Евгений Сухов - Крутые профи
Где-то внутри натянулась какая-то звонкая струна, неприятно сдавив предсердие. Шевцову противна была даже мысль о том, что у Ларисы может кто-то быть.
– Я у тебя хочу спросить…
Шевцов вдруг умолк, натолкнувшись на ясные глаза девушки. Никогда он не думал, что у него может возникнуть проблема с подбором слов.
– Спрашивай, чего же ты замолчал?
– Ну-у… кроме меня… ты с кем-нибудь встречаешься?
Вполне нейтральное слово. Оно совершенно не означает, что должна быть какая-то физическая близость, просто пару раз сходили в кино, подержались за руки, как подростки, и разошлись.
Прядь длинных волос упала на лицо, помешав рассмотреть девичьи глаза: к этому баловник-ветер был не причастен.
Растрепав рукой прическу, Лариса произнесла:
– Кому нужна такая баба-яга? Видишь, какая я взъерошенная.
Запахло жареным мясом. Сочный лучок скукожился и почернел на самых краях, а помидорки, нарезанные большими дольками, брызнули соком. Шашлык явно удался. Подняв шампуры с мясом, Шевцов сложил их в большое блюдо.
Река называлась Бражница, и было за что: русло вычерчивало замысловатые кренделя, на какие способен только изрядно перебравший пропойца. С утеса, на котором расположились Семен с Ларисой, за пару верст были видны все ее загогулины и поросшая высокой травой широкая пойма.
На этот бережок они наведывались уже в четвертый раз, а с прошлого воскресенья были оставлены поленья, выложенные рядком. Их никто не растащил, а значит, место было заблудшее, годное не только для отдыха, но и для душегубства…
«Фу-ты! Какие только черти в голову не по-лезут, когда утроба изливается желудочным соком!»
– Ты меня очень расстроишь, если… ты меня все-таки обманываешь.
Подняв руки, Лариса принялась собирать волосы в твердый пучок. Полные губы сжимали две булавки. Воткнув булавки в накрученный узел, она произнесла:
– Я бы не хотела тебя расстраивать… Ну что, будем есть шашлыки? Или ты хочешь уморить меня голодом?
В ста метрах от костра, там, где небо в частый гребень разрезал худосочный ольшаник, стоял черный внедорожник. Около него, присев на поваленный ствол, сидели двое мужчин и лениво поглядывали на счастливую пару.
В какой-то момент Шевцов хотел подозвать их, чтобы они присоединились к трапезе, но потом раздумал. Охрана – это не члены семьи, и их нужно держать на расстоянии.
* * *Пока еще ничего не произошло, не было звонков из прокуратуры, из уголовного розыска, ему не присылали повестки для беседы со следователем и уж тем более не перекрывали машину группой захвата. Собственно, не случалось ничего такого, что могло бы угрожать его благополучию. Но вместе с тем вокруг него происходили какие-то неприятные перемены, которые Нестер Яремской чувствовал кожей. Деловых звонков стало значительно меньше, как если бы его бизнес вдруг стал где-то пробуксовывать. А тут еще сорвались две сделки, барышей они принесли бы немного, но факт сам по себе неприятный.
Как и обычно, утро начиналось для Яремского с чашки крепкого кофе. Сделав два глотка, он развернул свежую газету. На первой же странице был напечатан крупный портрет Верещагина, а ниже столь же броским шрифтом была выделена надпись: «Объявлен в международный розыск».
Нестер Яремской помнил эту фотографию, в его семейном альбоме помещалась точно такая же (снимок был сделан в неформальной обстановке, во время одного из выездов на природу). Рядом должна была стоять благоверная Нестера, невероятная хохотушка, а вот на заднем плане должен был находиться он сам с бутылкой армянского коньяка (его изображение было тщательно заретушировано, высветив лишь героя статьи).
Ниже было напечатано пояснение адвоката Верещагина, который заявлял, что его клиент и не думал уезжать из России и в настоящее время находится в Англии с деловым визитом и пробудет там ровно столько, сколько потребуется для разрешения вопросов бизнеса.
Сделав небольшой глоток, Нестер Яремской невольно хмыкнул. Вряд ли Ермолай объявится в России в ближайшее время, во всяком случае, до тех пор, пока не утрясется проблема с его возможным задержанием. Большая часть капиталов компаньона находилась именно в туманном Альбионе, а потому Англия будет дорожить им не меньше, чем королевой. Экстрадиции его тоже не подвергнут: во всяком случае, за последние тысячу лет не случилось ни одного подобного случая.
