Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита
На работу Олег опять ехал с охраной. Хорьков поставил перед начальником летучего отряда задачу выяснить, кто и почему нападал на Голенева. Сергей Скворцов справки навел. УАЗ приехал из Сухуми. Двое раздавленных оказались личностями милиции знакомыми. Это были шестерки сухумского авторитета Вано Жвания. Сам Вано занимал почетную должность заместителя директора Очемчирского рынка. Но по сути он промышлял рэкетом на всем побережье Абхазии. Скворцов также добыл информацию, что Жвания в данный момент гуляет в Сочи. Афганцы установили за бандитом наблюдение и знали каждый его шаг.
Голенев начинал работу с объезда своих предприятий. Он посетил цех, где готовили воду, поговорил с механиками, занятыми ремонтом испорченных автоматов. В офис приехал в двенадцать.
Не успел он войти в кабинет, как Скворцов доложил о том, что Жвания в шикарной американской иномарке направляется в Лазоревск. Афганцы усилили охрану офиса.
Голенев пригласил в кабинет Степана Хорькова и Сергея Скворцова.
По их мнению, бандит, прознав, что Турка больше нет, решил предпринять попытку забрать ничейную территорию. Вот и прислал своих бойцов. Это была слабая разведка боем. Чем вызван личный визит Жвания в город, они не знали. Но ждать ответа пришлось не долго. Сухумский авторитет сидел в приемной. Афганцы его обыскали, но оружия не нашли. Олег решил гостя принять.
Вано был красив, высок и элегантен. Если бы не два золотых зуба, ослепляющие собеседника при его улыбке, Жвания вполне можно было принять за артиста или художника.
– Здравствуй, Олег, здравствуй, дорогой мой. – Бандит шагал навстречу, сверкая фиксами и дружески протягивая руку.
Олег поднялся, руки ему не подал, но на кресло указал:
– Чему обязан?
Жвания уселся в кресло, продолжая скалиться:
– Произошло ужасное недоразумение. Мои ребята погибли. Но я на тебя не сержусь. Они сами виноваты. Я попросил их передать тебе приглашение. Но, как гласит русская пословица, дурак опаснее врага. Я приехал извиниться за их хамскую выходку.
– Ты называешь хамской выходкой пальбу в голову?
– Слушай, он стрельнул от испуга. Так что извини…
– Чего теперь извиняться? Они трупы.
– Забудем о них. Пусть их души обретут покой. Раз гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Я пришел к тебе как друг. Каким уйду отсюда, зависит от тебя.
Олегу надоели иносказания:
– Давай ближе к делу.
– Можно и к делу. Я понимаю, ты человек занятой. Я тоже. А дело заключается в том, что ты мне должен много денег.
– Я тебе? – В голосе предпринимателя бандит никаких эмоций не услышал.
– Да, дорогой. Твои автоматы установлены на прогулочных катерах. Люди пьют воду и кладут тебе деньги. Катера плавают по морю. Они плывут в Сухуми, они плывут в Гагры, потом в Пицунду. Понимаешь, что получается? Ты зарабатываешь деньги на моей территории, а делиться не хочешь. Так неправильно.
Олег разозлился:
– Абхазия, как я слышал, часть Советского Союза.
– Конечно, дорогой. Мы живем в одной стране и можем решить вопрос по-доброму. Дай мне поставить игровые автоматы в Сочи, в Лазоревске и Адлере, и я буду считать, что мы квиты.
– Я не могу тебе ничего запретить. Все перечисленные тобой населенные пункты мне не принадлежат. Договорись с властями, ставь и работай.
– Вот тут и проблема. Меня здесь считают нехорошим. Я отсидел срок. Мне разрешения не получить. А тебя уважают…
– А ты попробуй. Сейчас времена другие.
– Уже пробовал. Поэтому я здесь. Я даже предложу тебе больше. Двадцать пять процентов твои. Но игровые автоматы ты установишь сам, под крышей своего кооператива. Кто там разберется, игровые они или питейные. Автомат есть автомат.
– А вот этого никогда не будет. – Ответил Голенев и поднялся, давая понять, что разговор закончен.
Жвания тоже встал с кресла:
– А ты подумай, дорогой. И учти, что я очень хороший и верный друг, но очень плохой враг.
– Я уже подумал.
– Мало подумал. Ты подумай не только о себе. Подумай о детях в детдоме. Ты же им строишь целый корпус. Подумай о своих друзьях афганцах и их семьях. Повод для раздумий у тебя найдется. – Жвания опять улыбнулся, сверкнув золотом коронок и, гордо подняв свою красивую голову, вышел из кабинета.
Через неделю чету Постниковых Олег проводил. Молодой мэр дольше отдыхать не мог. Голенев перевел пять миллионов на счет турецкой строительной компании, и Тихон мог запускать строительство. Но через полтора месяца деньги понадобятся снова. Олег это понимал и не позволял себе расслабляться.
