Михаил Черненок - Киллеры не стареют

Участковый вернулся к вяло дымившемуся пепелищу. Начальник пожарной команды дотошно осматривал электропроводку на задымленных, уцелевших от огня стенах. Слава Голубев и эксперт-криминалист Тимохина в присутствии понятых, отыскивая улики, сосредоточенно рылись в залитых водой головешках. Вместе с ними работали пожарники. Следователь Лимакин с судебно-медицинским экспертом Борисом Медниковым осматривали потерпевших. Прокурор Бирюков пытался разговорить Федота Мамаева. Старик был настолько пьян, что казалось невероятным, как он смог выбраться из горящего дома без посторонней помощи. Чтобы привести его в чувство, пришлось вызвать спецмашину медвытрезвителя. Когда подъехал закрытый фургон с зарешеченным небольшим оконцем, Мамаев даже с помощью Кухнина не смог держаться на ногах, которые подкашивались будто ватные. Недолго раздумывая, участковый поднял старика на руки и словно ребенка уложил на пол фургона. Федот принял это безропотно. Свернувшись калачиком на боку, он сразу затянул прерванное пение:

На мою на могилку уж никто не придет,Только раннею весною соловей запоет…

– Запоет и засвищет, – хмуро сказал судмедэксперт, стаскивая с рук резиновые перчатки, и обратился к Бирюкову: – Потерпевших можно отправлять в морг. Причину летального исхода определю при вскрытии.

– Сейчас ничего не скажешь? – спросил Бирюков.

– Устанавливать диагноз по внешнему виду рискованно, – Медников усмехнулся. – Был случай, когда лечили мужика от желтухи, а оказалось, что он японец.

– Телесных повреждений на трупах нет?

– Есть вроде бы пулевые радения, но с ними надо разбираться детально. Все запеклось и в саже.

Бирюков повернулся к следователю:

– В карманах потерпевших что обнаружено?

Лимакин показал пистолетную обойму полную боевых патронов и обгоревшую по углам пачку денег:

– У мужчины – боезапас и три тысячи рублей. У женщины в кармашке джинсов – всего одна пятидесятирублевая купюра да носовой платочек. Никаких документов ни у кого из них нет.

– Мужчина по комплекции смахивает на Руслана Мамаева – младшего сына хозяина сгоревшей избы, – сказал участковый Кухнин. – Но утверждать, что это именно он, не могу. Насколько знаю, Руслан с позапрошлого года, после похорон матери, ни разу у отца не появлялся. Кстати, и сам старик постоянно мне жаловался, что сыновья совсем его забыли.

– А женщина никого тебе не напоминает? – спросил Бирюков.

– Нет, кажется, никогда ее не видел.

Подошедший Слава Голубев показал закопченную небольшую гильзу:

– Посмотри, Антон Игнатьич, что мы нашли. Явно от макаровского пистолета.

– Гильз должно быть больше, – сказал судмедэксперт. – По моим предположениям, в каждом трупе по две дырки огнестрельного характера.

– Ты, Боря, взял бы да помог искать, – стараясь разрядить гнетущую обстановку, обратился к нему Голубев.

– Трудолюбивым Бог помогает, – буркнул в ответ Медников.

После отъезда вытрезвительской машины, в которой вместе с пьяным Федотом Мамаевым в сопровождении судмедэксперта попутно отправили на экспертизу тела потерпевших, опергруппа провела на месте происшествия большую половину дня. За это время удалось отыскать еще одну пистолетную гильзу.

Убогое хозяйство погорельца состояло из пустующего хлева с дырявой крышей да небольшой баньки. Судя по скомканной постели, лежавшей на щелеватом банном полу, пустой поллитровке с зеленой наклейкой «Водка Кудряшовская», рубахе, штанам и стоптанным ботинкам Мамаева, в ночь, когда случился пожар, старик находился в бане и только благодаря этому не сгорел в собственном доме.

Глава IX

Доставленный в медвытрезвитель под надзор врача Федот Мамаев пришел в нормальное состояние только на утро следующего дня. Прежде, чем везти старика в прокуратуру на допрос, следователь Лимакин обрядил его в рубаху, штаны и ботинки, которые предусмотрительно захватил с собой, уезжая с пожарища.

Разговор со стариком, мающимся синдромом похмелья, завязался не сразу. Мучительно вздыхая, кряхтя и охая. Мамаев никак не мог вспомнить свое отчество. Лишь после того, как Лимакин перебрал больше десятка мужских имен, старик неожиданно сказал:

– Адамом моего батьку звали.

– Значит, вы – Федот Адамович? – уточнил на всякий случай Лимакин.

– Вроде бы так. «Агдамыч». Так меня называли пьющие мужики.

– Скажите, Федот Адамович, вы помните, что у вас вчера случилось?

