Татьяна Степанова - Зеркало для невидимки
И сразу все пришло в движение: по тоннелю из клеток бесшумно заскользили какие-то тени — черные, как ночь, пестрые, как песок, испещренный пятнами густой тени. Пять леопардов и пантера. Звери один за другим, крадучись, входили в клетку, кружили по ней.
«Нет, так дело не пойдет, — решила про себя Катя. — Так я ничего тут толком не пойму». Она встала и, тоже крадучись, что твоя пантера, заскользила вдоль ряда туда, где сидел администратор. Волна сквозняка из бокового прохода ударила ей в лицо, принеся с собой запах едкой кошатины («Чертовы леопарды!» — подумала Катя) и.., аромат медоточивых духов. Она сразу же задержала дыхание — неизвестно, что еще тошнее! Ей вспомнилось, как несколько лет назад «Пуазоном», настоящим и фальшивым, благоухала вся Москва. Гражданки лили его на себя литрами зимой и летом. И запах, так пленявший вначале новизной, затем приелся, потом начал раздражать и надоел до колик в желудке. Катя поискала глазами обладательницу ненавистных духов и…
— Лен, иди сюда, ко мне, отсюда видно лучше всего.
Горячий шепот за спиной — шепот заговорщика.
Шептал тот самый паренек, восседавший, как галка на заборе, на спинке сиденья. Приглашение его адресовалось женщине, стоявшей в проходе и купавшейся в сладких духах. Это была стройная гибкая блондинка. Маленькая и изящная, точно фарфоровая статуэтка. На ней по случаю жары было некое подобие газового черного сарафанчика на бретельках. Но, казалось, и ничего не было — только матово загорелые округлые плечи, гибкие точеные руки с безукоризненным перламутровым маникюром, стройные ножки на каблучках, да грива искусно промелированных густых и мягких волос, сияющей волной падавших ей на плечи. Катя оценила незнакомку — ее нельзя было назвать красивой, но вместе с тем от нее очень трудно было отвести взгляд: безупречный овал лица, холодноватые зеленые глаза с густейшими ресницами, рот, напоминающий разрезанный тюльпан. И Катя сразу простила ей приторные духи. Эта женщина (или девушка — определить ее точный возраст было трудно — ей могло при разном освещении оказаться и двадцать пять, и тридцать пять) напоминала бледно-розовый, породистый, опаленный солнцем пион.
А всем известно, что июньские пионы пахнут сладко-сладко.
— Лена, иди сюда!
— Отстань.
Блондинка так и осталась в проходе. А мальчишка на своем насесте. А Катя, сгибаясь в три погибели, благополучно достигла администратора Пал Палыча.
Тот напряженно следил за тем, что происходило в клетке, и то и дело вытирал лицо платком — пот так и лил с него градом. Катя же никак не могла взять в толк, отчего старик так волнуется: в клетке у человека в черном не наблюдалось никаких неприятностей.
Леопарды, покружив по манежу, порыкав, поогрызавшись, чинно расселись на тумбах.
— Как, вы сказали, фамилия дрессировщика? — шепотом осведомилась Катя.
— Разгуляев Валентин. Вам для очерка? Хорошо, что вы сегодня к нам приехали. Такой ответственный момент застали… Отметьте, не забудьте в статье — истинный героизм, так сказать, проявил артист и недюжинное мужество. Коллектив, можно сказать, спасает.
— Укротитель? То есть как это?
— Цирк горит бездымным порохом, — администратор шептал на ухо Кате, все время косясь на арену. — Гвоздь программы — хищники, львы. На это в основном публика и идет к нам. А номер возьми да и сорвись. Львы в загуле, чтоб им ни дна ни покрышки…
Катя хотела было переспросить: «Как это львы в загуле?», но решила пока не перебивать.
— У Разгуляева номер развалился, а тут звонок из Питера, из цирка на Крестовском. Там смешанная труппа хищников простаивает — дрессировщик по пьянке в автокатастрофу угодил, чтоб ему ни дна ни покрышки… Предложили нам взять, ну, естественно, за хорошие деньги. Разгуляев и рискнул. Отчаянный!
Такой все сможет.
— А что, леопардов труднее дрессировать, чем львов, что ли? — с любопытством прошептала Катя, как и все, глядя на арену, где в это время Разгуляев, казалось, очень легко управлялся со своей хищной командой. Вот по его знаку один из леопардов пружинисто соскочил с тумбы и воровато затрусил по буму.
— Да это же не его звери, не его номер, — зашептал Пал Палыч. — А он мало что к ним в клетку вошел, так еще после нескольких репетиций свой аттракцион делает! Подобрал ключи дрессировки, а это в нашей работе основное. Единичные случаи, между прочим, милая девушка, когда дрессировщики берут чужих хищников. Александров-Федотов [2] только один и решался на такое, да и то…
В клетке что-то произошло. Катя ничего не увидела, ничего не услышала, но.., по тому, какая мертвая тишина воцарилась вдруг в цирке, по тому, как подавился неоконченной фразой говорун-администратор, поняла: между Дрессировщиком и его артистами что-то неладно.
