Аварийный взлёт - Левит Ирина
Николай Иванович позвонил через четыре дня.
— Приезжай в Москву. С тобой хочет встретиться директор «АвиаАльянса» Альберт Павлович Пашков.
Беседа с Пашковым продлилась два с половиной часа, причем разговаривали не только на профессиональные темы, но и на самые разные, в том числе совершенно отвлеченные. «Прощупывает со всех сторон», — понял Огородов, постаравшись с этих самых сторон предстать в наилучшем свете, однако без перебора, не забывая, что любые, даже самые положительные, излишества вызывают настороженность.
Через неделю Пашков сообщил: принято решение назначить Валерия Леонидовича генеральным директором аэропорта «Губернский». Огородов, пребывавший все дни в состоянии нервной неуверенности, почувствовал себя человеком, на которого свалилась совершенно нежданная удача, и теперь главное — крепко удержать ее в руках. Впрочем, он не сомневался: удержит. Он всю свою жизнь выстраивал собственными руками, так что достаточно натренировал их силу и ловкость.
Несколько побаивался Валерий реакции жены: вот так срываться с места, далеко уезжать от родного города… все-таки не юная, готовая к приключениям девочка… Сорок четыре года… Как, впрочем, и ему самому. Но мужчине проще — особенно, если у него начинается карьерный взлет. По крайней мере, ему так казалось. Однако Маша порадовала: полное одобрение и готовность ехать хоть куда.
Зато реакция директора пока еще родного аэропорта обидела.
— Ну надо же? — поразился он. — Ишь, как вы скакнули!
— Что значит «скакнул»? Я ему что, кенгуру? — пожаловался жене Огородов.
— Валера, не обращай внимания, — успокоила Маша. — Для него, конечно, это все очень неожиданно. Во-первых, тебя назначили на такой аэропорт… А он здесь сидит уже лет двадцать и скоро пойдет на пенсию. Во-вторых, он тебя ценит и совсем не хочет терять…
— Ну да, ну да… — согласился Валерий и подумал, что все эти мелочи вообще уже не имеют никакого значения.
В Губернск он отправился через Москву. Правда, без Маши. Жена повздыхала, но привела вполне разумный довод: сын Петя перешел в одиннадцатый класс, не стоит мальчика в последний год срывать с места, пусть доучится, а потом он все равно хочет поступать в московский вуз, и тогда Маша переберется к мужу окончательно. Опять же у мужа сейчас будет масса дел.
Правда, именно генеральному директору позвонил Пашков. Огородов ничего темнить не стал, однако и ясности не внес — по причине ее отсутствия. На саму фамилию Марадинского Альберт Павлович отреагировал одним словом: «Плохо». Валерий Леонидович спорить не стал.
Следом прорвалась жена. Ей Огородов сказал то же самое, плюс постарался успокоить. Но она, конечно, не успокоилась.
С Валерием Леонидовичем побеседовал полицейский полковник. Однако разговор получился достаточно беспредметным, если не считать признания, что —.да, кто такой Марадинский генеральному директору известно.
К вечеру поступила информация: дело взято на контроль руководителем Следственного комитета России и завтра утром в Губернск прилетает оперативно-следственная группа из Москвы под руководством полковника Купревича. К их приезду Огородов распорядился выделить номера в аэропортовской гостинице и подготовить конференц-зал для размещения там штаба.
Ну и, разумеется, весь день он был в тесном контакте с Лаврониным, от которого, кажется, пар валил.
Затишье наступило только часам к одиннадцати вечера, и Валерий Леонидович решил не ехать домой (в квартиру, арендованную для него в городе), а остаться ночевать на диване в комнате отдыха, где предусмотрительно хранился комплект постельного белья. Там же на всякий случай Огородов держал бритву, зубную щетку, запасные носки, рубашку и костюм.
Обычно он старался лечь спать до полуночи, но в этот раз сна не было, зато было желание посмотреть записи видеокамер. Валерий Леонидович внимательно посмотрел записи один раз, другой… Заснул уже только в районе трех часов с тревогой на душе: он, как назло, оказался в терминале в одно время с Марадин-ским, правда, когда покинул терминал, тот еще был жив-здоров.
