Улика из пепла - Николай Иванович Леонов
— Ладно, Смурной, — сказал Гуров. — Больше у нас к тебе вопросов нет. Но ты из Егорьевска никуда не уезжай — может, ты нам еще понадобишься. И если ты вспомнишь что-то важное, что касается этих убийств, какую-то деталь, звони. Вот тебе мой телефон.
И он засунул в карман бывшего бандита карточку с номером. После этого оперативники развернулись и направились к своим машинам.
— Ну, теперь ты не будешь возражать, чтобы направиться в гостиницу и хорошенько поужинать? — спросил Крячко.
— Нет, возражать против гостиницы не буду, — отвечал Гуров. — И против ужина тоже. Но основное наше занятие сегодня будет — это анализ полученной информации. Мы должны рассказать, что каждый из нас узнал за день и какие из этого следуют выводы. А то ведь у нас с тобой до сих пор даже подозреваемых нет. А это уж совсем никуда не годится!
Глава 8
После беседы с владельцем оружейного магазина Смурным оперативники первым делом заехали в ресторан, где устроили скромный ужин. О том, чтобы заказать к отбивной по стопке водки, у них даже речь не шла — они давно постановили, что, выезжая в командировки, ведя расследование преступлений в других городах, они могут позволить себе выпить только в последний вечер, когда дело сделано, расследование завершено. Так что они поужинали, а затем поднялись к себе в номер. Тут Крячко заварил крепкий чай, каждый налил себе по бокалу, они сели к столу, и началась аналитическая часть.
— Давай сначала ты расскажи, как проходили твои встречи с родственниками погибших, — предложил Гуров. — С кем ты успел встретиться?
— Прежде всего я поговорил с обеими вдовами — с Людмилой Коршуновой и Ириной Угрюмовой, — начал Крячко. — Женщины они очень разные, и беседы проходили по-разному, а результат одинаковый — нулевой. Сейчас расскажу некоторые подробности. Жена Угрюмова — существо робкое, можно сказать, забитое. Как видно, муж держал ее в черном теле. Можно сказать, она даже денег не видела, Угрюмов требовал от нее отчета за каждую потраченную копейку. О его делах она совершенно ничего не знала, он ничего ей не рассказывал, ничем не делился. Так что тут результат — полный ноль.
С Коршуновой немного иначе. Людмила — человек более независимый, себе на уме. И если Ирина понятия не имеет, что она будет делать с деньгами, тем более не знает, как будет управлять гостиницами и прочим хозяйством, то Людмила Коршунова уже успела побывать в обоих таксопарках, принадлежавших ее мужу, побеседовала с управляющими, с бухгалтерами, вникла в дела. В общем, она не пропадет.
— Я так чувствую, что обе вдовы не слишком горюют по своим погибшим мужьям, — сказал Гуров. — Особенно, как мне кажется, это относится к Людмиле Коршуновой. Я прав?
— Да, тут ты угадал, — согласился Крячко. — Если Ирина Угрюмова еще выглядит подавленной, то Людмила Васильевна весела, будто тяжесть с плеч сбросила.
— Но если так, то не может быть, что они и помогли себе избавиться от гнета? — предположил Гуров.
Крячко покачал головой:
— Вряд ли. Надо, конечно, еще проверить действия Людмилы Коршуновой накануне гибели мужа, поискать тех, кому она могла сделать такой заказ. Но думаю, что эти поиски ничего не дадут. Она просто радуется, что избавилась от злого и нелюбимого человека, домашнего тирана. И уж совсем невозможно себе представить, что такое могла совершить забитая и робкая Ирина.
— А с сыновьями Угрюмова ты беседовал? Ведь у него, кажется, остались двое взрослых сыновей от первого брака?
— Да, я встретился с Игорем Угрюмовым, беседовал с ним. Уверен, что он непричастен к убийству. Артем Угрюмов живет в Москве, но я смог связаться с ним по мессенджеру. Там тоже ничего ухватить не удалось. И уж совсем бестолковое дело — проверять всех теток и племянниц Коршунова, которым он оставил деньги по завещанию. Нет, тут мы ничего не найдем. Единственный намек я получил от Людмилы Коршуновой, этой веселой вдовы.
— И что за намек?
— Понимаешь, она вспомнила, что примерно месяц назад муж как-то сказал, что видел какого-то человека, которого не думал больше увидеть. Я, конечно, сразу заинтересовался, стал расспрашивать, что за человек. Людмила отвечала, что ей самой было интересно, она тогда же спросила об этом мужа. Спросила: «Ты что, покойника, что ли, встретил?» — «А он в ответ усмехнулся, — так она мне рассказывала, — и сказал, что вроде того. Что он был уверен, что тот мертвый, а он вот, по улицам ходит». А больше ничего не захотел говорить. На том этот разговор и закончился.
— Очень интересно… — произнес задумчиво Гуров. — Дело в том, что почти то же самое мне сказал и адвокат Коршунова, Леонид Сорокин. Что его клиент сказал, что внезапно появился какой-то новый фактор.
— Фактор, а не человек?
— Ну, он мог для адвоката так выразиться. Я думаю, что речь шла о том же, о чем он проговорился жене. Он встретил кого-то из бывших знакомых, кого он считал умершим. И эта встреча была ему неприятной, она его встревожила. Может быть, после нее Коршунов и решил составить завещание. Он ведь это совсем недавно сделал.
— Черт, а вот это, что называется, «горячо»! — воскликнул Крячко. — Как же теперь узнать, кто это был? Людмилу бесполезно расспрашивать — я и так минут десять ее об этом эпизоде спрашивал, она сказала все, что знала.
— Кто может об этом сказать, говоришь? — произнес Гуров. — Бывшие подельники Коршунова, участники банды. Надо их всех еще раз расспросить. И прежде всего Валерия Терехина — он умнее остальных, и совесть его мучает. Вот он может нам подсказать, кого Коршунов мог так испугаться.
— Ну, раз мы перешли к бывшим подельникам, значит, теперь твоя очередь рассказывать, — заявил Крячко. — Кто такой Терехин, как это в нем совесть проснулась и с кем ты еще встречался?
Гуров не стал отнекиваться и рассказал другу обо всех встречах и беседах, какие он вел в этот день, начиная со встречи с прокурором Зубченко.
— Понимаешь, в чем проблема? — сказал он, когда закончил свой рассказ. — Никто не отказывается с нами сотрудничать, все делятся информацией, а некоторые, вроде Валерия Терехина, даже охотно идут на контакт. И при этом мы не получили за сегодняшний день ни одной зацепки! У нас нет подозреваемых,
