Евгений Сухов - Капкан для медвежатника
Затем были выбраны присяжные заседатели, занявшие свои места, и зачитан обвинительный акт, по которому Родионов Савелий Николаевич, мещанин города Москвы тридцати трех лет от роду, русский, православного вероисповедания, обвинялся в краже особо важных документов со взломом, то бишь со злонамеренным умыслом, карающимся, согласно действующему Уложению о наказаниях, каторжными работами и последующим поселением в краях, куда, как говорится, Макар телят не гонял.
– К краже этих ваших документов не причастен, – твердо заявил Савелий Николаевич, когда суд приступил к его допросу. – Признаю себя виновным единственно в проникновении в банк, и то по причине крайнего любопытства – соглашусь, что, возможно, излишнего, чем я страдаю с самого детства. Тут уж ничего не поделаешь, характер такой, – развел он руками.
Аристов хмыкнул. Савелий Родионов не изменял себе: был в своем амплуа...
* * *Подлом Московской биржи был тоже делом рук Родионова. Правда, Аристов об этом не догадывался. Да и некогда было: карта шла фантастически удачно. Покуда генерал играл в картишки, вор вскрыл сейф с замком новейшей конструкции, оставив, правда, на сей раз несколько царапин, – замочек, похоже, поддался не сразу. Однако что такое царапины? Царапины к делу не пришьешь. Других же зацепок, как всегда, не было. Никто ничего не видел, не слышал, не знает.
Но была и удача: при облаве на Хитровке взяли самого Парамона, маза из мазов, а короче, козырного туза, держащего всю Хитровку в своих заскорузлых жилистых пальцах. Этот наверняка знал, кто грабит банки и так мастерски вскрывает сейфы и несгораемые шкафы. А немногим позже с Григорием Васильевичем связались по телефону и предложили денег за освобождение Парамона.
– Нет, – ответил на такое наглое предложение Аристов. – На свете существуют вещи, не подлежащие торгу.
– Хорошо, – согласились на том конце провода. – Тогда я взломаю Императорский Национальный банк.
Аристов догадался, что ему звонит тот самый вор-медвежатник, принесший ему столько неприятностей.
– Так это вы?
– Я, – коротко ответил Родионов.
– Вы изволите шутить?
– Нисколько. Повторяю: если вы не освободите Парамона Мироновича в течение трех дней, я возьму Национальный банк.
– Лучше сдайтесь, – ответил на это Григорий Васильевич. – Иначе я все равно вас поймаю.
– Ну, это вряд ли, – сказали на том конце, и связь прервалась.
Несмотря на то что Аристов не верил, что ограбление Императорского Национального банка возможно «в принципе», он все же телефонировал управляющему банком и попросил усилить охрану.
– Зачем? – спросили на том конце провода.
– Затем, – раздраженно ответил начальник московского сыска, – что за последнее время участились случаи ограбления банков и биржевых контор. К тому же я располагаю сведениями, что ограбление вашего банка возможно в ближайшую неделю.
– Хм... Странно все это. Ну, хорошо, – ответили на том конце провода. – Охрана банка будет усилена.
На следующий день, терзаемый нехорошими предчувствиями, Аристов приехал в банк. Чтобы лично убедиться в том, что его распоряжение исполнено, и отмести все сомнения, дабы успокоить совесть.
Охрана показалась ему надежной. Кроме того, каждый отсек, на которые были разбиты коридоры, имел решетчатые ограждения, при открытии которых или даже малейшем движении срабатывала сигнализация.
И охрана. На каждом этаже и по всему периметру здания стояли городовые.
– Нужно быть самоубийцей или сумасшедшим, чтобы прийти нас грабить, – с гордостью заявил управляющий. – Пусть только сунется.
Аристов ушел успокоенный. Но медвежатник сунулся. Хотя самоубийцей вовсе не являлся. Да и на сумасшедшего, как выяснилось, не был похож.
Для начала он купил магазин обуви на Дмитровской, в непосредственной близости от банка. Да что там в непосредственной близости! Магазин в точности находился под главным банковским хранилищем, и оставалось лишь прорубить потолок, дабы проникнуть в сокровищницу банка. И в один из прекрасных дней, ближе к вечеру, в магазин заявился молодой человек, одетый с иголочки и с ходу предложил его владельцу, какому-то поляку, двести тысяч рублей. На такие деньги можно было приобрести два подобных магазина, а чтобы переломить его колебания, покупатель выложил на стол перед изумленным поляком сто тысяч задатку. Тот сдался.
