Кирилл Казанцев - Грех
Безусловно, привыкнуть к такому необычному распорядку дня человеку неподготовленному было весьма непросто. Но Андрей адаптировался довольно быстро. И по прошествии недели уже не выглядел на фоне других послушников, прибывших сюда задолго до него, этакой «белой вороной».
Как и все послушники, Ларин ютился в трехэтажном жилом корпусе. Именно ютился, так как ему приходилось делить небольшую келью с еще восьмью людьми. Его новое жилище чем-то напоминало комнату в студенческом общежитии: деревянные койки, тумбочки – по одной на двух человек, табуретки, вешалка для одежды и полка для обуви. Единственным ее отличием от общаги было то, что вместо гламурных постеров и похотливых эротических плакатов на стенах висели иконы и красочные церковные календари.
Телевизоров, радиоприемников и тем более компьютеров держать в кельях не разрешалось. А потому связь с внешним миром чаще всего поддерживалась через мобильные телефоны, пользоваться которыми официально не возбранялось, но в то же время и не рекомендовалось. Но ведь рекомендации на то и рекомендации, что не обязательны к исполнению. Этим послушники и пользовались, стараясь лишний раз не попадаться монастырскому руководству с трубками в руках.
Имелась в монастыре и небольшая библиотечка, которая занимала одну из келий на первом этаже жилого корпуса. Но посещать ее могли далеко не все – лишь те, кто провел в стенах монастыря не менее трех месяцев, и то с разрешения благочинного. Впрочем, туда Андрей и не стремился.
Неожиданным открытием для агента тайной организации по борьбе с коррупцией стало то, что каждый послушник и брат, вне зависимости от того курил он или нет, ежедневно получал на руки по пачке сигарет. Делалось это для того, чтобы монастырская братия, которая в подавляющем своем большинстве так и не смогла расстаться с этой вредной привычкой, не «стреляла» сигареты у паломников и не собирала окурки. Но при этом архимандрит Филарет поставил перед курящими одно условие: «Заниматься этим пагубным делом можно только в специальных курилках, а ежели кто и осмелится нарушить это правило, того ждет покаяние и епитимья в не одну сотню поклонов».
Так как Андрей был приверженцем здорового образа жизни, то сигареты ему были ни к чему. Но не пропадать же «добру». А потому он постоянно отдавал свою «порцию» заядлому курильщику брату Нафанаилу, который уже не мог обойтись одной пачкой в день. Из-за чего последний моментально проникся уважением к своему «спасителю-снабженцу» и взял его помощником в свою иконописную мастерскую. Это дало Ларину возможность «отлынивать» от некоторых ненавистных ему повинностей, вроде мытья пола в церкви или подметания монастырских аллей.
Брат Нафанаил слыл в миру довольно известным художником и в прошлом только и делал, что шатался по всевозможным выставкам, устраивал пьянки и безумные арт-перформансы. Ну а потом, проснувшись одним утром со страшного бодуна, решил раз и навсегда завязать с такой жизнью. Вот и подался в Свято-Покровский монастырь.
Успел Андрей познакомиться и с монахом Иоанном, которому было за шестьдесят. Правда, на подвижническую стезю он стал не так давно. Но в монашеской жизни достиг немалого прогресса. Когда-то Иоанн был кришнаитом, брил наголо голову и распевал с братьями по разуму индуистские мантры. В разговоре он часто пользовался словами на санскрите, особенно когда беседа касалась духовной тематики. Между тем еретиком и отступником монаха Иоанна никто не называл. Он вел довольно аскетический образ жизни, поднимался в четыре часа утра, мало ел, не пропускал ни одного богослужения.
В общем, много еще с кем подружился Андрей. Нет, конечно, он заводил знакомства среди монастырской братии не ради того, чтобы получить в их лице духовных наставников. Не для этого послал его сюда Дугин. Каждый раз в беседе с братьями и монахами Ларин осторожно заводил разговор об убитых отцах Мефодии и Никодиме. Ведь наверняка у отошедших в мир иной священников остались в монастыре единомышленники, которых они посвящали в свои тайны. Но пока Андрею не везло. Все либо отмалчивались, либо переводили разговор на другую тему. Словно опасались чего-то.
* * *Еще до того как Ларин стал послушником, его сильно заинтересовало монастырское производство. Он нутром чуял, что именно в нем и кроется разгадка цепи преступлений, в которых ему предстояло разобраться. Ведь где производство – там, известно, и деньги. А их никогда нельзя поделить по справедливости.
