Татьяна Гармаш-Роффе - Роль грешницы на бис
Он не нашелся что ответить; она не стала продолжать. Они просидели в тишине еще несколько минут, пока Ирочка, оказавшаяся невзрачной маленькой женщиной лет пятидесяти, со светлыми подкрашенными волосами, затянутыми в какой-то инфантильный школьный хвостик на затылке, не принесла им кофе. Алла поблагодарила ее кивком, Ирочка исчезла.
Актриса взяла в руку изящную кофейную чашечку, Кис последовал ее примеру, но Измайлова не поднесла ее ко рту, а, приспустив занавес своих век, выдержала недолгую паузу, будто собираясь с духом, и произнесла:
– Кажется, меня пытались убить.
Сердце Алексея нетерпеливо сунулось куда-то в ребра, как щенок мордой в колени. Неужто удача? Неужто и Измайлова входит в «черный список» неуловимого «иглометателя»? Она была знакома со всеми жертвами, и ее тоже пытались убить! И теперь, коль скоро она осталась жива, она поведает детективу о загадках прошлого!
Разумеется, он не стал делиться с актрисой подобной радостью открытия и лишь, едва сдерживая возбуждение, уточнил:
– Кажется?..
– Можно было бы предположить, что этот человек хотел у меня что-то украсть. Но у меня такое чувство, что он собирался меня убить.
– А нельзя ли по порядку? – вежливо попросил Кис. – Что за человек, когда, где?
Измайлова улыбнулась легкой, мимолетной, чуть смущенной улыбкой, которую тоже помнило ее лицо со времен выхода на бис.
…Это случилось прошлой ночью. Было два с четвертью, когда ее разбудил вой сигнализации какой-то машины под окном. Если бы не машина, то не сидела бы Алла сейчас перед детективом: сон у нее в это время хороший, крепкий, только под утро становится более чутким, и бесшумные шаги человека в комнате никогда не разбудили бы ее…
– Эти модные штучки для машин, знаете, их, по-моему, выпускает артель «Напрасный труд», – улыбнулась Алла, – стоит на них кошке чихнуть, так они тут же начинают выть…
Проснувшись, она сначала посмотрела на часы и только потом заметила черный силуэт. Он буквально замер от неожиданности метрах в трех от ее кровати…
– Вам не доводилось играть в детстве в такую игру: «Море волнуется раз, море волнуется два»? И потом все должны были замереть по команде ведущего?
– Помню. В нее, правда, больше девчонки играли.
Алла едва заметно усмехнулась мальчишескому выражению, мелькнувшему на секунду в лице детектива.
– Вот примерно так это и выглядело: черный силуэт застыл «по команде» сигнализации там, где находился. Вот, извольте посмотреть на место, так сказать, происшествия.
Актриса легко поднялась и провела Алексея в комнату, соседствовавшую с гостиной. Спальня ее тоже показалась детективу спартанской. Собственно, она была нормально и даже красиво обставлена, но Кис почему-то ожидал увидеть нечто вроде будуара, роскошного и капризного, соответствующего расхожему представлению о звездах экрана. Он же находился в довольно сдержанно меблированной комнате, скорее практично, чем роскошно. Не слишком широкая кровать, стенной шкаф, туалетный столик и рядом с ним комод с ящиками. Безделушки, духи, какие-то косметические штучки, коробочки с украшениями – нормальная картина в женской спальне. У Александры такая же картина была в ванной (за отсутствием спальни в ее однокомнатной квартире). Никаких излишеств в мебели, никаких там цветов или кружев, подушечек или черт его знает чего, что может быть в будуаре звезды…
– Он вот здесь стоял, – отвлек его голос Измайловой. – Человек был одет во все черное, как, знаете, в современных фильмах, когда банк берут. Черный костюм, свободный, вроде лыжного, черная маска. Как вы понимаете, я мало что сумела разглядеть. Могу только сказать, что рост средний и по комплекции тоже средний.
– Почему вы решили, что он хотел вас убить? Он был вооружен? Пистолетом, ножом?
– Не видела. Но просто… Он так стоял: лицом ко мне. И смотрел на меня. Я видела его глаза в прорези маски. Впечатление было таким, будто, пока я спала, он старался тихо приблизиться к моей кровати, а в этот момент сигнализация меня разбудила – некстати для него.
– Можно ли исключить гипотезу, что человек намеревался вас ограбить? В вашей спальне, как я вижу, есть ценности.
– Я не могу ничего утверждать. Но вот каким-то шестым чувством… Верите ли вы, Алексей Андреевич, в такие странные ощущения, когда без всяких на то видимых причин вы вдруг отчетливо понимаете, что именно произошло и почему? Что, например, подумал ваш собеседник, что он почувствовал? И при этом вы абсолютно уверены, что не ошибаетесь? Знакомо ли вам это?
