Федор Московцев - Темные изумрудные волны
– Ты всё-таки женишься, – сказал Ренат, подливая на камни воду.
Вода зашипела, пошёл пар, распространяя запах эвкалиптового масла.
– Не знаю.
– А если вдруг приедет Катя?
– Да когда она приедет?! – в сердцах воскликнул Андрей. – Тут уже всё ясно, она с кем-то живёт. Приехала на лето, погостила, и вернулась к своему мужу. Сейчас появится на пару летних месяцев, потусуется, найдёт причину для отъезда, и снова ускользнёт.
– Она же звала тебя в Питер, а потом и во Владивосток.
– Знала, как звать. Театр, показуха. Ей было прекрасно известно, что я не мог сразу выехать. Она меня хорошо изучила – как я тщательно готовлюсь ко всему. Я не выехал, она изобразила обиду.
– А вдруг приедет, а у тебя тут целый гарем.
– Она там тоже не скучает. Полдня не могла терпеть, думаешь, восемь месяцев выдержит?! Тут другой вопрос начинается: нужно ли мне жениться?
– Возможно.
– А если я не женюсь?
– Большой беды не будет.
– Не будет?
– Я такое скажу: нет ничего хуже, чем отсутствие выбора. А женитьба резко ограничивает свободу манёвра. Представь: ты бы дрался со мной с пятидесятикилограммовым мешком за спиной.
– Но, опять же, есть важный довод в пользу того, чтобы жениться сейчас на Мариам.
– Что за довод, удостой мой слух.
– Она не гуляет, не смотрит по сторонам, как Маша. У неё нет престарелого любовника, папочки, который её содержит и ею помыкает, – как у Оли. Она не будет уезжать, и устраивать мне испытания, как Катя… к чьему прошлому я ревную так же, как к настоящему. Мариам взбалмошна, но это пустяк по сравнению с тем, что бывает у других. Она проста, наивна, неопытна, и в этом её огромное достоинство. Ей восемнадцать лет, нужно жениться на ней как можно скорее. Я не хочу тревожиться безмерными и мучительными замыслами, хочу быть здоровым, и свободным от болезненных исканий и тягостной сложности, поэзия реальных вещей представляется мне достаточно грандиозной.
– Тогда поторопись со свадьбой.
– И мне будет хорошо?
– Одно из двух: либо плохо, либо хорошо.
Поднявшись со скамейки, Ренат подлил воды на камни. Взяв веник из тазика, принялся охаживать им себя.
– Думаю, что буду счастлив, – проговорил Андрей.
– В известной мере.
– А если у неё окажется совсем уж скверный характер? Если этот её вампиризм начнёт прогрессировать?
– За это не ручаюсь.
– Голова идёт кругом. Посоветуй, что мне делать.
– Скажу так: делай всё, что хочешь!
– Ай… вражья сила.
Андрей вышел из терпения, но продолжал спрашивать.
– Жениться мне? Если я не женюсь, то, значит, никогда не буду обманут?
– Выходит, так.
– А если женюсь, то буду? Ведь девушка опытная уже знает, что к чему, и что ей надо. У неё ведь опыт. Она находит определённого мужчину, и успокаивается на этом. А девушка неопытная, ей всё интересно, начнёт смотреть по сторонам, искать, экспериментировать… Опять же, взяв такую, по всему выходит, что ты готовишь её для другого, что называется, предпродажная подготовка…
– Бывает и такое.
– Вот если бы в таких случаях предусматривалось гарантийное, что называется, послепродажное обслуживание…
Подумав, Андрей продолжил размышления:
– Ну, а если Мариам окажется той, за кого себя выдаёт – скромной и целомудренной, – воспитание всё-таки, семейные традиции, – то я не буду обманут?
– Как будто бы так.
– Тут другой вопрос начинается: будет ли она скромной и целомудренной?
– Сомневаюсь.
– Но ведь ты её не знаешь.
– Она ведь живой человек. Да еще с таким богатым телом.
– Опять же говорю: ты просто не знаешь её, как можешь сомневаться?
Ренат махнул рукой, которой держал веник, брызги полетели на Андрея.
– Имею основания.
– А если б ты её знал?
– Я бы ещё больше сомневался, – хмуро обронил Ренат.
– Что же делать? Кто мне откроет страшную тайну: женитьба – это хорошо или плохо?
Не выдержав, Ренат вскочил, и начал хлестать Андрея веником:
– Женись, не женись, достал меня, озабоченный!
Вечером Андрей имел продолжительную беседу с родителями, и ещё больше запутался.
Сидя за своим письменным столом, отец в третий раз попросил его хорошенько подумать, прежде чем решиться на этот ответственный шаг.
– Мы уже решили, – опять же, в третий раз, ответил Андрей.
– «Мы решили», – мрачным эхом отозвался отец. – Скажи лучше: «она решила». Ты ещё сам не знаешь, что тебе нужно, у тебя шкала ценностей не сформирована.
