Владимир Колычев - Вольному – воля
В таком ключе и продолжал жить Дима Бабочкин, пока не оказался в уголовном розыске в следующий раз, после того как нагрел очередную благодетельницу на десять тысяч долларов из тех денег, что она откладывала себе на новую иномарку. В тот раз он забылся и совершил кражу после того, как ему исполнилось восемнадцать. Должен был идти в армию, а попал за решетку – на долгие три года. Вот там он и вспомнил добрым словом своего отца, сгонявшего с него в день по семь потов, чтобы он вольготно чувствовал себя и на татами, и в уличной драке. Тюремных понятий он не знал, зато быстро понял, что в неволе сила решает если не все, то многое. Одному приставале он сломал челюсть, другому нос, третьему отбил селезенку. На этом домогательства со стороны озабоченных прекратились. Братва зауважала...
Отмотал срок, вернулся в Черноземск, отец помог устроиться тренером по карате в спортивной школе, но очень скоро он оказался в частном фитнес-клубе, которым владела не очень симпатичная, но богатая особа в годах. Уроки карате он преподавал ей лично – сначала в спортзале, а затем и в постели. Жил он с ней долго, пока не надоело. К тому времени он состоял в хороших отношениях с женщиной побогаче, она-то его и пригрела. В этот раз за дверь она выставила его сама. Уличила в измене с молоденькой служанкой, и от ворот поворот. Это бы ладно – со зла дамочка обвинила его в краже, которой не было.
И снова изолятор временного содержания, и снова общение с операми, которые свято верили, что часики с бриллиантами украл именно Дима. Прошлая его судимость как нельзя лучше укрепляла это их мнение. Все бы ничего, но они стали выбивать из него показания, а у него не выдержали нервы. Ментам досталось на орехи, а он едва избежал печальной участи. Лишь чудо спасло его от пресс-хаты. Но ничего не могло спасти его от обвинительного приговора. Снова этап, снова зона, на этот раз строгого режима.
Но ничего, он опять на свободе. Двадцать восемь лет – совсем не возраст, можно начинать жизнь сначала. Но с чего начинать? Ни кола у него в Черноземке, ни двора. А в родной городок он возвращаться не желает. Да и не ждут его там. Старший брат и младшая сестра делят и без того тесную квартиру с родителями. Три семьи на одной жилплощади – такого блага никому не пожелаешь. К тому же в Гачкине с работой худо, и все друг друга знают – так что судимости свои никак не скроешь. Пальцем на Диму показывать не станут, но на работу никто не возьмет.
Можно было бы нагрянуть к последней благодетельнице, к той, что спровадила его на нары, но разборки с ней могли выйти для него боком. Бить он ее не станет – не в его правилах наказывать женщин кулаками. И ругаться с ними – себя не уважать. Так что лучше не искать вчерашний день. Надо думать о завтрашнем...
Есть еще вариант – снять новую богатую пассию, но Дима давно уже стал взрослым человеком, не хотелось играть в эти гиблые для самолюбия игры. Противно быть альфонсом...
Был у него адресок, который подкинул ему Ролан. Некая Венера Милосская, пардон, Тихонова. Ролан говорил, что жена после развода с ним оставила его фамилию. Если так, значит, не все сгорело между ними, и ему не стоит встревать в их отношения камнем преткновения. Более того, он слово Ролану давал, а это свято...
Он собрался с духом и нажал на клавишу звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь ему открыла растрепанная и неряшливая женщина лет сорока пяти. Опухшее от пьянки лицо, запах перегара, купленный когда-то на стройное тело халат лопался по швам под натиском подкожного жира...
– Ты откуда такой взялся, красавчик? – с похотливым интересом глянула на него женщина.
– А мне Венера нужна. Тихонова Венера.
– Я Тихонова Венера.
Она выглядела старше, чем Ролан, гораздо старше. Или у них была солидная разница в годах, или она так сильно опустилась. Глядя на нее, Дима еще больше утвердился в решимости сдержать данное Ролану слово.
– А что такое, урод? – ошарашила его Венера.
– Как ты сказала? – взвился он.
– Урод – это красавчик, по-польски, гы-гы...
Она была сильно пьяна, поэтому ее можно было простить за чушь, которую она спорола.
– Так что тебе нужно, педераст? – снова сморозила она.
И снова Диму тряхнуло, как будто на оголенный электрический провод наступил.
– Ты что, шарахнутая? – вскипел он.
– Сам ты шарахнутый! – пьяно хохотнула она. – Педераст – это по-гречески, красавчик, значит... Так что тебе надо, красавчик!
– Да вот, на идиотку хотел посмотреть. Идиотка, по-русски, значит, идиотка...
Он повернулся к ней боком, чтобы уйти, но Венера схватила его за руку, удержала.
