Наталья Берзина - Когда в прицеле любовь
Ему не досталось ни речного песка, ни старой апельсиновой рощи. Только каменистая серая земля на кладбищенском холме рядом с такими же, как он, жертвами войны.
Нет, она не забыла мужа, но память услужливо отодвинула переживания о нем на задний план. Теперь с появлением Лукса все ожило, стало мучительнее, ярче. Возможно, даже болезненнее, чем тогда, когда она стояла у разрытой могилы и смотрела сухими, выплаканными досуха глазами на то, как медленно опускается наглухо заколоченный гроб, как со стуком падают на него комочки серой бесплодной земли, мелкие камешки, сухие былинки.
Жанна пыталась убедить себя в том, что это уже прошло, но боль все сильнее сжимала сердце. Хотелось бежать куда глаза глядят, подальше от этой гостиницы, от Лукса с его непонятными делами. Жанна вскочила, нервно окинула взглядом комнату. Нужно одеться и уйти. Бросилась в спальню. Принялась судорожно натягивать на себя старенькие джинсы. Потянулась за свитером… Дверь неслышно открылась, на пороге стоял Лукc.
– Так! – протяжно сказал он. – Решила сбежать! И это в то время, когда я занимаюсь обеспечением связи! Очень интересно! Ты расстроена? Рассказывай. Что произошло? Ты ведь только начала приходить в себя – и вдруг такой немотивированный срыв! Испугалась, оставшись одна, или что-то иное?
– Лукc! Мне нужно вернуться домой! То, что случилось, неправильно! Я повела себя как последняя дурочка! – воскликнула Жанна.
– Почему последняя? – удивился Лукc. – На мой взгляд, ты первая! Лучшая дурочка на свете! Я тебя чем-то обидел?
– Нет! Дело не в тебе, а во мне! Я не должна была так поступать!
– О-о-о! Я знаю! Это обычные женские сомнения после всего, что случилось. Удивительные вы создания, женщины. Сначала делаете, а после начинаете сомневаться. Мне показалось, ты была рада нашей встрече. Что изменилось?
– Ты не поймешь! Я просто женщина! – в истерике воскликнула Жанна.
– Да! Причем очаровательная! Но ты еще и солдат! Прекрасный солдат! Тебе самой не надоело считать последние гроши? Только честно!
– Надоело! Но я не хочу ничего менять! Я не желаю ничего слышать о войне! Все кончилось! Ты мужчина! Это для тебя воевать – вполне нормальное занятие. Ты забываешь, что призвание женщины – давать жизнь, а не отнимать ее у других!
Лукc сбросил дубленку, опустился на кровать, закурил. Жанна растерянно стояла посреди спальни, комкая в руках свитер.
– Знаешь, Жданка, я, когда ехал сюда, предполагал, что ты в трудном положении. Честно говоря, хотел предложить тебе работу. Вместе со мной. Поверь, я вовсе не рассчитывал, что так получится. Хотя признаюсь, как мужчина, я скучал по тебе. Прошу, не вини себя ни в чем. Жизнь штука заковыристая. Никогда нельзя сказать заранее, какой стороной она к тебе повернется. Я заказал для тебя компьютер. Он будет готов завтра. Полностью укомплектованный. С периферией. Помогу тебе его настроить, научу пользоваться электронной почтой. Сможешь связаться со мной, когда только пожелаешь. Если настаиваешь, могу отвезти тебя в ту развалюху, где ты обитаешь. На мой взгляд, это неразумно. Если тебе неприятно меня видеть, можно поступить просто. Я уеду и сниму себе номер в другой гостинице. А ты еще пару дней поживешь в нормальных условиях. Я знаю, насколько неприятно просыпаться рано утром и бежать топить печь, потому что иней уже висит на потолке. Я вырос в очень бедной семье. Хорошо знаю цену жизни. Да, мне, как и любому человеку, хочется тепла, любви, нежности. Я ведь не оловянный солдатик. Я благодарен тебя за то, что ты есть. Что еще не забыла. Мне тоже будет непросто вернуться к работе после встречи с тобой. Только ничего не поделаешь. Каждый делает то, что умеет.
В голосе Лукса сквозила такая грусть и обреченность, что Жанна невольно подошла к нему, присела рядом и обняла за плечи. Они долго сидели рядом, обнявшись, думая каждый о своем. Физически ощущали, как отдаляются друг от друга. Пропасть между ними становилась все глубже. Ничего невозможно было исправить. Горечь потери, безвозвратной и болезненной, отравляла души.