Мамаев потер ладонями морщинистое лицо:

– Либо по правде, либо приснилось в протрезвителе, будто изба моя сгорела.

– А до пожара что было?

– Пьяным я в стельку напился.

– Часто так напиваетесь?

– Не сказать, чтобы часто, но бывает.

– По какому поводу?

– Дак, могу и без повода надраться, когда водка в достаточном объеме подвалит. Пока жена не померла, она не давала мне шибко размахнуться. Сварит, бывало, бражки и регулирует дозу. Если заметит, что косеть начинаю, сразу: «Воздержись, Федотка! Передохни, потом новую порцию получишь». Со смертью старухи оказался я беспризорным и, как попадет вожжа под хвост, стал терять рассудок… – Мамаев, чтобы но обдать следователя перегаром, отвернулся в сторону и тяжело вздохнул: – В основном ограничиваюсь четушкой. Пенсия у меня скудная. На войне я не был. Поэтому, в отличие, скажем, от Никифора Потехина с нашей улицы, который за военные заслуги да ранения огребает больше миллиона в старых деньгах, получаю кошачьи слезы.

– Оттого и устроили у себя дом ночных свиданий? – спросил Лимакин.

– Насчет свиданьев придумал участковый милиционер Анатолий Кухнин, – вяло ответил Мамаев.

– Не с потолка же он это взял. Соседи ваши то же самое, что и участковый, говорят.

– Соседям охота лясы поточить. Существа дела они не знают.

– А в чем «существо дела»?

– Дак, в простом уважении к молодежи. Приходили ко мне знакомые парни. Просили, мол, разреши, дед Федот, посидеть под крышей твоего дома с девчатами. Хулиганить, дескать, не будем. Музыку покрутим, потанцуем, ну самую малость винца выпьем. Почему надо было отказывать им в таком пустяке? Сам в молодости любил пошухарить. Ни одной вечеринки не пропускал. Молодежь во все времена любит повеселиться.

– И ради веселья молодежи вы бескорыстно переселились в баню?

– Корысть моя была невелика. Поставят бутылочку, закуси какой-либо дадут. На том и ограничивался.

– А вчера, похоже, не ограничились бутылочкой?

– Тоже всего единую поллитровку выпил, но без закуски. По методу Любы-кэгэбэшницы. Живет на нашей улице такая развеселая деваха. Не слыхали о ней?

– Слышал.

– Вот она забегает ко мне по субботним дням, чтобы баньку истопить да попариться. Каждый раз, понятно, бутылочку приносит. Без этого от бани никакого смаку нет. Когда напарится от души, непременно выпьет и мне рюмашку накропит. Говорю: «Погоди, я щас горбушку хлеба принесу зажевать». Люба только рукой махнет: «Не в коня овес травить. Тяни, дед Федот, без закуси. Круче кайф поймаешь». Таким вот методом я вчера и натянулся. Оно, как говорится, первая стопка идет в горло колом, вторая – соколом, а последующие – мелкими пташками. К тому же, видать, длительное воздержание усугубило опьянение. Полную неделю, считай, росинки алкоголя в рот не брал, а тут сразу поллитру ахнул.

– Чем было вызвано «длительное воздержание»?

– Младший сын, Руслан, ко мне на побывку приехал и категорически запретил выпивать.

– Один приехал или с женой? – задал уточняющий вопрос Лимакин.

– Кто? – будто не понял старик.

– Сын ваш.

– Дак, он еще неженатый. Годов-то Руслану уже под сорок, но с женитьбой затягивает.

– А что за женщина была с ним в доме во время пожара?

– Никакой женщины там не должно было быть… – Мамаев с недоумением уставился на Лимакина. – Выходит, пожар мне не приснился?

– К сожалению, нет.

– Это что ж, выходит, изба моя по правде сгорела?

– Да.

– А Руслан сумел из огня выбраться?

– Пожарники вынесли его вместе с женщиной мертвыми.

Реакция старика на такое сообщение показалась Лимакину странной. Федот Мамаев не только не впал в отчаяние от случившейся беды, но даже не изменился в лице. Он только покачал всклокоченной головой и, отвернувшись в сторону, вздохнул:

– Вот, едри-ё-корень, напасть… Где ж я деньжат возьму на похороны Руслана?..

– На погребение государство выделяет больше тысячи рублей, – опасаясь, как бы Мамаев не замкнулся в разговоре, приободрил старика Лимакин. – Да и старший ваш сын наверняка поможет.

– Старший, Вениамин, отрезанный ломоть, – опять вздохнул старик. – Я в серьезных разногласиях с ним.

– Из-за чего?

– Не нравится Веньке, что выпиваю. Настаивает, чтобы врачи закодировали меня от пьянства, а я сопротивляюсь. Лучше уж от водки помереть, чем от тоски.

– Чтобы не тосковать, перебрались бы на жительство к Вениамину.