Фридрих Незнанский - Расчет пулей
Покушение на Марину, по мнению следователя, было связано с убийством ее жениха Влада Пухальского. А значит, не изувер-одиночка, а какая-то банда их настойчиво преследовала. Видимо, дело было в том, что Марина оказалась дочерью высокопоставленного милицейского чиновника, и кто-то из бандитов заметал следы.
Проверка по картотеке ничего не дала: прежде Умаров в поле зрения работников правоохранительных органов не попадал.
Широнин понимал, что покушение на Марину не было подготовлено тщательно. Все произошло словно второпях. Может быть, сменили исполнителя в последний момент? И для Умарова предназначалась другая роль? Нож, которым он был вооружен, оказался необычной формы. Широнин отправил его на экспертизу и попросил обратить внимание на факты, имевшиеся в деле погибшего жениха девушки. Выводы эксперта его не удивили: «По характеру ранений убитого на 20-м километре Киевской ж/д не исключается участие Умарова в этом инциденте».
Докладывая начальству, Широнин отметил, что, судя по всему, Умаров нигде не работал. Возможно, однако, что он не хранил никаких бумаг, дабы в случае обыска скрыть всевозможные контакты и следы. Но дрался он профессионально, значит, где-то обучался. По этой тропочке Широнин намеревался пойти дальше и найти какие-нибудь связи, а может быть, действительно обнаружить чеченский след.
Глава 11 Юбилей
Пробираться по Москве в часы пик удовольствие ниже среднего, думал Турецкий, простаивая в скопище машин, которые медленно двигались по Бульварному кольцу. Хорошо, догадался позвонить Ирине и предупредил, что задерживается. Хотя не имел права: отмечалась годовщина свадьбы. Надо было явиться не позже девяти и обязательно с цветами.
Правда, цветы в последнее время Ирина запретила покупать. Очень, говорит, наживаются на нас цветочники. Простая травинка стоит дороже пяти буханок хлеба. Ну да ладно. Куда денешься? Одна роза, наверное, не помешает.
Не доезжая до дома, он остановил машину у цветочного киоска и купил три дорогущие розы. Решил устроить Ирине сюрприз. А едва переступив порог, понял, что реальные сюрпризы намного сильнее вымышленных.
Открыв дверь, он увидел в проеме празднично накрытый стол и услышал раскатистый мужской голос, чего совсем не ожидал. Ирина, метнувшаяся из кухни, успела шепнуть:
— У нас гости!
На ее лице отразились растерянность и желание как-нибудь подготовить мужа к шумному празднеству, которое они привыкли отмечать вдвоем. Тут же объявился и главный гость, которого Турецкий меньше всего хотел увидеть, — Василий Георгиевич Викулов, собственной персоной.
У окна стояла Марина.
— Долго! Долго задерживается главный юбиляр! — распелся басом Викулов, выходя навстречу Александру Борисовичу и раскинув руки. Но обниматься, однако, не стал.
— У нас сегодня два главных юбиляра, — улыбнулся Турецкий и кивнул на Ирину. — Она даже главней!
Потом повернулся к девушке:
— Марина! Это великолепный сюрприз.
Марина вспыхнула, шагнула к нему навстречу и, не ограничившись рукопожатием, пылко поцеловала в щеку. Этого ревнивая Ирина не могла бы выдержать при других обстоятельствах. Но тут сдержалась.
Сели за празднично накрытый стол, выпили за юбилей. И потекла беседа — о даче, о рыбалке, о парусах. Последовали взаимные приглашения, благодарности, обещания приехать в гости, которые никогда не выполнялись, но в дружеской беседе казались вполне осуществимыми.
— А я помнил! Я прекрасно помнил о вашей годовщине, — грохотал Викулов.
— Да? — изумилась Ирина.
— А вы помните тот дождливый день и невзрачного мальчишку, который случайно встретился вам на троллейбусной остановке. Вы ехали из загса. И помню, Ирина сияла так, что небу дождливому было жарко. Оно даже потом перестало дождить. А сегодня подсчитал и понял, что у вас юбилей. Дай, думаю, поздравлю. И Марина с радостью поддержала эту идею. Правда, Мариночка?
Взмахнув своими прекрасными длиннющими ресницами, Марина едва кивнула. На самом деле она была жутко против этой встречи и просто уступила просьбам отца. А настойчивость Василия Георгиевича тоже имела свои причины.
После трагической гибели жениха и покушения на нее, которые потрясли все ее существо, Марина была в шоке. Ее состояние иначе чем меланхолией нельзя было назвать. В охватившем Марину одиночестве отец оказался слабым подспорьем. Хотя именно он готов был пожертвовать для дочери всем, что имел, и даже жизнью. Но она, вспоминая вновь и вновь подробности того страшного дня, все чаще представляла себе счастливое появление Турецкого, его самоотверженный бросок. И драку, воспоминания о которой до сих пор наполняли ее страхом. Потом облик Турецкого стал все чаще возникать в ее воображении. И она постепенно влюбилась в отцовского ровесника. Стала спрашивать о нем, интересоваться.
