Нефрит - Сергей Юрьевич Михайлов
Хозяин встретил меня на пороге.
– Коля, прости меня, но не могу запустить аппаратуру. Чё-то там отказало. И разобраться не могу. Вроде вчера связывался, передавал данные, все было в порядке. Иди сам посмотри.
Что за черт! Я едва удержался, чтобы не выругаться. Что это происходит?! Как будто специально.
– Ну-ка покажи. – Я шагнул к рации, стоявшей на столе у окна. Сработала глупая надежда, что вдруг я увижу какой-нибудь отпавший проводок.
– Вон, смотри. Видишь, включаю. Питание пошло, а основной блок не работает. Что-то перегорело в схеме. Что ты хочешь, рация древняя – «Алмаз». Таких уже давным-давно не выпускают, а мы все работаем.
Мне хотелось разбить эту чертову железяку, столько надежд было с ней связано. Думал, дойду до метеостанции, и все прояснится. А тут…
– Блин! Как не вовремя!
Я в сердцах стукнул по косяку двери.
– Что с тобой, Коля? Какие-то важные новости должны быть? – участливо спросил Иваныч.
– Да. Очень важные. Ну что теперь говорить. Я беру нашу лодку, попру дальше. Сейчас поем и поеду.
– Да, ты что?! Ночь на дворе! Ты как поплывешь, часа два, три будет темно. Не дай бог на плывун попадешь или на лоб притопленный. Сам же знаешь, вода высокая, все камни притопило. Днем-то бурун видно, а ночью… Нарвешься на такой лоб, и все, конец лодке или мотору.
Я задумался, вообще-то Иваныч прав, хоть летняя ночь и короткая, но все равно пару часов будет темно. Тем более я здорово вымотался сегодня и могу заснуть на моторе. Словно подслушав мои мысли, Иваныч предложил:
– Ты не дергайся сейчас, поешь, сходи в баньку, уже нагрелась, поди. Поспи нормально, в постели, а утром, если не передумаешь, в дорогу.
Это было резонно, и я согласился. Решил, что долго спать не буду, как только рассвет, так и рвану.
– Хорошо. Сейчас помоюсь и приду ужинать, сваргань что-нибудь, проголодался сегодня.
– Конечно, конечно. Сейчас сделаем. Лена в момент разогреет все.
Он собрался уходить, и неожиданно спросил:
– А ты откуда сегодня? Далеко шел?
То, как он застыл, ожидая ответа, опять встревожило меня. Иваныч никогда не интересовался нашими делами, демонстративно не лез к нам. Дескать, у вас свои дела, у меня свои. Денежки вы мне платите, чтобы содержал избу, лодки обихаживал и заправлял. Остальное не мое дело.
Я уже собрался было что-нибудь соврать, но он не стал ждать ответа, а шагнул за двери. Вопрос из вежливости, понял я, и от сердца у меня опять отлегло. Ужин был плотный: хозяева выставили все, чем были богаты, – мясо, рыба, пирожки с мясом и с картошкой, варенье из разных ягод. Все знали, что Иваныч был любитель поесть. Так что хоть в этом мне сегодня повезло, и я отвел душу за весь голодный день. Иваныч никогда не отказывался лишний раз перекусить, он тоже присел со мной, выпил и поел. Выпил я и стопку самогона на кедровых орешках, но, когда Иваныч предложил еще, сразу отказался. Не такой завтра день, чтобы быть с похмелья.
Елена Сергеевна вышла к нам два раза, принесла сначала разогретые на масле пирожки и коротко поздоровалась, во второй раз забрала грязные тарелки. Оба раза она почему-то прятала от меня глаза, словно боялась встретиться со мной взглядом.
Как только поели, я сразу ушел спать. Перед тем как лечь, достал из рюкзачка бесполезный здесь мобильник. Безотказная кнопочная «Нокиа» служила мне будильником. Выставил время на три часа и улегся. Надо спать. Но, несмотря на усталость, сон не шел. Встряска, которую получил я за этот день, взбудоражила нервы, и мысли, одна тревожнее другой, косяком налетели на меня. В избушке, прогретой за день щедрым июньским солнцем, было душно. Безуспешно поворочавшись с полчаса, я решил выйти на улицу, освежиться. Посидел в трусах на крылечке, потом решил справить нужду и отошел к лесу. В этот момент открылись двери большой избы, мне не хотелось, чтобы меня увидели в таком виде, и я замер за кустами.
В темноте, из-за кустов, я не видел, что там происходит, но по звукам – дизель Иваныч на ночь отключил, и в ночной тишине слышно было отлично – я разобрал, что кто-то пошел от избушек вниз, к берегу. Судя по шагам, это явно был сам Иваныч. Похоже, тоже не спится, подумал я, и уже хотел идти обратно в избушку, но что-то заставило меня остановиться. Мне показалось, что я услышал, как забренчало что-то металлическое. Что это он там делает? Все мои потухшие было подозрения опять зажглись. Я, осторожно ступая босыми ногами, медленно двинулся на звук. Похоже, Иваныч возился возле лодочного сарая. Как только я вышел на открытое место, я убедился, что это действительно так – у сарая мелькал огонек фонарика.
Я бы подкрался к сараю совсем близко – Иваныч был занят, а я босиком ступал совсем неслышно, но неожиданно сзади раздался голос:
– Федя! Он все видит! Он не спит!
От неожиданности я шарахнулся в сторону. Оказывается, на крыльце стояла Елена Сергеевна, похоже, она вышла вместе с мужем и видела все мои маневры.
– Давай, Иваныч, колись! Лучше по-хорошему.
Я сам не ожидал от себя, что умею разговаривать с людьми таким тоном. Мы сидели в большой избе, в рабочей половине. На столе горела керосиновая лампа, отбрасывая тревожные блики на стены и на лица хозяев. Я сидел за столом, передо мной на столе лежал карабин, Иваныч и Елена Сергеевна сидели на табуретах у стены. Женщина тихо плакала. Иваныч, в момент постаревший и сгорбившийся, смотрел в пол и все время крутил сцепленными ладонями.
– Говори, блин!
Я стукнул по столу.
– Ты знаешь Росомаху, он за добро добром, за зло злом…
– Я тебе давно говорила, не лезь ты в эти дела, – сквозь слезы выговорила женщина. – Хватило бы нам зарплаты.
– Да ты-то хоть молчи! Сама видела, обложили они меня, только уезжать осталось, а дочке квартиру выплачивать. Забыла, что ли?
Елена Сергеевна опустила голову и зарыдала. При этом старалась плакать тише, чтобы не привлекать внимания. Иваныч хотел встать, но я угрожающе приподнял «Сайгу».
– Хватит! Выяснять отношения будете потом. Говори, зачем ты хотел меня задержать?
Если они хотели меня разжалобить, то им это удалось, но я не показал вида. Надо добиться правды. Только что я поймал Иваныча на очень интересном деле, он что-то творил с мотором нашей лодки.
– Коля. – Он наконец поднял глаза на меня. – Прости, взял грех на душу.
