Фридрих Незнанский - Оборотень
Б-17 оглянулся по сторонам.
В этот момент на другом конце провода сняли трубку. К своему глубокому удивлению, без всякого жетона Бояркин куда-то дозвонился.
— Мариванна? — крикнул он.
— Щас подойдет, — ответил мужской голос.
Тем временем Б-17, не заметив ничего подозрительного, сел в машину. «Ушел», — растерянно подумал Петя, соображая, сколько времени ему понадобится, чтобы вернуться к своей «шестерке». Нет, ни за что не успеть. «Всыпят мне по первое число», — мрачно подумал он.
— Але...— раздался в трубке дребезжащий старушечий голос.
— Извините, — сказал Бояркин и повесил трубку, с тоской смотря, как голубая «копейка» трогается с места.
Однако, на его счастье, машина проехала всего квартал, завернула в переулок и остановилась. Ни водитель, ни пассажир не выходили. Петя рискнул подойти поближе, на ходу приводя в готовность скрытую портативную камеру. Поведение объекта было в высшей степени подозрительным, и, хотя Петя получил задание отслеживать связи Б-17 с женщинами, тем не менее он не мог удержаться.
С самым невозмутимым видом случайного прохожего он прошел мимо припаркованной машины, нажав на крошечную кнопку скрытой в обшлаге рукава камеры. Камера была также японская, она имела очень широкий панорамный охват, делала четкие снимки как в сумерках, так и на ярком солнечном свете и снимала на сверхмелкозернистую пленку, так что даже самые незначительные объекты при большом увеличении оставались четкими. Коллеги шутили, что если с крыши высотного дома снять этой камерой человека, который внизу сидит и читает газету, то при достаточном увеличении можно восстановить полный текст газетной статьи.
Это было, конечно, преувеличение, но не такое уж и большое.
Понятно, что эксплуатация камеры, даже разовая, обходилась в копеечку, и пользоваться ею полагалось лишь при крайней необходимости. Петя вовсе не был уверен, что сейчас как раз и был такой случай, но просто не мог удержаться.
Пройдя мимо подозрительной «копейки», он завернул за угол и вошел в угловой подъезд, быстро сообразив, что из окна с лестничной площадки между этажами он сможет наблюдать за дальнейшими перемещениями объекта. Стекло, правда, оказалось давно не мытым, но и через него Петя кое-как различал, что Б-17 и водитель «копейки» просто сидят рядом и, по-видимому, о чем-то говорят. «Сейчас бы прицельный микрофон», — с тоской подумал Бояркин, но микрофоном с направленным действием агентство «Глория» его не снабдило. Затем что-то мелькнуло перед лобовым стеклом машины, и Пете показалось, что водитель передал объекту какой-то желтый пакет или конверт. В общем, очень обычный — пол-Москвы пользуется такими. В «Глории», например, в таких выдают клиентам фотографии их неверных супругов.
После того как передача произошла, объект просидел в машине еще некоторое время, а затем вышел. «Копейка» немедленно тронулась с места и через пару секунд исчезла за ближайшим поворотом.
Бояркин кубарем скатился вниз. Он успел как раз вовремя. Мордатый перешел на другую сторону улицы и поднял руку.
«Машину ловит, — понял Бояркин. — Поехал назад».
Конечно, было бы очень кстати, если бы сейчас тут появился Паша на своей «шестерке» и вызвался бы довезти мордатого туда, куда ему нужно, но Павел...
Если бы не опыт работы в сыске, Петя бы, наверно, выдал себя, когда из-за поворота плавно вырулила синяя «шестерка», за рулем которой преспокойно сидел Пашка. Б-17 снова голоснул. Пашка проехал еще метр, как будто раздумывая, брать или не брать, а затем медленно затормозил и не спеша опустил окно.
Мордатый что-то сказал ему, и Паша кивнул. После этого объект не спеша обошел машину наблюдения и сел рядом с водителем.
«Чисто сработано,— восхищенно подумал Бояркин.— Фирма веников не вяжет».
Его даже не очень расстроил тот факт, что самому-то придется добираться обратно на троллейбусе.
23.00
Алексей засунул в багажное отделение полупустой ярко-красный рюкзак. Путешествовал он по возможности налегке. Вот и теперь в рюкзаке лежали два спортивных костюма, несколько рубашек и маек, зонт на случай дождя, фотоаппарат, радиола «Шарп», умеющая ловить российское УКВ, и маленький проигрыватель для лазерных дисков.
До отхода поезда оставался еще час.
Поезд назывался «Белый медведь» и шел из Мурманска в Москву с остановкой в Питере.
Фирменный «Медведь» несколько деградировал с застойных времен, но билеты на него по-прежнему пользовались немалым спросом. Алексею их доставили к поворотному пункту ежеутренней пробежки.
«Медведь» стоял в Питере ровно два часа. Если бы дело происходило в разгар дня, при нынешней несусветной жаре остававшиеся в нем пассажиры, всего вероятнее, обратились бы в пепел. Но к вечеру плавившийся асфальт затвердел, раскаленные крыши перестали вишнево светиться, и внутри поезда воцарилась вполне человеческая температура.