– Вполне.
– Тогда поверьте: этот человек шел ко мне. Не к столику, на котором валяются мои драгоценности, но ко мне, к моей кровати. Учитывая мой возраст, вряд ли можно предположить, что у него имелось намерение меня изнасиловать. Он хотел меня убить.
– Ваше ощущение не подсказало вам, это был мужчина, женщина?
– К сожалению, нет.
– Что произошло дальше?
– Я закричала. Человек бросился к двери. Я побоялась бежать за ним. Вой машины разбудил Ирочку, она выскочила из своей комнаты. Но было поздно, человек уже скрылся. Она не успела его увидеть.
– Вы полагаете, что это был кто-то посторонний? Вы доверяете Ирочке?
Измайлова посмотрела на него удивленно, затем лицо ее осветилось пониманием.
– Иными словами, человеком в черном могла быть Ирочка? Мне трудно в это поверить. Я ей доверяю, мы так давно знакомы…
Кис направился к входной двери, попросил фонарик, который был незамедлительно принесен Ирочкой, и, посветив в скважину замка, хмыкнул:
– Видимых следов взлома нет.
– Что из этого следует? – поинтересовалась Алла, когда они вернулись в гостиную.
– Что если эту дверь вообще открывали ночью, то либо хорошо подобранной отмычкой – замки у вас несложные, – либо… У вас ключи не пропадали, не терялись?
– Нет.
– Вы обращались в милицию?
– Зачем? Я обратилась к вам.
– У них есть возможность сделать экспертизу замка и определить, чем он был открыт: ключом или отмычкой. У меня такой возможности нет. Почему вы не обратились?
– Я, если вы расслышали, только что объяснила: предпочла обратиться к вам, – с капризной интонацией примы произнесла Измайлова.
Алексей мельком, но внимательно глянул на нее: она не дала ему ответ, она ушла от ответа при помощи неожиданной маски знаменитой актрисы и красивой женщины, избалованной успехом. Почему? Но настаивать он не стал, всему свой черед.
– В вашей квартире обитает еще немало народу, как я успел заметить.
– Верно. Эта квартира нам досталась еще при жизни моего мужа в качестве приложения к Госпремии. Вы знаете, конечно, что он был известным режиссером… В ней четыре жилые комнаты и пятая – темная, чулан, хотя довольно большой: когда-то там жила домработница, а теперь комната приспособлена для хранения одежды. Две занимаю я: гостиная, где мы сейчас с вами находимся, и спальня. Еще в двух живут Ирочка и моя двоюродная сестра Элеонора. Она тяжелобольной человек, оставшийся без родных на склоне лет. Я взяла ее к себе. Кроме того, при ней неотлучно находится медсестра, она и спит в комнате Элеоноры. Остальные приходящие.
– И что же, вой сигнализации больше никого не разбудил?
– Элеонора, моя кузина, почти глухая и почти слепая. Нина, медсестра, по ее словам, едва проснулась и сразу же снова заснула. Из-за Элеоноры она часто не высыпается, ночью приходится вставать к больной, вот она и наверстывает недостачу, впадая в сон, как в кому. Случается, что Нора дозваться ее не может, Ирочка и та просыпается и идет к ним в комнату, чтобы разбудить Нину… Мы с Ирочкой заглянули к Элеоноре, чтобы убедиться, что все в порядке: обе спали.
– А если Нина, допустим, притворялась? Если это она приходила ночью в вашу комнату и, когда вой сигнализации застиг ее врасплох, быстро вернулась к себе и нырнула в постель?
– Нину я знаю меньше, но… Зачем ей? И потом, на ней была ночная рубашка.
– Она могла успеть стянуть с себя черный костюм.
– Сомневаюсь. Это рассказывать долго, а произошло все так быстро!
– Ваши… э-э-э… ваш… – Кис никак не мог найти слово, которым следовало обозначить приживалок актрисы, а быть невежливым не хотел. – Ваш персонал, – нашелся он наконец, – тоже располагает ключами?
– Разумеется… Я поняла вопрос. Ирочка! Зайдите, прошу вас! – вежливо и повелительно произнесла Алла. Такую великолепно дозированную в голосе надменность в сочетании с любезностью Кис слышал только в кино из жизни аристократов.
Ирочка возникла на пороге, словно стояла за дверью. Подслушивала? Или, вышколенная прислуга, она в любую секунду готова откликнуться на зов своей хозяйки? Выражение маленького, непритязательного, хотя и вполне правильного личика носило тот отпечаток невозмутимости и скромной почтительности, который Кис видел тоже только на лицах слуг в том же кино из жизни аристократов.
