Наталья Саморукова - Прогулки с пантерой

Когда походкой докера, отработавшего три смены подряд и от души залившего усталость, я выходила из спортивного комплекса, романтика была моей последней ценностью. Бутылка воды без газа, теплая ванна, мягкий диван — вот три кита счастья. Черная «Лада Калина», притеревшая меня слева, не вызвала в душе ничего, пусть даже отдаленно напоминающего радость.

— Устала? Садись, подвезу, — приоткрыв дверь со стороны пассажирского кресла, радушно предложил Петр.

Я послушно плюхнулась в кресло. Без всяких задних мыслей. Просто не было сил идти.

— Сначала всегда трудно, но потом втянешься, — обнадежил меня сенсей.

Быстрее помру, чем привыкну, — подумала я и без спроса схватила большую пластиковую бутыль, стоявшую на полу. С утробным воем ополовинив ее, я блаженно откинула голову на высокую спину и сквозь прикрытые глаза минут пять лицезрела быстро мелькающий за окном городской пейзаж. Пейзаж был не тем. Мне же в другую сторону.

— Послушайте, высадите у метро. Совсем забыла, куда еду.

— Давай на ты? Не люблю формальности. Предлагаю отметить начало твоей спортивной карьеры легким ужином. Не перечь! Тебе сейчас тошно даже думать о еде, но поверь, я знаю, о чем говорю — правильно подобранное меню вернет тебя к жизни.

Это соответствовало моим внутренним пожеланиям, и я покорно позволила довезти себя до маленького японского кафе, где сырую рыбу подавали на грубых деревянных дощечках, а пахучий темный суп в больших глиняных мисках.

Ловко управляясь с палочками, Петр внимательно, без всякого ложного стеснения, изучал рельеф местности под названием Настя Голубкина. По выражению его лица сложно было сказать, доволен ли он увиденным. Его глаза оставались спокойными и вместе с тем немного шальными. Казалось, что за ними ничего не происходит, что они — занавес, а не зеркало души.

— Ты замужем? — в лоб спросил он.

— Это имеет отношение к айкидо? — вяло поинтересовалась я.

— К айкидо да, ко мне нет, — многозначительно молвил Петр и захватил из миски шепотку риса. Ловко окунув ее в соевый соус, он быстро отправил порцию в рот, тут же прихватил кусочек рыбьей плоти и медленно, словно удав кролика, засосал его внутрь. Выглядело это вызывающе, но Пете шла такая манера поведения.

— Так что? — упрямо шел он к цели.

— Господи, что тебя так волнует мое семейное положение? Ты принципиальный противник браков?

— Да, и это тоже. Брак — самое фальшивое изобретение человечества.

— О господи, — скривилась я, — зачем столько пафоса?

— Могу поспорить, у тебя или неудачный брачный опыт или очень короткий.

У меня было и то, и другое, но посвящать Петра в нюансы душа не лежала.

— Послушай, — решилась я, — помнишь, мы говорили про Арину.

— Помню, — кивнул Петя.

— Все таки, насколько хорошо ты ее знал?

— В общих чертах. Я же уже говорил. У меня много учеников, довольно трудно удержать всех в голове.

— А Соню? Соню ты знал лучше?

— Скорее хуже. Соня — вещь в себе.

— Ты спал с ними?

— О господи… — Петя обреченно склонил голову, едва не касаясь столешницы.

— Пойми, у меня профессиональный интерес. Эти женщины оказались причастными к… в общем это неважно, но речь идет о жизни людей.

— Соня и так попортила нам немало крови. Мы ведь думали, она погибла. Слава богу, конечно, что все так счастливо для нее обернулось, но за эти дни я уже устал от вопросов по ее поводу.

— На мои вопросы ты пока так и не ответил.

— Спал… Эта формулировка меня умиляет. Поверь, степень моей с ними близости никак не связана с нашим разговором, вообще с тобой.

— А при чем здесь вообще я?

— Вот-вот. Ты — совсем иной случай, чем они.

Петр уставился мне в глаза, непрозрачно намекая, что уж со мной легкой интрижки со скорым постельным завершением быть не может, тут все и глубже и серьезней. Странный человек. По сути он говорил убийственно пошлые банальности. Однако, это не смешило, не раздражало.

— И все-таки, — занудно гнула я свою линию.

— И все-таки я бы не хотел копаться во всем этом. Поверь, было что-то или не было, я не имею отношения к тайнам этих дам.

— А ты был в среду у кафе «Вагиз»?

— Это что за кафе?

Я подсказала, на какой улице оно находится.

— Кажется был, точно не помню, когда именно. Но там рядом магазин автозапчастей, я часто в нем бываю.