– Да не бери ты в голову, красавчик. Это же от переизбытка чувств... Увидела тебя, голову потеряла... Выпить есть?
– Есть.
Деньги у Димы были: на зоне расчет выдали. Взял бутылку хорошего дагестанского коньяка.
– Заходи! – широко распахнула она и дверь в дом, и свою душу.
– А без выпить?
– Все равно заходи! Самогон будешь?
– У меня коньяк!
– «Хенесси»?
– Нет.
– Все равно неси. И заходи... Гоша! – крикнула она, обращая глас вглубь квартиры. – Собирай манатки и катись к черту!
Дима вошел и сразу же увидел Гошу. Это был здоровенный детина. Спившийся, запущенный, как лес в Чернобыльской зоне. Дима мысленно выматерился. Ему вовсе не хотелось выяснять с кем-то отношения из-за бабы, тем более из-за такой. Но здоровяк и слова против не сказал. Молча обулся, легонько толкнул Диму плечом и вышел из квартиры. Видать, Венера надоела ему до чертиков.
– Видал? Меня все слушаются! – сказала она и горделиво задрала подбородок. – Здесь мое слово – закон. А нет – подъедут ребята и сделают из тебя отбивную...
– А ребята откуда? – усмехнулся Дима.
Он знал, что у Венеры есть крутая сестра, но мало верил в то, что она позволяет ей решать свои проблемы с помощью крепких парней из собственной службы безопасности, если таковая у нее вообще есть.
– От верблюда!.. Бутылку давай!
Она протянула руку к пакету, но Дима убрал его за спину.
– Не торопись, а то успеешь.
– Я всегда успеваю, – с пьяным, а оттого бестолковым апломбом сказала Венера.
В коридоре пахло перегаром, табачным дымом и кислой капустой. В просторной гостиной стол – на нем остатки пиршества, не совсем понятно, вчерашнего, позавчерашнего, а может, и недельной давности. Пыль на люстре, мусор на ковре. А люстра хрустальная, ковер также дорогой, персидский, ремонт в люксовом стиле, не самый свежий, но еще ничего – краска на стенах не потемнела, потолки не обваливаются. Мебель отменная... Есть и другие комнаты, там тоже, наверняка, бардак. Но ведь можно и руку приложить.
Дима зашел в ванную. Импортный кафель, дорогая сантехника. Смеситель на душ вроде бы хороший, но течет. Или прокладка накрылась, или внутри что сломалось, может, сменный картридж потек.
– Ключ на двадцать два есть? – спросил он.
– Зачем?
– Краны у тебя текут.
– А ты что, сантехник?
– Есть немного.
В зоне он работал как все – на лесоповале. А так могли в сантехники лагерные запрячь, а это прямой путь в козлятник. Блатной романтикой Дима никогда не грезил, но и козлом не был... А в сантехнике он действительно шарил, не зря же техникум жилищно-коммунального хозяйства заканчивал. И когда со своими подругами великовозрастными жил, за квартирами их смотрел – чтобы все тип-топ и сбоку бантик.
– У меня, может, все краны текут! – похотливо сощурилась Венера.
– Тогда без ключа не обойтись.
– На двадцать два?
– На двадцать два.
– А у тебя что, меньше?
– Сколько есть, все мои.
– Может, покажешь?
– Не пошлите, гражданка. Человек, так сказать, при исполнении, а вы грубите...
– Так ты что, из ЖЭКа?.. А зачем я Гошу выгнала? – оторопело возмутилась Венера. – А бутылка где?
– Есть бутылка, – удрученно усмехнулся Дима.
Не нравилась ему эта женщина. Неряшливая, располневшая, и еще что-то корчит из себя. И непотребства в ней больше, чем тараканов на кухне.
Он вытащил из пакета бутылку коньяка, и тут же остался без нее. Венера показала отменную реакцию – смахнула ее так же быстро, как рыболовный кот выскочившую из ручья верховодку.
– Ну вот, а ты краны чинить вздумал. У меня трубы горят. Трубы сначала прочистить надо... Пошли!
Она взяла со стола два замусоленных стограммовых стакана из хрусталя, наполнила один целиком, другой наполовину. Полный оставила себе, полушку пододвинула Диме.
– Знаю, что не честно, – с лихорадочным блеском в глазах сказала она. – Но тебе еще краны чинить...
Венера с жадностью большими частыми глотками осушила стакан до дна. И только затем догадалась прислушаться к вкусу напитка.
– А коньяк-то ничего. Но мало...
Она немного подумала и плеснула себе из бутылки в стакан немного мутноватой жидкости непонятного происхождения. Резкий сивушный запах выдал природу этого пойла – самогон, и очень плохого качества. И эту муть она разбавила первосортным коньяком.
