Жара - Мария Владимировна Славкина
– Откуда вы про старушек знаете? – удивился Громов.
– В воскресенье я была у Розенфельдов и, пока беседовала с Оксаной, мой муж немножко пошустрил по окрестностям.
У Громова совершенно непроизвольно вырвалось:
– А кто у вас муж? – Сергей сам ужаснулся своей дерзости. Нашел с кем так разговаривать.
Но Захарьина, вспомнив любимый фильм «Обыкновенное чудо», улыбнулась:
– Мой муж не волшебник, а бывший муровский старший оперуполномоченный. Сейчас работает в нефтяной компании Юнгфрау. Не беспокойтесь, Андрюша, ни во что он вас не превратит. В общем, вам надо хорошо тряхнуть весь этот муравейник.
– Есть еще одно тонкое обстоятельство, – после некоторого раздумья сказала Анна. – Говорить об этом тяжело, но необходимо. Нужна очень аккуратная проверка самого Михаила Розенфельда. Отношения, финансовое положение, что на работе и т. д. Есть одно облачко на горизонте Михаила Борисовича. Много лет назад, точно я не знаю, он женился, а потом развелся. Мой отец, хорошо знающий его семью, вообще считает, что брак распался из-за активных усилий мамы Михаила. Так это или не так, я не знаю. Но надо бы понять, какие были у них отношения на самом деле. Договорились?
– Будет сделано, – четко ответил симпатичный оперативник. – Анна Германовна, – смущаясь, сказал Громов, – с Розенфельдом, конечно, дело тонкое. Не обидеть бы человека. – А потом приободрившись, отчеканил: – Ну а гражданкой Пушкарь я займусь немедленно, еду к ней. Все координаты и телефоны у меня есть.
– Ладно, тогда до встречи, хотя есть у меня предчувствие, что завтра я буду в Москве.
Предчувствие не обмануло Анну. Ближе к вечеру позвонил помощник Смирнова и сообщил, что с четверга она отозвана из отпуска, кроме того создана следственная группа, которая будет работать по делу об исчезновении Розенфельда.
– Ленинградское дело заберем чуть позже. Так что, Анна Германовна, с четверга можешь приступать к работе.
Анна поблагодарила за проявленную оперативность и принялась звонить отцу в Москву. Герман Владимирович пребывал в отличном настроении. Анна поняла, что, по-видимому, обе операции, намечавшиеся на начало недели, прошли хорошо.
– Завтра у меня операция в 10 утра. Продлится часа три. Хотя кто его знает. Я вот думаю, не вылететь ли мне к вам для разнообразия самолетом. Конечно, выигрыша во времени с учетом поездки в Шереметьево не так уж много. Ладно, постараюсь выехать все-таки дневным «Сапсаном». Твоих планов не знаю, хотя Федор ждет тебя завтра вечером. Сообщи ему, когда ты приезжаешь. Он будет тебя встречать. Ладно, Анюта, не переживай, все будет хорошо. – Академик дал отбой.
«Все будет хорошо», – повторила она последние слова отца. Разговоры с ним всегда действовали на нее успокаивающе и в то же время заряжали энергией. Анна знала, что так происходит и с пациентами отца. Специалисты по биоэнергетике сказали бы, что он был мощнейшим энергетическим донором. Он лечил не только операциями, лекарствами, но и какими-то невидимыми посылами.
– Подумать только, – сказал Анна матери, – отцу 73 года. А он сохранил такую мобильность. Все-таки есть люди с какой-то особой энергетикой. Кстати, мама, как он умудряется быть все время в отличном настроении?
– Это так, – ответила Лидия Николаевна. – Ну ты не знаешь, как ему бывает тяжело. Вам он ничего не показывает. Но я-то с ним все время. И вижу, как ему дается такая напряженная жизнь. Сейчас главная радость для него вы. Так что не вздумайте съехать от нас. Отцу будет очень плохо, хоть он и не покажет ничего.
Лидия Николаевна затронула больную тему. Хотя сразу после перехода Федора в Юнгфрау, молодожены купили квартиру, переезд в нее так и не состоялся. Не могли они оставить родителей Анны без внучки, которая составляла смысл их жизни.
Среда, 11 августа
Анна Захарьина покидала гостеприимный Карельский перешеек. Машина Бориса Николаевича летела по старому Приморскому шоссе. За окном мелькали названия дачных поселков – Комарово, Репино, Солнечное. Впереди был Сестрорецк. В дороге Анна разговорилась со своим водителем, с которым за последние дни она провела столько часов. Оказывается, Борис Николаевич был бывшим офицером-десантником, прошедшим горячие точки. Во время второй чеченской войны он был ранен, после чего уволен из армии по состоянию здоровья. Положение было тяжелым. Мизерная пенсия, ни кола ни двора. Что делать? Ему удалось раздобыть старенький жигуленок, на котором он без устали таксовал по Питеру и его окрестностям. Низкое качество автомобиля Борис старался компенсировать пунктуальностью, старательностью и умением выполнять дополнительные поручения клиентов – перевезти вещи, завести куда-то цветы или подарок и т. д. и т. п. Друзья удивлялись, как этот кадровый военный с обостренным чувством чести и собственного достоинства превратился в безотказно действующий обслуживающий персонал. Дела шли все лучше и лучше. Жигуленок был заменен на подержанный «фольксваген пассат», «дело» разрасталось. Умный и энергичный человек работал и от таксистских контор, и на вольных хлебах. Обзавелся своей клиентурой. Старался менять машины на те, что получше. Когда немножко встал на ноги, женился, родилось двое детей. И вот тут у него окончательно обрисовалась мечта. Он никогда ничего так не хотел в жизни, как уехать с семьей в Финляндию на постоянное место жительство. Гражданство? А что гражданство. Он уже хорошо послужил родине, а вот чем родина отплатила ему? В стране бардак, воровство, коррупция. Да, стало потише, получше. Бандитов немного прижали, именно благодаря этому он получил возможность прокормить себя и семью. Но в Финляндии-то изначальный порядок, хорошие люди, к русским относятся хорошо. Не трут все время тему войны тридцать девятого – сорокового годов. Насколько же они приличнее бывших советских прибалтов! Борис Николаевич вместе с женой влезли в долги и купили небольшой домик в курортном поселке Аасикало, расположенном между Лахти и Хельсинки. Рай на земле – и тебе море, и озеро. Иногда Бориса Николаевича мучали раздумья, кем будут его дети. Русскими, финнами – непонятно? Сейчас отставник-десантник жил на два дома. Семья – в Финляндии, а он старался зашибить деньгу здесь, вблизи родного Зеленограда.
За годы таксования Борис Николаевич повидал многое – лишних вопросов не задавал, возил кого угодно, куда угодно – лишь бы платили. Но он не скрывал, что такие люди, как семья академика Захарьина, доставляли ему большую радость общения и удовольствие от возможности чем-то помочь, что-то организовать, и в какой-то мере обеспечить нормальные условия отдыха. Таксист был совершенно очарован простотой и доброжелательностью Германа Владимировича. С большим уважением он относился к Измайлову, но