А потом, уже укладывая деньги в сумку, задал вопрос:
– Почему вас заинтересовал именно мой магазин? Ведь есть и лучше?
На что молодой человек беззаботно ответил:
– Хочу ограбить банк.
Тогда хозяину показалось, что шутка была удачной: они вместе дружно посмеялись и разошлись, весьма довольные друг другом.
Буквально на следующий день в магазине начались ремонтные работы: он будто бы переоборудовался под ювелирную лавку. Шум ремонтных работ, кучи сколотой штукатурки, битый кирпич, – словом, все то, что бывает при ремонтно-строительных работах, позволяли завуалировать настоящую работу: разборку потолка.
В одну из темных ночей, какие бывают в начале осени, кирка одного из подельников Родионова провалилась в пустоту. Расширив лаз, преступники проникли в хранилище, где находились четыре сейфа.
Они уже вскрыли два из них, когда услышали, как в замочную скважину входной двери в хранилище вставляется ключ.
Аристов поежился, представив, что чувствовали преступники, когда дверь в хранилище стала открываться...
И чего ему вдруг вспомнилось это дело? Наверное, потому, что после ограбления Императорского Национального банка директор Департамента устроил ему такой разнос, какого еще не бывало, и Григорий Васильевич вышел от него красный как рак и мокрый как, простите, описанный котенок. Тогда преступникам удалось уйти. В самый последний момент они сели в бричку, ждавшую их около магазина, и были таковы. Но их видел дворник из соседнего дома. Особенно он запомнил франтоватого малого с усами, короткой бородкой и с саквояжем в руке. Возможно, тем же самым, который был изъят у Савелия Родионова при аресте в кабинете управляющего Императорским Промышленным банком.
– Узн'аешь его, если увидишь? – спросил дворника при дознании Григорий Васильевич.
– А то! – ответил дворник. – Мы, дворники, народ зоркий. У нас глаз как...
– Алмаз, – закончил за мужика Аристов. – Ясно. Ступай покуда. И... береги себя.
И правда, у дворников завсегда глаз как алмаз. Они всегда все примечают. Ведь кто такие дворники? Это первейшие помощники полиции, да-с...
* * *Судья задал Родионову еще несколько ничего не значащих вопросов, после чего начался долгий допрос свидетелей. Все они говорили одно и то же: когда ворвались в кабинет управляющего Промышленным банком, откуда и прозвучал тревожный сигнал, то нашли подсудимого Родионова расположившимся в кресле управляющего и курящим сигару. Он был спокоен и невозмутим. В секретной комнате, за решетчатой стеной, был обнаружен сейф, дверца которого была настежь распахнута. Рядом стоял саквояж с набором воровских инструментов. Не было никакого сомнения, что сейф вскрыл именно подсудимый, успев передать его содержимое своему подельнику или подельникам. Сам же не успел схорониться, потому что четко и слаженно сработала полиция во главе с помощником полицеймейстера Второй части Самойленко, которая и не позволила преступнику скрыться с места преступления.
– У защиты имеются вопросы к свидетелю? – спросил судья.
– Имеются, ваша честь, – ответил Арнольдыч.
– Прошу.
– Благодарю вас. Скажите, господин Самойленко, где вы были, когда прозвучал сигнал тревоги в банке?
– В шестом участке, – ответил помощник полицеймейстера.
– Что вы там делали? – вскинул голову Семен Арнольдович.
– Находился по делам службы, – немного раздраженно ответил Самойленко. – С плановой проверкой несения службы дежурным офицером участка.
– С плановой? – переспросил присяжный поверенный.
– Вот именно с плановой, – с некоторой ехидцей ответил Самойленко. – При желании, вы можете в любое время свериться с нашим журналом плановых проверок.
– И сверимся, – негромко произнес Семен Арнольдович, – с ходу задавая свидетелю следующий вопрос: – А из участка слышен звук банковской сигнализации?
Самойленко обвел удивленно-веселым взглядом судью, его помощников, прокурора и присяжных заседателей, как бы приглашая вместе с ним посмеяться над глупым вопросом защиты. Потом, демонстративно повернувшись всем корпусом к присяжному поверенному и в упор глядя на него, громко ответил:
– Разумеется, не слышен.
– Тогда как вы узнали, что в банке случилось... происшествие? – спокойно выдержал его взгляд Арнольдыч...
Надлежит сказать, что присяжному поверенному Семену Арнольдовичу Скрипицыну приходилось выдерживать всякие взгляды. Человек он был закаленный. И в его адвокатской практике случалось всякое.