Может, действительно случайность? Но Арина в бреду вспоминала Петю, вспоминала наряду с мужем. Конечно, причиной тому могли быть именно любовные воспоминания и ничего более. Но…

— А клуб «Пантера»? Говорит тебе что-то это название.

Я его поймала лишь благодаря тому, что из-под маски рассеянности внимательно фиксировала каждое движение тренера, даже легкое дерганье лицевого мускула не могло бы ускользнуть от меня. На полсекунды, а может и меньше, скулы Пети отвердели, а в глазах промелькнула паника. Но он мог бы дать фору любому японцу по части владения собой. Моментально лицо приобрело прежние очертания, глаза успокоились.

— «Пантера»… что-то знакомое. Это что? Ресторан?

— Клуб. Вполне легальное, но в некотором роде злачное заведение.

— Может и бывал, я же хозяйством не обременен, могу использовать досуг, как заблагорассудится. Проще сказать, в каком клубе я не был. Я, знаешь ли, веду свободный образ жизни. Я открыт для общения, для новых контактов. А про Арину я тебе вот что скажу, раз уж не в силах победить твое любопытство. Если я ее не запомнил, то значит, там и нечего было запоминать.

Петя довез меня до самого дома, лихо притормозил у подъезда. Я была уверена, что он попытается меня поцеловать, но Петя повел себя в высшей степени странно. Как и накануне тренировки, одним пальцем он коснулся моего носа и медленно повел его вниз, по пути раздвинув губы и спустившись потом до груди. Совершенно бесстрастно он прочертил линию от соска до соска и аккуратно убрал руку.

— Пока, увидимся, — щелкнула автоматическая кнопка на двери, предлагая мне вежливо удалиться.

Я не успела ни обидеться, ни возмутиться, ни дать ему в морду. А подумать как следует, так ни то, ни второе, ни третье не имело никакого смысла.

После нашего странного разговора в кафе, этот загадочный красавец стал вызывать у меня противоречивые чувства. Он все еще был мне интересен, но между его обликом и характером, которых несмотря на тщательную маскировку пробивался сквозь уверенную расслабленность было некое противоречие. И это меня напрягало.

— Лешк, скажи мне как врач, что служит спусковым крючком для маньяка?

— С чем связан вопрос? — напрягся милый. Он не терпел даже мысли о том, что я опять встряла в опасную историю. Последнее время он вообще все чаще и чаще принимался разглагольствовать о моей неженской работе. Я слушала и не спорила. Бросать работу я не собиралась, но и ссориться с мужем в планы не входило. И он был прав, и я права. Мы оба искренне считали, что работа — не главное, что в жизни есть ценности и посильнее бессменной трудовой вахты. Однако, как ни крути, именно работа позволяла все эти ценности а) иметь, б) ценить. К тому же бог миловал, мы не занимались стопроцентно рутинным трудом. Конечно, текучка заедала. Лешкина психиатрическая практика не часто баловала эксклюзивными случаями, а мне приходилось порой месяцами копаться в чужом белье, занятии скучном и не слишком осмысленном. Но уж когда выпадал случай! Нет, меня не вытащить из этого расследования и танком. Но Лешка не поймет всей подоплеки. К сожалению или к счастью, временами он недооценивает уровень моей самодостаточности, ему кажется, что мой удел — до конца жизни влачить безмятежное существование. Что именно этого я всегда хотела, именно это и есть мое настоящее призвание.

— Интерес связан с работой, — просто ответила я, — но не моей. Я даже не сильно слукавила, к убийствам семейных пар формально наше Бюро не имело никакого отношения.

— Ага, — недоверчиво покосился на меня Лешка, — ответить тебе подробно?

— Подробно я все равно не пойму. Ты в общем скажи.

— Если в общем, то все что угодно. Опять же что понимать под спусковым крючком? Первый срыв?

— Допустим.

— Тут может быть очень много роковых деталей, каждая из которых так или иначе влияет на процесс. Но есть и общие моменты. Не каждый человек, потенциально способный на безумство, я так понимаю, тебя интересуют прежде всего люди, предрасположенные к насилию, совершает преступление. Личинка при определенной температуре может никогда не трансформироваться в насекомое. Постепенно она просто умрет. Но влажность и тепло сделают свое дело, кокон вскроется. В случае с человеком, потенциально одержимом манией, все происходит примерно так же, только в роли тепла и влаги выступает стресс. Не обязательно отрицательный. Это может быть смена места жительства, переход на другую работу, смена партнера. Но чаще все-таки толчковое событие носит негативный характер.

— Искать надо среди несчастных?