Смертельный звонок [cборник] - Николай Иванович Леонов

— К сожалению, это уже не важно.

— Важно.

— Хорошо, не будем спорить, — согласился Гуров, — давайте тогда начистоту и о насущном. Есть версия, в пользу нее говорит и заключение экспертизы…

Честно говоря, в глубине души тлела надежда на то, что безутешная вдова все-таки сама скажет, откуда у них в доме появился дорогой гаджет. Надежды не оправдались, поэтому пришлось задать вопрос напрямую:

— В семье работал один муж, дополнительных источников доходов, по вашим словам, у вас не было. Кому принадлежал телефон «Улисс нардин», раритетный, редкий телефон швейцарской фирмы, рыночная стоимость — девять-десять тысяч долларов?

Нина ответила кратко:

— Я нашла его.

— Вот так так, — не сдержался Крячко, — где же? На Новый год, под елочкой?

— Нет, — спокойно возразила она, — гуляла с ребенком, нашла по дороге домой.

— Где?

— Я же говорю, когда с дочерью шли домой с прогулки.

— Откуда?

— С прогулки, — повторила она.

«Ну вот, включила дурочку».

— Ну а гуляли-то где? — терпеливо уточнил Гуров.

Она прикрыла глаз, точно утомленная пустыми разговорами:

— Вдоль канала. Туда-сюда, знаете ли.

— Значит, нашли по дороге к станции? — спросил Крячко, тоже очевидно начиная терять терпение.

Нет, не по душе ему была эта дамочка, несмотря на жалкое и пострадавшее положение.

— Да.

— Почему не отнесли в полицию? — поинтересовался Лев Иванович. — Дорогая вещь.

— Откуда мне знать, дорогая она или дешевая.

Неплохо врет, глядя прямо и твердо. Сразу видно, ей не привыкать.

— Ах да, это верно. Откуда же.

Безошибочно уловив насмешку, Нина уточнила деревянным голосом и скучным тоном:

— Я подумала, что хозяин догадается позвонить на свой номер, мы договоримся о встрече, передам с рук на руки. Не позвонил бы — отнесла бы в полицию.

— Что ж, оставим пока и это, — покладисто согласился Гуров, — как дело было потом? Подняли вы телефон, и что?

— Положила в сумку.

— Не включали телефон, на кнопочки не нажимали?

— Нет. Просто осмотрела и положила.

— И все-таки, — вмешался Крячко, — зачем подобрали бесхозную вещь? Разве не знаете, что этого нельзя делать, а надо, не трогая, сообщить полиции? Телевизор не смотрите?

— Не смотрю, — колко отозвалась она, — и кому у нас в поселке подсовывать бомбу в мобиле?

— Теперь некому, вы правы, — согласился Станислав, довольно двусмысленно, — и что же произошло, когда вы вернулись домой?

— Подъехали дедушка с бабушкой, забрали дочку к себе. Сумку же взял муж… Денис, — женщина помедлила, точно переводя дух, — сейчас…

— Ничего.

— Сумку он унес на кухню. Потом… все. — Она скривилась, попыталась отвернуться, поднять забинтованную руку и расплакалась.

Крячко налил, преподнес стакан воды к трясущимся губам. Она выпила несколько глотков, стуча зубами о стекло.

— Спасибо.

Подождав несколько, для приличия, Станислав мягко спросил:

— И все-таки простите, я должен задать вопрос, который покажется вам бестактным.

— Какой.

— Не было ли у вашего мужа причин для ревности?

«Ох ты, как глазом-то сверкает. Прав Стас, не такая уж она бессильная, несчастненькая, того и гляди рванет сейчас не хуже телефона».

Однако Нина сдержалась, только слезы моментально втянулись, и теперь ее единственный глаз так и грел черным огнем. Подчеркнуто вежливо, без тени смущения, она ответила:

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

— Как вам будет угодно, — вмешался Гуров, — ну а у вас не было таких поводов?

— И вам я отвечать не собираюсь. Это мое дело, личное.

— Ошибаетесь, гражданочка, — заметил Крячко, — имеет место труп, применено опасное вещество, вы же сами отрицаете, что взорвался самогонный аппарат?

Тишина.

— В общем, и при наличии таковых моментов любое дело личное становится общим.

Нина упрямо хранила молчание.

— Что ж, как вам будет угодно. Если бы вы ответили — спокойно, без сердца, то мне не пришлось бы задавать другой вопрос: не считаете ли вы, что происшествие связано с вашим прошлым…

— Что это значит?

— Не может ли эта трагедия быть связана с неким Леонидом, или Алексеем — в общем, с Лёлей по кличке Тротил?

С лицом у этой дамочки творилось черт знает что: казалось бы, вся забинтованная, но гримаса была зверская, и глаз почти из орбит вылез, и прямо кипели в нем злющие слезы. Очевидно, она пребывала в ярости.

— Понятия не имею, о ком речь, — отчеканила Нина, но губы кривились в какой-то инфернальной, сардонической улыбке, — а теперь подите оба прочь. Ни слова больше не скажу.

Глава 7

— Левушка, пока мне все нравится, — одобрила жена, и Гурову показалось, что она как-то воровато откладывает свой собственный телефон. Никак записывает.

Однако «всем довольная» Мария — не настоящая, потому-то она продолжила:

— И все-таки покритикую. Вам, опытным сыщикам, сам бог велел отнестись к этим показаниям, скажем так, со скепсисом.

— Не без этого, — благодушно согласился муж, — а почему, позволь узнать?

— Полагаю, что на своем веку вы каких только историй не выслушали такого же плана. Иду в меланхолии из пивной, любуюсь луной, зашел в кустики — а там ба! Пистолет и ящик с гранатами. И кто это потерял?

— Не совсем в точку, но в целом да, подобное приходилось слышать, и не раз, — подтвердил Гуров, — «находили» пистолеты, автоматы, тротилы и пулемет «максим» с лентами — ну а что? Эхо войны. Откопали, вот несли как раз в полицию. Само собой, попахивает такая вот случайная находка обычным враньем. Но был еще один резон сомневаться в правдивости вдовы. Точнее, целый ряд резонов.

…Как только покинули больницу, уточнив предполагаемое время выписки больной Романовой — примерно дней через восемь-десять, — Станислав взял слово:

— При всей моей личной антипатии к этой отдельно взятой дамочке…

— …не видишь причин ей не верить? — завершил мысль Лев Иванович. — Нечто вроде этого я и сам хотел заметить. Человек в шоковом состоянии, более того — женщина, мать, ведет себя уверенно и спокойно.

— Да еще и негодует вполне искренне.

— А если предположить, что у нее просто нереальная психологическая устойчивость?

— Или то, что она ни при чем, — в свою очередь, закончил Станислав, — по мне, так справедлив именно этот вариант. Можно, конечно, вернуться попозже под формальным поводом уточнить кое-что, попробовать спровоцировать…

— Есть ли смысл? — спросил Гуров. — Будь это мужик, то провокации имели бы смысл, но женщина взорвалась бы сразу.

— Ты порядочный шовинист, — горько констатировал Крячко, — несмотря на свой богатый, пусть и специфический опыт, стало быть, не допускаешь и мысли о том, что женщина в состоянии впихнуть в телефон сто грамм тротила?

— Почему ж. В кино — пожалуй. Но в жизни дамочка, желающая избавиться от супруга… не берем привлечение третьих лиц… скорее нажарит ему сковородку картошки с бледной поганкой.

— Ну, или крысиного яду в водку.