Андрей опустил голову. Легко поднявшись с кресла, отец стал развивать свою мысль, шагая по комнате из угла в угол:
– Она, в отличие от тебя, наверняка знает что хочет: она определилась, что ты ей нужен. Возможно, она тебя любит, или, по крайней мере, так думает. Когда женщина любит, она не успокоится, пока не завладеет объектом страсти. Она слаба, поэтому жаждет полновластия. На меньшее она несогласна. Так как умишко у неё редуцированный, то абстрактное для неё непостижимо, и она его ненавидит. Она занята житейскими мелочами, всё идеальное вызывает у неё ревность. В то время как мужчина постигает высочайшие сферы мироздания, женщина пытается втиснуть его устремления в приходо-расходную книжку. С потрясающим мастерством они заманивают в свои сети простаков наподобие тебя. Им необходимо низвести мужчину до своего уровня. Им не нужно ничего знать про мужчину, им нужно только, чтобы он им принадлежал. И ведь готовы исполнить любое желание, кроме одного – чтобы от них отвязались.
Андрей покорно выслушал эту тираду. Да, разумные вещи говорит отец. Но это однобокий взгляд. Эти рассуждения не затрагивают, что называется, всей глубины вопроса. Решив, что произвёл нужное впечатление своей речью, Александр Андреевич сел в кресло, открыл заложенную закладкой толстую книгу, и углубился в чтение.
В разговор вмешалась мама:
– Тебя послушать, Саша, так и вовсе не надо создавать домашний очаг. Другой вопрос, семья этой девушки. Как её фамилия?
– Авазашвили.
– Она грузинка?
– Да.
– Обычно у них родители решают, за кого выдать замуж дочку.
Андрей вспомнил Тинатин.
– Да, уж…
Оторвавшись от чтения, Александр Андреевич весело проговорил:
– Надо пойти к её родителям, и признаться, что наш семейный анамнез отягощен серьёзными наследственными заболеваниями – болезнь Дауна, дебилизм, олигофрения.
При этих словах лицо его было печально и серьёзно, а глаза смеялись. Андрей попросил выслушать его скудные мысли:
– Что, если время, которое я сочту нужным уделять ей… окажется достаточным для того, чтобы она, обладающая редуцированным умишком, подумала… и поняла, что я ей принадлежу? И чтобы занималась семьёй, и не возмущалась, что сам я не семейный человек, и была при этом мягкой, нежной, послушной? Это же будет обоюдная сатисфакция!
Александр Андреевич выпустил из рук раскрытую книгу, она упала на пол. Не обращая внимания на катастрофу – закладку не положил, теперь нужную страницу не найти – он сказал:
– Этот предельный случай существует лишь в тенденции. Каждый тип реально существующих женщин имеет свою, ему лишь присущую степень расширения возможностей. Options strictly limited.
Он поднял книгу, и, обнаружив, что возможность найти нужную страницу существует лишь в тенденции, сильно опечалился.
– Пап, мы на самом деле хотим сыграть свадьбу.
– Будь круче. Лучше иметь твёрдый шанкр, чем мягкий характер.
* * *Андрей советовался по волнующему его вопросу с Трезором. Они встретились на набережной, напротив «офиса». Передав причитающуюся ему долю с «Фармбизнеса», Андрей попросил совета насчет свадьбы. И совет был дан:
– Тебя Шерина ищет, позвони ей.
Тут Андрей вспомнил, что не виделся с Ольгой уже больше двух недель. Сначала была поездка в Саратов, потом – в Астрахань, потом эти выматывающие разговоры с Мариам.
– Позвоню, но что мне делать с этой чёртовой свадьбой?
– Встреться с Олей, друг. Она не может до тебя дозвониться, на сообщения ты не отвечаешь. Говорит: если тебя что-то не устраивает, скажи, что именно. Она это учтёт, когда будет встречаться с другими мужчинами.
– Всё понял. Оля – моя страсть, она это знает. Что мне делать с Мариам?
– Фильдеперсовая штучка, пускай тусуется по бездорожью. Шерина – вот реальная маза.
– Да, Трезор, наши отношения цементирует высокий эротический накал, подернутый романтическим инеем. Я бесконечно благодарен ей за то, что она присматривает за моим гормональным фоном. Ну и что же мне теперь, на ней жениться?
– Почему нет? Простая, надёжная баба.
– Прожженная, у неё этот «папа», Михалыч. Зачем я ей нужен.
– Ради тебя она его бросит. Говорю: она простая и надёжная, в ней нет двойного дна, вспомни, как она меня выручила, а я ей был никто. А эта твоя гурия, хитрее бабы я не видел.
– Да она ещё ребёнок, и ещё не начинала думать.
– Строит из себя дурочку. Глаза у неё хитрые.
– А что глаза хитрые… не понимаю, о чём ты. Я разве сын миллиардера, что с меня взять?
