Элмор Леонард - Бандиты
— Слыхом о них не слыхал, — буркнул Джек. Папочкин шофер наблюдал за ним, прислонившись к машине. Молодой чернокожий парень, широкоплечий, двубортная ливрея ему к лицу.
— У них работы по горло, доложу я вам. У тех, кто занимается нефтью, то и дело сердце прихватывает.
— Папочка прокладывает трубы, — сухо сообщила сестра Люси. — И нефтяные платформы в море строит.
— Ну да. И мне пришлось немало попотеть, дочурка, пока я достиг всего. — Усмехнувшись, он покачал головой и снова посмотрел Джеку прямо в глаза. — Сперва я торговал участками, а потом сам принялся бурить. Мне еще не исполнилось и тридцати, как я угрохал два состояния на нефтяных скважинах. Фонтан — и все, пусто, и я вылетел в трубу. Но я не сдавался, нет, приятель, я каждый раз начинал все сначала, собирал по копейке, влез в долги, подписал векселя на все наше имущество и наскреб двести пятьдесят кусков на аренду месторождения. Ее мамаша меня все спрашивала, — тут его голос изменился, изображая беспомощную и бестолковую дамочку: — «Милый, а если опять сорвется, что же мы будем кушать?» — «Лапу будем сосать, — так я ей отвечал. — Бизнес есть бизнес».
— А как мама? — без особого интереса, словно случайно вспомнив о ней, спросила сестра Люси.
Отец, оглянувшись на своего шофера, сказал:
— В полном порядке. Нынче утром Кловис посадил ее на самолет. Опять в Нью-Йорк отправилась. — Эти слова насторожили сестру Люси, Джек уловил, как она напряглась.
— За одеждой, полагаю, — прокомментировала она.
— Зубную щетку она и дома могла купить, — подхватил Дик Николс. — Если увидишь, как поздно вечером светятся окна моей конторы, то знай: это я сижу, подписываю очередные чеки. Ничего, мне это в радость, — и без перехода добавил, обращаясь к Джеку: — Я теперь еще и вертолетами занялся. Хотите взять вертолет в аренду? Можно предложить новый вид услуг — похороны в море. Первая компания в Новом Орлеане. Летите несколько миль над заливом, священник бормочет молитвы, прыскает на покойника святой водой, потом люк открывается — и прости-прощай. По мне, это куда лучше, чем гнить в склепе на лучшем кладбище Сен-Луиса. Такая теснотища, монумент на монументе, кошмар! Учти, дочурка, я предпочитаю свежий воздух.
— Папа живет в Лафайете, — пояснила сестра Люси Джеку. — А мама здесь, в Новом Орлеане.
— Мне дозволено ее посещать, — бодро вставил Дик. — Надо только предварительно позвонить и объясняться повежливее.
— Папа может пройти в «Галатуар» без очереди, — все так же отстраненно сообщила Люси. При этом она смотрела на Джека так, словно пыталась что-то сообщить ему взглядом, словно их уже что-то объединяло. Папаша быстро взглянул на часы. Им пора, они с Люси идут к «Полу» угоститься крабами и креветками и поболтать всласть. Если не касаться политики, глядишь, они и найдут общий язык, раз уж девочке вправили наконец мозги, — так выразился Дик Николс, усмехаясь. Что бы это значило — «вправили мозги»? Джек пытался перехватить взгляд Люси, угадать хоть какой-нибудь намек, движение губ или бровей, но тут ее папочка надвинулся на него, снова протянул ему руку — очень приятно было познакомиться, поговорить, надеюсь, еще встретимся. Он полностью перекрыл Джеку обзор, а когда наконец отступил в сторонку, Джек увидел, что сестра Люси все так же пристально смотрит на него, пытаясь что-то сказать взглядом. Вслух она произнесла только:
— Папочка и к «Полу» может пройти без очереди, что вы на это скажете? — Легонько коснулась его руки на прощание и уехала.
В малой гостиной читали розарий по усопшему Бадди Джаннету. Родные и те из знакомых, кто не успел вовремя убраться, тупо твердили в унисон «Аве Мария». Джек наблюдал за ними из холла. Тридцать семь раз молящиеся вставали на колени, поднимались, садились на стулья и вновь начинали все сначала. Священник руководил процессом, стоя перед аналоем возле гроба — отличная вещь, полированный орех, ручная работа, внутри тисненый креп. Похоже, вдова Бадди нуждаться не будет. Она оказалась постарше, чем думал Джек. Маленькая, субтильная, сидит на самом краешке удобного кресла со спинкой, перебирает четки, ни на кого не глядит. Взгляд отсутствующий, губы едва шевелятся. О чем она, интересно, думает? Надо бы подержать ее за руку, сказать ей что-нибудь. Сколько перевидел этих заупокойных служб, а так и не научился различать, кто правда горюет, а кто только делает вид. Сказать бы ей, какой славный парень был Бадди, как все его любили…
— Ты объяснишь мне наконец, что происходит? — буркнул ему в ухо Лео.
— А что такое? — спросил, оборачиваясь к нему, Джек.
— Я иду в ванную, а там девица расчесывает волосы перед зеркалом. Та девица, которую якобы привезли хоронить. В жизни ничего подобного не видел.
