Кровавые сборы - Дон Пендлтон
Он сильно приземлился, револьвер калибра 30–30 выскочил у него из руки при ударе.
Упавший заключенный пополз к пистолету калибра.30–30, подобрал его и, повозившись с рычагом, наконец вставил патрон в патронник. Не обращая внимания на Болана и вертолет, он прицелился в охранника, находящегося в полубессознательном состоянии, и уже держал палец на спусковом крючке, когда взревел XM-18.
Дальность стрельбы составляла тридцать футов, и целиться было почти не нужно. Снаряд «хард баттон» попал заключенному под мышку и отбросил его в сторону, в грязь, его трофейная винтовка свободно вращалась.
Бегущая фигура рассеяла дым, и Болан узнал Эль Торо, бегущего к вертолету. По пятам за ним еще трое заключенных старались не отставать, ближайший из них угрожал настичь его в попытке вырваться на свободу.
Болан развернул свою легкую артиллерию, чтобы перехватить их, но кубинец оказался прямо на линии его огня. Чтобы убрать лидера, ему пришлось бы свергнуть Торо, и двое других сейчас отступали, двигаясь гуськом, чтобы позволить своему разыгрывающему принять удар на себя.
Кубинец сделал ложный выпад влево, и Болан уже собирался уступить своему ближайшему сопернику, когда Эль Торо развернулся и заехал кулаком в потное лицо осужденного. Инерция довершила остальное, и сопротивление Торо коснулось плеч первого, кувыркающейся тряпичной куклы.
Его спутники заколебались, сбившись с шага, и окружили Торо, словно зажав его в клещи, на мгновение забыв о Болане и вертолете. Один из них бросился на Торо с вытянутыми руками, цепляясь когтистыми пальцами за трахею кубинца.
Торо завалил его низко и внутрь, сбив с равновесия ударом колена, который раздавил его гениталии. Мужчина согнулся пополам, его вырвало, и нос его был расплющен носком ботинка Торо. Он отскочил назад, потеряв сознание еще до того, как ударился о газон.
Его подстраховка обдумывала угол атаки, но у него так и не было шанса довести дело до конца. Раздался выстрел из винтовки, и Болан увидел, как соломенный человек взлетел в воздух и упал ничком под смертельным ударом пули калибра 30–30.
Палач отреагировал быстро, развернувшись лицом к источнику стрельбы. Примерно в тридцати шагах справа от себя он заметил тюремного охранника. Стрелок искал другие цели, ослепленный паникой и отчаянно желая что-то сделать, что угодно, пока не стало слишком поздно.
Пусковая установка дернулась и взревела, выпустив еще один станнер, чтобы сократить разрыв между ними. Цель Болана с меньшей дистанции отлетела назад, растянувшись на земле от удара снаряда баттона. Болан снова полностью переключил свое внимание на Торо, сосредоточившись на миссии.
И его пассажир был там, протянув руку помощи, которую предложил Болан. Джек Гримальди увидел, как кубинец поднялся на борт, и пилот отреагировал мгновенно. Корабль оторвался, поднимаясь вертикально, измененный угол вращения их несущего винта рассеивал дым и газ.
Внизу стрелки искали стрельбище и нашли его. Пуля просвистела рядом с ухом Болана и просверлила выходное отверстие позади него, пробив плексигласовое стекло. Еще один ударился о фюзеляж и отлетел в сторону.
Гримальди забрал их оттуда, Колокол откликнулся на руку мастера и стал подниматься, крениться, подниматься по спирали, которая должна была вывести их из зоны досягаемости ружей.
Палач и Торо вскарабкались на сиденья и пристегнулись, преодолевая шторм. Вскоре Гримальди заставил их мчаться во весь опор прямо над кустарником, а тюремный комплекс оставался позади.
Сидевший напротив Болана Торо начал расслабляться, но его избавитель не мог позволить себе разделить это чувство. Они улетали от сиюминутной опасности навстречу большей, и жара неумолимо преследовала их. Искра, которую он высек тем утром, могла разжечь смертельный пожар в Майами.
Прекрасно.
Воин Болан был знаком с жарой; он преуспевал в ней.
И на этот раз он нес огонь, очищающее пламя, чтобы опалить дикарей и загнать их под землю.
Некоторые из его врагов уже почувствовали на себе жар Болана. За этим последуют другие. В Майами воцарился Ад, и очищающему пламени предстояло пройти свой жестокий путь.
Умелая рука может раздуть пламя, попытаться направить его в нужное русло, но конечный результат будет под сомнением до тех пор, пока не прозвучит последний выстрел. Были все шансы, что воин Болан будет причислен к павшим, но он знал, насколько велики шансы, и они его не остановили.
Палач стремительно приближался.
9
Торо стоял перед открытым кухонным окном, облокотившись на раковину и глядя через грязный двор в сторону облупленного дощатого забора. Ближайшим соседом было кладбище автомобилей, его ржавеющие остовы громоздились высоко над забором.
«Извините, мы не смогли организовать что-нибудь с видом».
Ухмыляясь, кубинец повернулся лицом к Маку Болану.
«Вид прекрасный, амиго. В любом случае, я начал уставать от открытых пространств».
Он взял с кухонной стойки кружку кофе и сел за узкий обеденный стол лицом к Палачу.
«Я еще не поблагодарил тебя за то, что ты освободил меня».
«Не стоит благодарностей», — сказал ему Болан.
«А. Значит, в этом нет необходимости. Gracias, amigo.»
«Добро пожаловать».
Они сидели в совмещенной столовой и кухне арендованного бунгало в Опа-лока, пригороде Майами. Это было в пяти минутах езды от аэропорта Опа-лока и довольно далеко от Маленькой Гаваны. И Болан знал, что именно там будет сосредоточен основной пыл предстоящих поисков Торо. Если повезет, охота пройдет мимо них полностью.
Не то чтобы Болан или кубинец планировали прятаться, пока вокруг них идут поиски. Далеко не так.
Они задержались на арендованной конспиративной квартире ровно настолько, чтобы согласовать план действий.
В Майами еще предстояла работа, и, прежде чем приступить к ней, Болану нужна была информация.
«Вы упомянули о предполагаемой распродаже в вашей группе».
Торо поднял взгляд от своей кофейной чашки, нахмурившись. Он колебался, а когда заговорил, его голос был торжествен.
«Я разберусь с ним сам».
«Я понимаю твои чувства».
Торо поднял бровь.
«А ты?»
Болан кивнул.
«Малодушные… предатели… они вредят всем нам».
Он не говорил об Эйприл Роуз или о кроте, который сделал все, что было в его силах, чтобы сорвать программу Болана «Феникс». Хорошие жизни идут насмарку и меняются, возвращая Болану хладнокровие и возвращая его имя, его одинокую войну.
Кубинец был поглощен личными мыслями, собственными мрачными воспоминаниями, но голос Болана прорезал туман.
«Мне нужна ваша помощь», — сказал он.