Рабочий день кооператора начинался в шесть утра и заканчивался поздним вечером. Проблемы возникали постоянно, и их решение отнимало все мысли и силы. О визите бандита Олег забыл напрочь. Но Жвания ничего не забывал. На другой день после отъезда Тихона и Тани Голенев отработал до десяти вечера и поехал в пансионат спать. Администраторша вместе с ключом от номера передала сверток:
– Олег Николаевич, это вам.
– Что это? – Поинтересовался постоялец.
– Передал незнакомый мужчина. Сказал, от Жвания.
Голенев поблагодарил и поднялся в номер. Развернув сверток, он увидел коробку с настольной игрой. Это была детская рулетка, но шарик оказался особенный. Он был выполнен в виде человеческого черепа. Ни записки, ни какого иного знака дарящего получатель в коробке не обнаружил. Оставив игрушку на столе, Олег вышел на балкон. Он каждый вечер перед сном некоторое время проводил на балконе: наслаждался вечерней прохладой, вдыхал запах цветущих магнолий, смотрел на звезды, слушал хор цикад и шелест волн. Звуки и аромат южной ночи снимали дневное напряжение и позволяли быстро уснуть. Но сегодня он вышел на балкон, чтобы переварить подарок. Жвания весьма прозрачно намекал, что время для раздумий у Голенева больше нет.
Принимать угрозу бандита как серьезное предупреждение или очередной театральный жест, за которым ничего не стоит, предстояло решать самому Олегу. Внизу в акациях как всегда звонко трещали цикады, а на пляж накатывали волны. Ветер давно стих, но море еще волновалось. Внезапно привычные звуки ночи нарушили два щелчка. Бывший афганец тут же бросился на пол балкона и отполз в комнату. Сообразив, что в него стреляли из оружия с глушителем, он задвинул шторы и позвонил Скворцову.
Бойцы летучего отряда прочесали парк под окнами Голенева, но кроме следов от сандалий сорок пятого размера ничего не обнаружили. Утром Олег вместе с командиром Сергеем Скворцовым осмотрели балкон. В стене, рядом со стеклянной дверью, они заметили два свежих пулевых следа. Скворцов прикинул, что они пролетели рядом с правым и левым ухом Голенева. Оба догадались, что стрелял снайпер и промазал нарочно. Голенев сделал вывод, что Жвания его предупредил. Отказавшись от охраны, он начал свой обычный рабочий день. Как всегда, посетил производства, обслуживающие его питейные автоматы, как всегда, поговорил с людьми и решил текущие вопросы, как всегда, в двенадцать вошел в свой офис. Никто не заметил некоторой рассеянности директора кооператива. Но Олег напряженно думал, как поступить. Начинать крупномасштабную войну с бандитом значило ослабить или приостановить производственный процесс. Этого он не хотел. Автопоилки давали все больше прибыли, а деньги ему нужны позарез. Строительству цементного завода в Глухове потребуются новые денежные вливания.
Вечером Голенев вызвал Хорькова и начальника летучего отряда. Втроем долго о чем-то беседовали. Выходили по очереди. Сначала офис покинул Степан Хорьков, за ним Голенев и Скворцов. Служащие уже разошлись, оставалась только охрана. Два бывших афганца пешком дошли до парка Володарского, затем Скворцов отстал, а Голенев двинул по дорожке вдоль пляжа один. Командир летучего отряда двигался за ним на расстоянии двухсот метров, внимательно оглядывая парк. В его задачу входило убедиться, что за Голеневым нет слежки.
Скоро дорожка закончилась. Начинался поросший колючками и заваленный огромными острыми камнями дикий берег. Голеневу приходилось напрягать зрение, чтобы не угодить в яму или не порвать брюки колючками. Узкая тропинка петляла вокруг валунов и обрывалась у маленькой пристани. Вокруг быстро темнело, но лодку и человека, сидящего в ней, Голенев заметил сразу:
– Горючего хватит?
– Все в норме, командир. – Ответил Степан Хорьков, подавая Олегу руку. Голенев с его помощью забрался в лодку, и они отчалили. Метров триста Степан шел на веслах. Удалившись от берега, он перестал грести, и лодка замерла, покачиваясь на мягкой пологой волне. Голенев напряженно всматривался в берег. Наконец там вспыхнул свет фонарика. Луч прочертил по прибрежной гальке и погас. Это Скворцов подал знак, что слежки за Голеневым не обнаружил.
Степан пересел на корму, дернул шнурок мотора, и они понеслись в ночь. Хорьков родился и вырос в Лазоревске. До армии плавал здесь с рыбаками и прекрасно изучил прибрежный фарватер. Ветер совсем стих, невысокие волны приятно покачивали, и Олег задремал. Проснулся, когда они миновали Сочи. С моря большой город светился заревом электрических огней. Они обогнули сочинский порт и поплыли дальше к Абхазии. Город остался позади, и небо снова потемнело. До Сухумской бухты на берегу мерцали лишь редкие огоньки прибрежного жилья да светились окна пансионатов. Над столицей Абхазии так же полыхала корона света, но меньше, чем над Сочи. Теперь уже оставалось плыть недолго. Пройдя сухумский маяк, Хорьков заглушил мотор и снова пересел на весла.