Через два дня Лукc исчез. Действительно помог ей установить компьютер, научил работать в Сети и ушел, даже не поцеловав на прощание. Пока он возился с техникой в стареньком домике на окраине, пока объяснял Жанне, немного оттаял, но в момент прощания был далеко. Глаза его, удивительные, желтоватые, стали холодными, безжизненными. Даже голос казался чужим, отстраненным. Заперев за ним дверь, Жанна вернулась в тесную комнатку. Опустилась на продавленный диванчик. Зябко обхватила себя за плечи. Неясное чувство сожаления и облегчения овладело ею. Даже тогда, на теплоходе, она не чувствовала, что потеряла Лукса навсегда. Он, видимо, в самом деле дикий зверь. Такого невозможно приручить. Этот человек может оставаться рядом с людьми только до той поры, пока его дикая неукротимая звериная кровь не позовет снова на волю. Туда, где он сможет оставаться самим собой. Он появился из небытия. Потерся мохнатой головой о плечо. Поурчал немного, отогрелся, позволил почесать себя за ухом и снова, повинуясь инстинкту, кинулся туда, где его место. Ощутила ли Жанна холод одиночества? Только отчасти. Слишком опасен этот человек. В нем больше зверя, чем в других. Исконного, первородного. Такие, как он, когда-то создавали государства, гибли в яростных схватках. Для них всегда были тесны рамки законов, морали, человеческих отношений. Неукротимая жажда гнала их по миру. Они не умели щадить ни себя, ни других. Как он сказал однажды? С войны вернуться нельзя – она остается в тебе навсегда!
В дверь постучали. Жанна, оторвавшись от размышлений, разрешила войти и с несказанным удивлением увидела Санчо. Он стоял в облаках морозного воздуха, переминался с ноги на ногу на пороге.
– Привет, Жан! Я вот тут зашел! – запинаясь, пробормотал парень.
– Здорово! Я рада тебя видеть! – воскликнула Жанна. – Раздевайся, проходи. Чаю хочешь? Пива у меня нет!
– Чаю с удовольствием. Для пива холодно. Знаешь, какой там мороз! Градусов десять – пятнадцать, не меньше. А еще ветер! – Санчо повесил на крючок длинное просторное пальто.
– Вот это да! – удивилась Жанна. – Откуда ты такой нарядный? Впервые вижу тебя в костюме!
Она и впрямь только сейчас заметила, что длинные, вечно нечесаные волосы Санчо собраны в аккуратный хвост, а вместо привычного растянутого свитера и необъятных (откуда только берет!) неопределенного цвета штанов со множеством кармашков, цепочек и замков на нем красуются самый что ни на есть настоящий костюм, рубашка и (вы не поверите!) галстук!
– У нас на фирме сегодня отмечалово! Типа Новый год скоро! Вот я и пришел тебя пригласить!
– Шутишь, Санчо! Куда мне с тобой! Решил старушку в люди вывести? – рассмеялась Жанна, даже не заметив, как померкло лицо парня.
– Не такая уж ты и старушка! Вон, глянь на молодых, у них мозгов как у божьих коровок! А выглядят ничуть не лучше тебя! Знаешь, я тут заработал неплохо. Понимаешь, на днях зарулил к нам клиент. Крутой! Говорит, комп срочно нужен. Как наговорил характеристик, я тут же просек. Наш человек. Все ему нужно только по высшему разряду. Я сутки сидел, монтировал, отлаживал. Правда, и рассчитался он со мной по полной. Прикинь, ему даже модем понадобился! У нас в городе не больше сотни юзеров в Интернете сидят! Во как! Я всобачил ему встроенный модем. Как на Западе принято. А он…
Взгляд Санчо остановился на письменном столе, где возвышался только что собранный им компьютер. Парень молча подошел ближе, словно не веря собственным глазам, потрогал мышку. Посмотрел на Жанну и с невыносимой тоской в голосе спросил:
– Так это он для тебя? Кент этот, он с тобой? Да?
– Саша! – Впервые Жанна назвала его по имени. – Что ты? Что случилось?
– Не, так. Ничего! Пойду я! Ну его! Прости, что я так… Пора мне.
Санчо нахлобучил вязаную шапочку, не попадая в рукава, натянул кое-как пальто и, расстроенно махнув рукой, вышел. Жанна даже не попыталась его остановить. И так понятно, что сегодня она лишилась друга. Или не совсем друга? Она даже представить себе не могла, что Санчо, милый добрый Санчо, питает к ней какие-то чувства. Как ни пыталась она себя убедить, что пройдет немного времени и мальчик одумается, найдет себе подходящую подружку, все же смрадный осадок не проходил, заставлял болезненно морщиться. Чтобы как-то избавиться от неприятного чувства, она достала из шкафчика припрятанную на всякий случай бутылку водки. Налила полную рюмку, залпом опрокинула. Передернув от отвращения плечами, повторила. Поискала, чем бы закусить, но, махнув в сердцах рукой, налила еще и третью. Прошептала ставшими вдруг чужими губами:
– За любовь!
Выпила, обхватив голову руками, села за стол.
Старинный черно-белый, а вернее, серо-серый телевизор показывал плохо. Припадочно вздрагивающая картинка то появлялась, то пропадала. Всего три канала брал, да и те не самые интересные. Но хозяйка с тупым упорством смотрела его ежедневно, тщетно надеясь услышать о долгожданной прибавке к пенсии.