Конечно, она не раскрывала своих чувств. Но Викулов все понял. И ужаснулся.
После смерти жены подраставшая и хорошевшая дочка стала главным смыслом в его жизни. Он всей душой желал ей добра и счастья. А судьба распоряжалась по-своему. И замужество, против которого он возражал, не состоялось совсем по другой причине, которой он не желал.
Но в отношении Саши Турецкого он принял твердое решение. Влюбленность дочери в его сверстника следовало сломать самым решительным образом. И союзником его, сама того не зная, стала Ирина. Он решил привести Марину в дом, в семью давних друзей, чтобы дочь своими глазами убедилась в прочности их союза. А зная красоту Ирины, ее умение выглядеть особенно восхитительно в нужное время, в назначенный час, Викулов не сомневался в успехе задуманного. Для этого годился любой повод, и годовщина свадьбы подходила более всего.
Ради дочери он решил пренебречь условностями и завалиться на сугубо семейный праздник без приглашения. И когда Сашина жена встретила их в легком открытом платье, модных туфлях, в полном блеске своей еще не вянущей красоты, Викулов понял, что его расчет оправдался. Во всем остальном он положился на провидение. Мнение самого Турецкого по поводу его собственной бесцеремонности Викулова мало интересовало. Он пил больше обычного, сыпал анекдотами и любопытными жизненными историями, которые в превеликом множестве держал в своем мозгу.
Да, расчет его оправдался. Несмотря на свою молодость и красоту, Марина была сражена блеском и притягательностью зрелой женщины.
Достаточно было одного слова и взгляда между мужем и женой, чтобы понять, что союз их прочен, любовь не ушла, а главное — любое покушение на нее со стороны уже представляется невозможным.
И хитрый Викулов, наблюдая за дочерью, видел, как смятение ее уходит, взгляд успокаивается и пламень, охвативший ее при появлении Саши Турецкого, постепенно гаснет.
Теперь можно было спокойно вернуться к любимой работе. Выпитое уже давало себя знать, и, когда хозяйка случайно упомянула Славу Грязнова как давнего друга дома, Василий Георгиевич с ней благосклонно согласился, но тут же вспомнил Игнатова и разразился бранной речью. Турецкий вовсе не хотел превращать семейный праздник в производственное совещание и пробовал остановить Викулова. Но того уже понесло.
— Он же прохиндей, этот Игнатов, хоть и генерал! — кричал Василий Георгиевич. — Я тоже генерал. Но я чист. А у него откуда миллионы? У него на трех дачах круглые сутки гудят экскаваторы. А знаешь, сколько по нынешним временам стоит один час работы экскаватора? То-то!
— А ты что? Бегаешь и смотришь? — спросил Турецкий.
— Я не бегаю! — вскричал обиженно Викулов. — Но мне говорят. Все же видят, что у этого замначглавка все рыло в пуху. Я мог бы назвать десятки примеров взяточничества, которые известны. Заметь! Но все молчат. Хотя знают. У него не только рыло в пуху, но и он сам!
— Пух — это не доказательство, — попробовал шутливым тоном урезонить его Турецкий.
— Вот именно, — согласился вдруг Викулов. — Попробуешь соскрести этот пух, так тебе руки оторвут прямо с мясом. Но у меня е-есть доказательства! Я прямо так и сказал Игнатову.
Несмотря на выпитое, Турецкий почувствовал легкий холодок в груди.
— Когда сказал?
— Сегодня, — Викулов опустил буйную кудлатую голову и присмирел. — У нас был крупный разговор.
Производственную тему удалось перебить только музыкой. Викулов широким жестом позвал танцевать Ирину. Турецкому ничего не оставалось, как пригласить Марину, хотя он знал, что Ирка будет жутко ревновать. В любом случае. Поэтому он старался не приближаться к молодой девушке, а галантно вел ее на расстоянии.
— Хорошо, что я пришла сегодня, — сказала вдруг Марина. — Я все поняла.
Александр Борисович с изумленным видом поднял брови, но ни о чем не спросил.
Глава 12 Последний шанс
Василий Георгиевич был доволен Мариной. В течение следующих дней дочка была спокойна и ласкова. Никаких всплесков эмоций, никаких депрессий. Сессию в Плехановском сдала на отлично. Как только закончились экзамены за четвертый курс, он купил ей путевку в Сочи, о которой договорился заранее. А вышло как будто экспромт, который Марина восприняла с благодарностью. Василий Георгиевич понимал, что, скажи он заранее, когда Марина была в депрессии, последовали бы слезы и отказ. А теперь все вышло как нельзя лучше.