Первые дни пребывания в Свято-Покровском монастыре Андрей старался не выказывать своего интереса к местной «коммерции». Просто присматривался, а потом как-то завел разговор об этом деле с братом Нафанаилом. Мол, а что тут у нас изготавливают за высоким забором, примыкающим прямо к монастырю? Вопрос художника не насторожил. Он вообще был далек от мирских дел, буквально зациклился на иконописи.
– Свечи у нас тут делают, – коротко пояснил он. – Говорят, монастырь неплохой доход от этого имеет. Ведь каждый норовит в храме свечку или за здравие, или за упокой поставить или же просто чтоб грехи замолить.
– Церковные свечи, наверное, как-то особо делают.
– Ничего особенного. Свечи как свечи. Главное, что потом их освящают.
– И что, там наша братия работает?
– Человек десять, не больше. Автоматическую линию поставили. А чего это тебя заинтересовало?
– Ищу я себя, – принял смиренный вид Ларин. – Всякое богоугодное дело хочу попробовать. Вдруг мое призвание не в том, чтобы в иконописной мастерской прислуживать, а свечи изготавливать?
– Попроси благословения у отца Меркурия. Свечной завод в его ведении находится. – По лицу брата Нафанаила было понятно, что ему не хотелось бы терять такого толкового помощника, как Ларин.
К удивлению Андрея, отец Меркурий ничуть не насторожился, когда новый послушник попросил благословить его на новую работу.
И на следующий день после заутрени Ларин с другими монахами отправился к заводским корпусам. Охранник на воротах тщательно сверился со списком и пропустил нового работника вместе с прежними на завод.
Андрей шел, как и подобает монаху, потупив взгляд. Вскоре он оказался в неплохо отремонтированном, с новыми стеклопакетами заводском корпусе. Здесь сильно пахло воском, что-то булькало. Котлы на ночь не отключали, чтобы материал для свечей оставался жидким.
Вскоре монахи переоделись в рабочую одежду. Замигали лампы пультов. Заработали электромоторы. Технологическая линия пришла в движение. Сам процесс был незамысловатым. Автоматика отливала воск в формы, которые затем выставлялись для охлаждения. Потом вручную извлекались свечи и паковались в картонные ящики.
– Это же сколько воска надо для такого завода? – спросил Ларин у своего молчаливого напарника, паковавшего свечи.
Тот криво усмехнулся.
– Церковные свечи у нас не из воска делают, а из парафина. Дешево и сердито.
– А как же цвет, запах? – Андрей вертел в руках еще тепловатую свечку, от которой исходил приторный медовый аромат.
– Теперешние химики что пожелаешь приготовят. Хочешь свечи с банановым запахом, хочешь с запахом дыма, а хочешь – с медовым.
– Как чипсы, что ли, со вкусом красной икры или крабов?
– Вот-вот, – подтвердил монах, – именно так – пищевые добавки, ароматизаторы.
– Тогда на коробках стоило бы клеить этикетку с составом. Все-таки продают их как восковые.
– Деньги не пахнут, – тихо произнес монах, и чувствовалось, что говорит он это с чужих слов. – Я тоже сперва удивился, но потом отец Меркурий мне все и объяснил. Мол, это не обман вовсе, Богу не жертвоприношение нужно, а святой порыв человека, молитва. Деньги, которые он за свечку отдаст, на благое дело пойдут: монастырь обустроить, храмы.
Ларин не стал дальше расспрашивать. Со свечным заводом ему все стало ясно. Прибыль он, конечно, приносил. Но не настолько же большую, чтобы ради нее убивали священников. По большому счету, вопрос о «неправильном воске, который делают неправильные пчелы», лежал в компетенции санэпидемстанции и общества потребителей. Особого криминала здесь не просматривалось, элементарное мошенничество, надувательство, которое светило монастырским властям лишь такими относительно безобидными санкциями, как штраф и предписания.
«Дело здесь не в свечах, – рассуждал Андрей, пакуя картонные коробочки и заклеивая их полосками скотча. – Свечи только благое прикрытие для чего-то другого. И кажется мне, что в монастыре очень мало кто знает о настоящем положении вещей».
Так Ларин доработал до обеда. Но в трапезную с другими монахами не пошел, сославшись на то, что не очень хорошо себя чувствует. Дождавшись, пока работники разойдутся, он направился на разведку. Вскоре Андрей наткнулся на еще один пропускной пункт с воротами и охраной. Охранник был явно не из монастырских – чисто кавказской внешности. Под черной униформой угадывалась подмышечная кобура. Как только Ларин двинулся к нему, охранник тут же вышел из остекленной будки.