— Если не ошибаюсь, это ты меня за ней отправил, — вежливо напомнил ему Джек. — Ты сам говорил по телефону с сестрой Терезой Викторией.
— Говорил, да. Я как раз в это время обряжал твоего приятеля.
— Ну так позвони ей еще раз, — сказал Джек, пытаясь пройти мимо Лео.
— Я, знаешь ли, занят. Полно народу.
— Позвони попозже. Если я попытаюсь объяснить тебе, почему я привез в контору девицу, которая пока не превратилась в труп, ты непременно скажешь, что это все я затеял. Поговори с монахиней, а потом уж разбирайся со мной. — И Джек двинулся прочь по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж.
Амелиту он застал в помещении, где были выставлены на продажу гробы. Она задумчиво водила пальчиком по лакированной поверхности лучшего изделия из дуба — цельное дерево, не какой-нибудь там шпон.
— Это модель «хоумстед», с бежевой подкладкой внутри, — охотно пояснил Джек. — Мы предлагаем гробы из пластика, металла, шпона и цельного дерева, по цене от шестидесяти до шестнадцати тысяч долларов, соответственно вашему бюджету и тому, насколько вы ценили усопшего. Хорошо, что нам не придется подбирать ящик тебе, ты вроде бы вполне здорова.
Она и впрямь выглядела неплохо. Темные волосы, опускавшиеся по цветастой блузе до самой талии, мягко сияли при свете лампы, тот же свет отражался и в обращенных к Джеку карих глазах.
— Приятная ткань, — сказала она, поглаживая бежевый креп, — мягкая.
— Так бы и улеглась в него, а? Где ты жить-то собираешься?
— Скоро я поеду в Лос-Анджелес, точно не знаю когда. Скоро-скоро, мне всегда хотелось поехать.
— В Лос-Анджелес?
— Да, у меня там две тети и еще бабушка. Говорят, там очень хорошо. А когда вы кладете сюда человека, вы его одеваете?
— С ног до головы. Сестра Люси сказала, где ты будешь жить в Новом Орлеане?
— Сказала, что найдет мне место. Вот этот розовый шелк мне нравится еще больше.
— Сестра Люси знает, что делает. Вы ведь с ней давно знакомы?
— Да, уже несколько лет.
— Она мне рассказала, что с тобой было. Как этот парень выкрал тебя, и все эти ужасы. Он тебя даже два раза уводил из дома, так? В первый-то раз ты была совсем девочкой.
— Вы о Берти говорите?
— О полковнике, как там его звать?
— Ну да, Берти. Полковник Дагоберто Годой Диас. Он занимал важный пост в правительстве. В настоящем правительстве. Он бы мог купить любой из этих гробов, даже тот, за шестьдесят тысяч.
— За шестнадцать, а не за шестьдесят. Но он же убил человека. Убил того врача.
— Да, конечно. Он очень рассердился, просто ужасно.
— Он сделал это у тебя на глазах.
— Я и говорю. Я как увидела это, очень испугалась. — Девушка вздрогнула, обхватила себя руками, будто от холода. — Совсем не тот человек, каким он был в Манагуа. — Она уже успокоилась, снова принялась ощупывать гроб изнутри. Теперь ее заинтересовала подушка. — Обещал, что устроит меня на конкурс «Сеньорита Универсо», но тут началась война, он уехал, а мне пришлось вернуться домой. — Ее внимание привлекли плиссированные складки, украшавшие подушку. Джек помолчал, обмозговывая все это.
— Но теперь он хочет убить тебя, или я что-то не так понял?
— Она вам сказала, да? Он очень рассердился, потому что боялся заразиться проказой, только он не заразился. Проказа не передается, как эта новая болезнь, которой теперь все болеют, или как та старая — ну, вы знаете. Жалко, что никто не объяснил Берти, что это не опасно. У комманданте Эдена Пастора, он тоже «контрас», была горная проказа, только я не знаю, от чего она бывает. Может, от укуса насекомых…
— Погоди-погоди, — перебил ее Джек. — Этот парень тебя похитил, так? В смысле — в самом начале. Пришел ночью, схватил тебя и увел в горы. Я все правильно понял?
— Ну и что? — Она недоуменно приподняла брови. — Он хотел, чтобы я была с ним. — Взгляд девушки смягчился, и она продолжала мечтательно: — Когда мужчине нравится девушка, очень-очень, он хочет, чтобы она была с ним. Ведь у вас есть подружки, всякие-разные, верно? — Улыбнувшись, она подвинулась вплотную к нему. — Такой красивый мужчина, хорошо одет. — Она уважительно потрогала его семидолларовый галстук в полосочку. — И комнаты у вас хорошие, большой холодильник, а в нем пиво и водка. Ну конечно, вы приводите сюда девушек — на вечер, на ночь, да? Что вы делаете удивленное лицо? Американские ребята в Манагуа тоже всегда так делали: «Кто, я? Каких девушек?» — точно они маленькие мальчики. Мне кажется, только американские ребята так притворяются. Делают вид, что они всегда ведут себя хорошо-хорошо. Вы же приводите сюда девушек, верно? Скажите мне все по правде.