— Уля, не упрямься. Вперед. Уля, вперед…
Человек в черном стоял перед золотисто-пятнистым леопардом. И хотя леопард был зол как сатана, от него невозможно было оторваться. Катя, затаив дыхание, смотрела на арену. Зверь артачился, не желая прыгать с тумбы на соседнюю тумбу, скалил клыки.
Желтые глаза его с бешеной злобой следили за руками человека. А тот был безоружным, у него не было даже самой тоненькой палки-хлыста.
Бац! Словно черная молния… Нет, то был не злодей-леопард. С крайней левой тумбы на дрессировщика прыгнула пантера, черная, как ночь, как незастывший еще асфальт на шоссе. Пантера, до этого мгновения вроде бы тихо и вальяжно, даже благосклонно взиравшая со своего места на людей за сеткой клетки.
Еще бы секунда — и она вцепилась бы когтями человеку в спину, но.., он увернулся от удара. Точно его глаза были на затылке — мгновенно отпрянул в сторону. Пантера, глухо рыча, припала к опилкам.
Но второго прыжка сделать не успела — в нее полетела со всего размаха брошенная тумба. Человек в черном схватил ее за треногу и запустил в черную тень.
Визг, басовитое мяуканье, глухое рычание…
— Уголек, на место! Я кому сказал — на место!
Мятеж был подавлен в самом зародыше. Пантера, огрызаясь, вспрыгнула на свою тумбу.
— Сукины дети, — прошептал Пал Палыч. — Сукины коты!
Катя смотрела на пантеру с трогательным именем Уголек. Ну и зверюга, ну и напасть! Именно ее сейчас Разгуляев заставлял делать трюк: прыгать с тумбы на шар и катить его по рельсам.
— Коварные бестии. — Администратор снова полез за платком. — Никогда не угадаешь, что у них на уме.
— Что же он к нему пристает, злит его? — спросила Катя. — Ведь зверь только что на него бросился, а он его же…
— Надо заставить его работать. Переломить. Такая кошка, милая девушка, человека с одного удара убить может. Бросается либо на спину, сзади, либо в лицо, тварь, метит, а задними лапами живот дерет.
Но быстро слабеет. Одна атака не удалась — баста. До следующего удобного раза. Валентин его ломает сейчас, характер его подлый ломает.
Уголек наконец прыгнул на шар, покатил его и вернулся на тумбу.
— Все. Кажется, пронесло благополучно, — сказал Пал Палыч.
И тут.., вдруг произошло то, чего никто не ожидал и, уж конечно, не мог предугадать. В цирке погас свет.
Катя почувствовала, что ей трудно дышать. Так внезапен и жуток был переход от слепящих юпитеров к кромешной тьме. Хлопок откидного сиденья — администратор сорвался с места. Топот ног — кто-то куда-то летит сломя голову. Грохот. Кто-то, споткнувшись, загремел по ступенькам. И не видно ни зги.
Только лишь… Там, за сеткой, в нескольких метрах. на арене, — пара остро светящихся точек — точно два желтых светляка из тьмы. А вот еще, еще…
Катя увидела своими глазами, что это такое — когда кошки, очень большие кошки с железными когтями и клыками, смотрят на вас из мрака. Они вас видят. А вы их — нет.
— Свет! Дайте немедленно свет!!
— Электричества нет.. — — Звоните сию секунду на подстанцию!
— Звонят уже!
— Ну, теперь они Вальке покажут кошкин дом…, ну теперь держись!
Эту фразу прошептал кто-то позади Кати, обдав ее застарелым перегаром.
— Что.., что же он теперь будет делать? — прошептала она испуганно в ответ.
— Что?! На месте их надо удержать, не то — кранты, — безнадежно ответил невидимка.
— А может, зверей можно назад в клетки загнать?
— В такой темноте? Ты что! Ни черта же не видно!
— Тогда пусть он выйдет. Пусть Разгуляев покинет клетку! Там же дверь сбоку.
— А людоеды сразу же без него друг дружке в глотку вцепятся. Передерутся в клочки. Он и так уже львов почти потерял, а если еще и эти коты перегрызутся… Из строя выйдут, то…
— Что? — спросила перегарного невидимку Катя.
— Цирку хана, вот что. Полный крах, разоренье.
А нам всем — пинок под зад.
Одна пара светящихся точек на арене начала медленно перемещаться. Почти мгновенно к ней присоединилось и еще две. Катя поняла: леопарды спрыгнули с тумб и теперь кружат вокруг Расторгуева.
— Уля, я сказал назад, на место!