Яремской допил кофе, оставив на дне чашки темно-коричневый осадок. Его было столько, что в самую пору заняться гаданием. Вот только нужды в этом не было. Будущность представлялась прозрачной.
Негромко постучавшись в дверь, в комнату вошла Людмила: кроткая симпатичная домохозяйка, проработавшая у него с десяток лет. По-рой он со страхом думал о том, какой хаос царил бы в доме, не окажись этой пары расторопных рук. В карих глазах откровенное сочувствие (к че-му бы это?).
– Нестер Игоревич, вам почта… Водитель привез, сказал, чтобы вы срочно прочли.
По тому, с каким сочувствием она на него взирала, стало ясно, что содержание статьи ей уже известно. Так скорбно могут взирать только на человека, приговоренного к пожизненному заключению за преступления, которые он не совершал.
Обычно газеты ему вручает водитель, когда он садится в салон автомобиля. За тот час, что он добирался до офиса, у Яремского было достаточно времени, чтобы пролистать прессу и иметь представление, что произошло за ближайшие сутки. В этот раз установившееся правило было нарушено, а следовательно, газетный материал со-держал нечто такое, что заставило пренебречь уже заведенной традицией и потревожить его в тот час, который принадлежал исключительно ему одному.
Тревога усилилась.
– Я просмотрю, – пообещал Яремской, забирая стопку газет.
– Там выделено… На первой странице.
Нестор Игоревич невольно нахмурился. Еще одно нарушение устоявшихся традиций. Прежде домработница не советовала ему, что следует читать в первую очередь. Видно, со своим демократизмом он зашел настолько далеко, что скоро личные водители станут ободряюще похлопывать его по плечу.
Открыв газету, Яремской увидел статью, обведенную синим карандашом, будто бы в траурную рамку. Первые же прочитанные строчки бросили его в жар. Это была даже не статья, а выдержки его телефонного разговора с Мартыновым, где были краткие пояснения автора публикации.
«– Арсеньев очень много на себя берет. Я устал. Нужно сделать так, чтобы у него отпало всякое желание вякать не по делу», – прочитал Яремской собственные слова. Он даже вспом-нил, каким раздражительным тоном они были сказаны, и очень здорово, что бумага не могла передать всю сочность интонаций.
«– У меня имеется против него кое-что. Так что вам не стоит беспокоиться, Нестер Игоревич, он не будет вам более докучать…»
Далее следовало пояснение автора статьи: «Ровно через неделю после этого разговора Виктор Арсеньев был застрелен в подъезде собственного дома. Я далек от того, чтобы обвинять в заказном убийстве уважаемого бизнесмена, но следствию нужно тщательно разобраться в этом запутанном деле».
И ниже, совсем мелкими буквами, очень напоминающими сноску, было написано: «Полная запись разговора передана в правоохранительные органы».
Яремской поднялся. Нервно прошелся по комнате. В какой-то степени это объясняло, по-чему так долго не было звонков. Вокруг него образовалась некая наэлектризованная зона, которую опасно было пересекать. Чужие неудачи так же заразны, как инфекционные болезни.
Что ж, придется напомнить о себе. Взяв телефон, он набрал номер адвоката. Время было раннее, но Яремскому было наплевать: те деньги, что он ему платил, вполне компенсировали разного рода неудобства.
– Спишь?
– Нет. С пяти часов на ногах. Дел много.
Адвокат не спал. Уже хорошо. Оно и понятно, эту породу людей, как и хищников, кормят ноги.
– Статью читал? – спросил безо всякого предисловия Яремской.
– Да.
– Что можешь посоветовать?
– Хочу сказать, что все эти косвенные обвинения нужно отрицать. Запись была сделана незаконно, к делу ее присовокупить невозможно.
Легче не стало. Голос адвоката звучал напряженно. Для него это была еще одна проблема, которую следовало разрешать немедленно, без какого-то дополнительного поощрения.
– Это я знаю и без тебя, мать твою! Я тебя спрашиваю: чем для меня это может обернуться?!
– Не буду вас успокаивать, Нестер Игоревич, вопрос серьезный. Если им удалось опубликовать такой материал, да еще в таком издании, да еще раздобыть его, то, следовательно, против вас работают очень серьезные структуры.
Взгляд Яремского уперся в тяжелую лампу, стоящую на тумбочке. Основание ее было тяжелое, и он всякий раз напрягал руку, когда сдвигал ее в сторону. Если бы адвокат находился рядом, так непременно получил бы этой лампой по темечку.
– Это я и без тебя знаю. Я спрашиваю, что делать нужно?
– Времена нынче неспокойные. Всякое может приключиться. Я бы посоветовал вам переждать ситуацию где-нибудь в более спокойном месте.