Хмурая, неприветливая проводница взяла у Алексея билет так, словно это была дохлая крыса.
— Белье с чаем — десять тыщ! — буркнула она враждебно.
— Ага, — сказал Алексей.
— Че ты мне агакаешъ? Бум брать или не бум?
— Обойдусь, — сказал Алексей и пошел по проходу. — Без вашего серого, мокрого, мерзкого, пробитого бандитскими пулями... И без кипятка, в котором поганый веник болтали...
Проводница, уже ему в спину, весьма нелестно отозвалась о некоторых, которые ночью спят себе в тепленькой постельке, тогда как она и другие честные труженики грузят в поте лица уголь, а теперь, значит, эти некоторые еще и хамят.
— Я, — вполголоса проворчал Алексей, — тебя на эту работу, между прочим, не загонял.
— Здравствуйте, — входя в купе, вежливо сказал он и огляделся.
Красивая черноглазая женщина кормила младенца, стыдливо прикрывая клетчатым носовым платочком нежную грудь. Подобной стыдливости Алексей не понимал никогда. Муж женщины сидел рядом и разгадывал кроссворд, близко поднося газету к глазам в толстенных очках. Обитатель второй верхней полки отсутствовал, только висела на плечиках яркая спортивная куртка. Алексей выгрузил из рюкзака съестное и спрятал его в ящик под полкой, затем стянул с ног видавшие виды кроссовки и растянулся на полке. До отправления оставалось пятнадцать минут.
— Древнегреческий философ, родоначальник май... май-евтики, н-да. Шесть букв, последняя «т», — изрек муж.
— Эсхил? — безмятежно предположила жена. — Эзоп?
Ей ли, занятой делом космической важности, было забивать себе голову такими мелочами, как древнегреческие философы.
— Сама ты... Эзопа Эсхиловна,— засмеялся муж.— Шесть букв, последняя «т».
— Тихо ты, товарищ отдыхает, — шикнула жена.
— Сократ, — сказал Алексей, открыл глаза и подмигнул.
Пятнадцать минут приятного ничегонеделания кончились, как и все хорошее, на удивление быстро. Поезд дернулся, заскрежетал и пополз.
Четвертый пассажир так и не появился.
— Странно, — удивилась жена. — Вроде парень-то такой аккуратный, сказал, юристом работает...
Когда миновали Колпино, муж Эзопы Эсхиловны пошел к проводнице.
— А шут его знает! — даже не повернувшись к нему, буркнула та. Принюхавшись, он предположил, что всклокоченное подобие женщины успело приложиться к бутылке. —
Можа, друзей каких завел, в карты с ними дуется, а можа, в вагоне-ресторане застрял. Молодой, шо с него взять!
Разогнавшийся поезд мягко катился по рельсам навстречу густеющим сумеркам. Поезд вез в Москву пятьсот пассажиров. Четыреста девяносто девять из них были, в общем, мирными законопослушными гражданами: моряками, учителями, полярниками, деятелями коммерции, бизнесменами, мелкими рэкетирами. Пятьсот первый отстал от поезда в Питере. А пятисотый был наемным убийцей. Или попросту киллером.
У него была отличная репутация за рубежом, отечественная мафия панически боялась его и считала за честь, если он снисходил до контракта. Не так давно питерское Доверенное Лицо передало ему приглашение из Москвы. Причем приглашение это было совсем удивительного свойства и поступило оно с телевидения, с того самого суперпопулярного канала «3x3».
— Мазлтов! — прокомментировало Доверенное Лицо. — Разгул демократии. Чтоб я так жил!
Киллер на предложение согласился. Тем более что у него были в Москве и другие дела. И вот он сидит в поезде и рассматривает вечерние пейзажи.
Звали наемного убийцу Алексеем, фамилия была Снегирев.
21:5O
Минут через двадцать после отправления «Белого медведя» по Московскому вокзалу метался в поисках междугороднего телефона молодой человек, совершенно ошалевший от отчаяния и несправедливости. Телефон находился у самого выхода из главного зала, в чем и можно было удостовериться по многочисленным указателям. Однако паренек дошел до той стадии душевного помрачения, когда человек, как студент на экзамене, помнит только имена мамы и папы и к логическому мышлению делается решительно неспособен. Когда доброжелатели наконец указали пареньку верное направление, он сперва устремился под колпачок радиосправки и лишь потом заметил на расстоянии вытянутой руки пять одинаковых ниш, перекрытых стеклянными, сантиметровой толщины дверцами. В одной из кабинок аппарат был сломан, перед каждой из четырех остальных переминалось по очереди. Народ с любопытством посматривал на взмокшего юношу. Пятнами пота на легкой курточке к исходу жаркого дня никого было не удивить, но сумасшедшие глаза на молодом симпатичном лице говорили сами за себя. И вызывали сочувствие.