ГЛАВА 7
— Прошу вас, Аркадий Михайлович, присаживайтесь. Может, чай, кофе?
Взгляд Олега Романовича Купревича был любезным и почти ласковым, за ним прятались ум и въедливость и совсем скрывались решительность и даже жесткость. Он подкатил Казику офисное кресло, сел рядом — у противоположной стороны приставного столика.
Хрестоматийный вариант: не хочешь демонстрировать собеседнику кто хозяин, а кто просто посетитель, желаешь сразу установить доверительный контакт — не усаживайся за свой рабочий стол, не проводи невидимую границу. Казик оценил подобное знание этикета и в общем-то правил психологии.
— Благодарю вас, я только что позавтракал.
Казик посмотрел в источающие любезность многослойные глаза Купревича и вновь подумал, что тут надо быть настороже.
— А вы насторожились, — заявил Олег Романович и улыбнулся. — Вы действительно хороший психолог. Но я не собираюсь играть с вами в какие-то игры, потому что ничего путного из этого не выйдет. Я достаточно наслышан о вас от подполковника Орехова. Впрочем, вы наверняка обо мне тоже кое-что узнали.
Аркадий Михайлович неопределенно повел плечами.
— Ну, например, Борис Борисович ведь вам сказал, что я в некотором смысле оригинал, а оригиналов в нашей системе недолюбливают?
— В общем, да, — не стал отнекиваться Казик.
— Однако меня терпят, потому что я умею добиваться определенных результатов, особенно, если дела слишком необычные.
Казик кивнул.
— Ну вот, поэтому я не только захотел, но и добился возможности привлечь вас к этому делу в качестве независимого эксперта. Причем вы наделены большой свободой, я ведь вам пробил даже пропуск «вездеход», вы никому не подчиняетесь, за исключением меня, разумеется.
— То есть я обязан выполнять ваши команды? — уточнил Аркадий Михайлович.
— Нет-нет! — воспротивился Купревич. — Речь не о приказах. Речь только о том, что вы напрямую взаимодействуете исключительно со мной, и никто не вправе вмешиваться в ваши дела. И вообще можете в принципе ни с кем из моих людей не общаться.
— А старший лейтенант Гаврюшин?
— Он только вам помогает.
— А заодно и приглядывает за мной?
— Не придумывайте себе лишнего, — очень серьезно произнес Купревич. — Вы здесь ничего не знаете, осваиваться вам некогда, а Гаврюшин тут знает все. И вообще… Я доверяю подполковнику Орехову, следовательно, доверяю вам. Причем даже не собираюсь брать с вас подписку о неразглашении. Как сказал Орехов, вы человек говорливый, но не болтливый. Правильно?
— А еще, как считает Орехов, я хитрец, шельмец и авантюрист. Правильно? — Казик ухмыльнулся, и Купревич ухмыльнулся в ответ:
— Именно так и считает. Но ведь я оригинал, а потому меня устраивает.
Он встал, подошел к сейфу (куда более внушительному, нежели в номере Аркадия Михайловича), извлек ноутбук, положил перед Казиком.
— Здесь полный набор материалов по делу, включая записи с видеокамер. Разумеется, записи собраны в единый пакет, то, что может заинтересовать. Изучите у себя в номере, однако храните ноутбук исключительно в сейфе. И пароль придумайте, но мне назовите. Надеюсь, пароль будет не датой вашего рождения?
— О, нет. И можете сразу себе записать. — Казик продиктовал цифры.
— Я запомнил, — сказал полковник. — Но прежде, чем вы все посмотрите, хочу вам рассказать в общих чертах. И тогда вам станет ясно, зачем мне понадобился психолог, причем сторонний, а не из нашего ведомства.
— Но у вас наверняка есть очень хорошие специалисты, — попытался заступиться за коллег Казик.
— Есть. Но… — Купревич неопределенно повел плечами, — у них вырабатывается естественная профдеформация. Наши спецы все-таки ориентированы на преступников. Или на их жертвы. А здесь, мне кажется… что-то более многослойное…
И он посмотрел на Казика своими многослойными глазами — взором из второго слоя, который умный и въедливый.
