Смерть в отпечатках - Мария Владимировна Карташева

— А по документам есть.

— Ну не всё же что на бумаге написано, может быть реализовано. Вон у нас на заводе по бумагам одно количество проходит, а на практике другое. — весело заржал Потапов.

Выудив из бумажного мешка очередную сухую рыбину, он с грохотом отбил её о шаткий стол, вскрыл литровую банку пива и, умильно глядя на холодный ручеёк пенного напитка, льющийся в запотевающий стакан, причмокнул:

— Ох, житуха. Сам себе завидую.

Визгликов оглядел скудное жилище с ободранными обоями, пыльными коробками, видимо, неразобранными ещё с давнего переезда, замызганные оконные стёкла и спросил:

— А откуда такие богатства на рыбу вяленую? Она сейчас, как самолёт стоит. Да и пиво, я смотрю, ты дешёвое не пьёшь.

— Ну рыбу, скажем, Васька из соседнего подъезда подогнал. Я ему выточил на заводе деталь нужную, он припёр целый пакет. Сам ловит, сам сушит. А с пивом угадал, — подмигнул Потапов, — смотри-ка, сечёшь.

— Ну, есть немного. И всё-таки.

— Слушай, машина у меня и правда была. — доверительно проговорил собеседник, вытирая руки о заляпанную и когда-то бывшую белой майку. — Ну там тудым-сюдым у меня алименты не плочены, и кредитец я подзабыл оплатить, короче, приставы, зараза, поставили на неё метку. Но нашёлся один дурачок, я ему по простому письменному договору продал.

— То есть он получается забрал твою машину со всеми косяками?

— Ну. Лошок жирный попался. Чего не воспользоваться? — довольно улыбаясь и раздирая влажные волокна рыбьего тельца, подмигнул Визгликову Потапов.

— А договор где?

— Начальник, ну откуда ж я помню. Мы по рукам ударили, я ключи отдал, и мы разошлись. Положил куда-то.

— Ну тогда собирайся, поедем. — позёвывая сказал Стас.

— Куда? — удивился Потапов.

— Как куда? В камеру.

— Не, по суду можно, я узнавал. — нахмурившись махнул рукой мужчина. — Можно так продать.

— Продать можно, а расчленёнку нельзя.

— Э, начальник, тормози. Какую расчленёнку? Ты чего? — испуганно воскликнул человек.

— На этой машине передвигался подозреваемый в серии преступлений. — пожал плечами Стас.

— Да погоди ты. У меня договор есть.

— Где? — жёстко спросил Стас.

— Ну здесь где-то, — нервно сказал мужчина, — ну, лежал где-то. Ну стопудово, начальник. Ну видишь хлама сколько. Ну не делал я ничего, ну говорю ж, лошок был.

Визгликов вздохнул, откинулся на спинку стула, открыл себе банку пива и произнёс:

— Так и быть, час тебе на генеральную уборку. И ещё подробно напиши, как он на тебя вышел, как выглядел, где встречались. Каждую мелочь. Ах да, — Стас достал телефон, — ну-ка дай мне телефон твоей жены, я ей скажу, чтобы она за алиментами приехала. Ты ж мужик теперь денежный, не всё ещё на пиво спустил.

Смотря как взмыленный хозяин квартиры с чудовищной скоростью перебирает вещи, Визгликов набрал номер Казакова:

— Юра, ты когда собираешься из своего огорода вылезать и по-человечески работать? — без предисловий начал Визгликов.

— Здравствуй, Стас.

— Да как я могу здравствовать, когда мне подло изменяет с грядками один из лучших криминалистов.

— Я вроде хорошую замену себе подобрал. Юля прекрасный специалист, моя ученица.

— Ты что ещё и учишь?

— Стас, я уже лет двадцать преподаю.

— Хорошо, но вопрос остаётся открытым. Ты когда собираешься на работу?

— Да я вот думаю, что совсем перейду в нынешний режим жизни. Три раза провожу лекции, а потом домой. Эх, Стас, мы таких грибочков насобирали да насолили, просто загляденье.

— Юрий Арсеньевич, ты издеваешься? Какие грибочки?

— Вкусные, Стас. Приезжай, я тебя ещё и помидорчиками с собственной теплицы угощу.

— Приехать, то я приеду. Только я не очень понял, мне что теперь всегда с этой воблой мочёной работать? Она припыленная какая-то, с ней ни пошутить, ни подколоть, ни работа, а каторга какая-то.

— Стас, — Казаков вздохнул, — давай между нами. Юля и правда одна из лучших на курсе была. Она у меня училась лет десять назад, но закончила только в прошлом году, была в долгом академ отпуске.

— Ты мне историю её жизни зачем рассказываешь?

— Визгликов, помолчи ты хоть минуту. — чуть повысив тон, сказал Юрий Арсеньевич. — Юля на третьем курсе вышла замуж, ушла в декрет, а вернулась доучиваться только через несколько лет. Когда она родила сына, то он пропал из роддома.

— В смысле?

— В прямом. Что у тебя случаев в следственной практике не было, когда дети пропадают?

— И что, не нашли?

— Нет. — Арсеньев помолчал. — Следователем Михайлов был, почти все знакомые криминалисты включились, Нинель можешь спросить, она тогда всех врачей роддома под лупой проверяла, точнее, результаты их работы.

— Михайлов-то зубром был. Он такие дела раскрывал, — неуверенно протянул Стас, — ничего не понимаю.

— Да там целое стадо зубров собралось, и мы тогда тоже ничего не поняли. Год искали, потом в глухари ушло. А Юля сначала держалась, потом год пила, работала правда, — Арсеньев помолчал, — кажется, полы где-то мыла. Она мне тогда сказала, что если пить не будет, то уедет в дурку, а если ребёнок найдётся, то она должна быть в порядке. Муж от неё тогда ушёл, она просто сама не своя была, с ней рядом находится страшно было. В общем, с той поры много воды утекло. А один раз она мне позвонила и попросила помочь восстановиться в институте. Другая пришла, изменилась сильно в психологическом плане, но результаты работы у неё блестящие.

— Я тебя понял.

— Не нравится, мне это «я тебя понял». Не лезь к ней, Стас, не тревожь её. Поверь, мы сделали всё возможное, по всем линиям. Оставь её в покое.

— Да понял я. — рявкнул Стас.

— Узнаю, что пытаешься что-то накопать про это дело, можешь мне больше не звонить. А Юлю в столицу устрою, есть у меня там знакомый следак, он толковых криминалистов ценит.

— Ну всё, всё, напугал. Ладно, в выходные приеду ваши консервы уничтожать, если Польская, конечно, какое-нибудь новое дело не притащит. Она ж как породистая легавая, на улицу вышла, носом повела и бац, нате вам, Станислав Михайлович, свежий труп.

* * *

Коротко стукнув в дверь, Астахов вошёл в кабинет и, посмотрев на пустой стул за рабочим столом, огляделся.

— Проходи, проходи, — послышался позади него чуть надтреснутый приближающейся старостью мужской голос.

— Здравия желаю, Астахов, я звонил. — громко сказал Тёма.

— Ну не ерехонь ты так, — поморщился мужчина, — оглохнуть можно. Садись, — он кивком показал на слегка расшатанный стул и включил стоящий на тумбочке чайник, — тебе чай или кофе?

— Я насчёт пальца. — неуверенно проговорил Тёма.

— Это понятно. Но что ж нам теперь и чаю с тортиком не попить? Мне как раз тут мамашка одна в благодарность принесла. Садись.

Немного суетливый старик