатать это паскудство, да еще со ссылкой на то, что «этой версии придерживается штаб расследования», хотя конкретные имена не назывались.
Я все–таки отловил по телефону Танияма. Тот, конечно, первым делом пособолезновал мне в связи с Йоко и тут же заохал по поводу своей адской занятости, обещал при случае объясниться, почему не вышел его материал о разносчике суси, а потом неожиданно согласился подъехать ко мне в больницу сегодня вечером: «Только попозднее. Дела, знаешь ли!» Пришлось договариваться с медсестрой, так как прием посетителей прекращается в восемь. К семи в мою двухместную палату, где пустовала вторая койка, на носилках внесли больного. Случай сердечного приступа на гольф–площадке. Пациент был не из простых, судя по тому, как кудахтали и медсестра и врач. Между нашими кроватями поставили ширму, за которой сиделка будет наблюдать всю ночь за… больным. Танияма и на этот раз меня надул. И, как видно, не одного меня.
Утром нежданно–негаданно меня навестил Камисиро. Он с порога отклонил все мои благодарности и дал понять, что пришел не за этим.
— Выглядите вы уже неплохо.
— Если завтра буду чувствовать себя, как сегодня, возможно, отпрошусь домой.
— Не рано ли? Впрочем, вам решать. Буду рад видеть у себя, выпьем по одной за здоровье, поболтаем о том, о сем, — Камисиро повел глазами к ширме, намекнув мне, что цель этого сооружения для него понятна.
Как я сказал, так и вышло. Врач немного, для проформы, поуговарнвал меня и выписал. Поднявшись к себе на этаж, я вдруг почувствовал, какое тягостное одиночество ждет меня за дверью. Принять душ, переодеться и прочь!..
Перво–наперво надо дать знать о себе Симанэ. Его не было на месте, но мне было сказано, что он просил записывать, кто ему звонил. Я повесил трубку и связался с «Люпеном».
— У вас, если я правильно понял, есть ко мне разговор — спросил я Камисиро после обычного обмена любезностями.
— Это так… хотя боюсь, что лезу не в свое дело, Речь идет об Аои, вы его знаете…
— Стоп, — сказал я, — Где мы можем встретиться? У меня?
— У вас?
— А если ни то и ни другое? Есть одно славное местечко на Гиндзе, небольшой и вполне приличный бар. Его легко найти по вывеске. Он называется «Шагал» (не много ли «шагалов», подумалось мне)…
Заведение было и вправду что надо. Не представляю, какой доход оно приносит владельцу, столиков совсем немного. Но все высшего качества. Прислуга вышколенная — семь красоток как на подбор. С одной из них, беседуя, сидел, поджидая меня, Камисиро. Он помахал рукой, подзывая к себе. Приблизившись, я отметил, что женщина чуточку старше, чем мне показалось с порога. Вероятно, причуды освещения. Камисиро представил меня и она приветливо улыбнулась. Затем я узнал, что имею честь быть представленным самой хозяйке «Шагала».
— Хорошо у вас, — сказал я, оглядываясь.
— Приятно слышать.
— А вот и сам Шагал, — подошел я к картине, удачно вкомпонованной в стенку, среди цветов и стекла. — И вам не с жалко его держать здесь?
— Среди сигаретного дыма? — Ее лучистые глаза мучительно были мне знакомы, но убей меня, где я их видел, не мог вспомнить. Она небрежно махнула рукой в сторону Камисиро: — Некоторые уже давно упрекают меня, что я даю ей коптиться здесь.
— И эти некоторые правы, — делая вид, что продолжаю рассматривать полотно, я не упускал из поля зрения ни его, ни ее. — Одно дело копия, а подлинник не заслуживает такой участи. Мне так кажется.
Камисиро растерянно смотрел то на нее, то на меня. В ее же поведении ничего не изменилось.
— Интересный господин, — сказала она, разливая по рюмкам виски. Потом подняла глаза, и я почувствовал на себе их гипнотическое действие. Прекрасный дар природы. Потом что–то в них выключилось. — А ведь вам не нравится Шагал? Или это мне показалось?
— Я к нему равнодушен. У одного моего знакомого тоже была работа этого мастера. Недавно он умер. Я имею в виду моего знакомого.
— Печально, — она сидела рядом со мной и разглядывала виски сквозь стекло рюмки. — Есть даже поверье, что картины Шагала имеют влияние на судьбы их владельцев. И в лучшую, и в худшую стороны… А у меня ничего не меняется. Неужели это все–таки подделка? — Она вопросительно взглянула на меня и усмехнулась
В посещении «Шагала» была все–таки какая–то неувязка. Едва ли Камисиро желал поразить мое воображение. В том, что у него роман с хозяйкой фешенебельного бара, у меня сомнения не было. Возможно, он уже тяготился этой связью, если вспомнить его звонок к ней из больницы. Чужая душа потемки. Зачем он позвал меня сюда?
— Послушай, — обратился Камисиро к своей подруге, — откровенно говоря, нам с приятелем необходимо посекретничать. Лучше всего будет, если мы прогуляемся по Гиндзе. Ты не против?
