Сергей Майоров - Отказной материал
Совершенно не к месту Колосов вспомнил статью, прочитанную недавно в одной местной газете. Автор рассказывал о том, как в одном из кафе он встречался с «неким Владимиром», лидером не очень известной областной группировки. Встреча происходила по инициативе самого Владимира, пожелавшего поделиться наболевшим с представителем «четвертой власти». Подробно описывались костюм героя и покрой одежды его телохранителей, количество и качество водки и закусок на столе. Поделившись своими мыслями о месте организованной преступности в современном обществе и о бесполезности борьбы с нею, так как, в отличие от уличной шпаны, они, бандиты, делают полезное для государства и народа дело, Владимир с легким раздражением посетовал на то, что иные дела просто сфабрикованы, и указал на одного из своих телохранителей, долго лечившегося после допроса, на котором его пытались заставить оговорить своего хозяина. В примечании автора, выделенном жирным шрифтом, говорилось о том, что материал был готов еще несколько месяцев назад, но не публиковался в связи с тем, что герой интервью не давал своего согласия. Но так как Владимир неожиданно погиб в ходе трагической перестрелки с сотрудниками РУОПа, редакция сочла возможным поместить интервью в этом номере. Фамилия автора показалась Колосову знакомой, и в конце концов майор припомнил коренастого молодого человека с хитрыми глазами и массивным крестом на волосатой груди, который одно время довольно часто мелькал в коридорах 14-го отделения, а потом пропал и опубликовал статью о положении дел в Правобережном районе. Все руководство, включая самого Колосова, в лучшем случае выглядело самодовольными кретинами, оперсостав беспробудно жрал водку, участковые крутили квартирные аферы, а постовые обирали пьяных и грабили трезвых. Написано было красочно, живым языком, с массой ярких примеров, и Колосов сам почти поверил тому, что прочитал о себе, и был готов уже писать рапорт на увольнение. Успокоил один из подчиненных, сказав, что все это неправда и газета попросту врет…
Столбик пепла упал с сигареты на бланк телефонограммы. Колосов представил, как бы он поступил, если бы нечто подобное случилось с его пятнадцатилетней дочерью. Ответ нашелся сразу и абсолютно не удивил майора. Если бы он знал, кто это сделал, или сумел бы их найти, то попросту убил бы. Перестрелял бы из табельного ПМ или из личного дробовика. Перебил бы всех, независимо от степени участия, меры вины и характеристик с места жительства и работы, не думая о своем служебном долге, погонах и последствиях, которые были бы для него намного хуже, чем для насильников, попади они на скамью подсудимых.
Второй вариант разрешения материала заключался в том, что Ветрова, оправившись, насколько это возможно, от потрясения, все-таки подает заявление, материал, опять же, идет в прокуратуру, и там возбуждают уголовное дело. После чего на руководимом им 14-м отделении милиции виснет «глухарь» из тяжкой сто семнадцатой статьи [6] в сочетании с не менее приятной сто восьмой. «Глухарь» — так как никаких доказательств по делу, кроме показаний потерпевшей, не предвидится, а преступники, если получится их «сосчитать» и задержать, или сразу от всего отрекутся, или, дав поначалу правдивые показания, впоследствии посоветуются с адвокатами и от собственных слов откажутся, завалив все мыслимые и немыслимые инстанции жалобами о том, как жестоко их били в застенках отделения и заставляли брать на себя чужие грехи. Отсидев в лучшем случае трое суток в ИВС, они уйдут под подписку о невыезде, чем все и закончится.
Прослужив в милиции двадцать два года, Колосов, сам начинавший оперуполномоченным, помнил времена, когда при получении такой вот телефонограммы вся милиция города «рыла бы землю», пока трое ублюдков не были бы задержаны, а доказательства их вины полностью собраны. И сидели бы они до суда, как и положено, в тюрьме, лишенные возможности мешать следствию в «установлении истины по делу», и Ветровой пришлось бы опасаться не «друзей» задержанных, а их родственников, осаждающих ее с деньгами и подарками. А получив на суде свой долгий срок, причем срок реальный, без всяких там «условностей» и отсрочек исполнения, вся троица отправилась бы в зону, где, скорее всего, и осталась навсегда. Зона не любит таких и нередко сама выносит свой приговор.
Существовал и третий вариант: Ковалев. Разминая затекшую спину, Колосов прошелся по кабинету и остановился у темного окна, глядя, как ветер гнет верхушки деревьев и перегоняет по земле мусор. Уперевшись ладонями в холодное стекло, он оценивал все три варианта, пытаясь представить, чем же все-таки может закончиться эта история.
Петров отвез Костю домой на своей машине. В дороге оба молчали. Узнав о том, что Катя отказалась сообщить какие-либо подробности происшедшего и написать заявление, Ковалев хотел сразу же отправиться в больницу, но Дима отговорил его. Впрочем, Костя особо и не настаивал, понимая, что именно его, вполне возможно. Катя хочет видеть меньше, чем кого бы то ни было, да и в любом случае ей необходимо дать время прийти в себя.
День прошел очень быстро, хотя Костя не делал ничего. В голове вертелись обрывки каких-то разговоров, и вспоминался брат. Ближе к вечеру он успокоился, и первая четко сформировавшаяся мысль была простой: он их найдет. Найдет, сколько бы это ни заняло времени и чего бы ему это ни стоило. Ознакомившись с собранной за день информацией и убедившись, что каких-либо реальных зацепок пока нет. Костя совершенно спокойно начал обдумывать свои ближайшие шаги. Его совершенно не интересовало, будет ли возбуждено уголовное дело, или вынесут постановление об отказе, какой попадется следователь и кому поручат оперативную часть работы. Он рассчитывал только на себя. Это было его дело. В этом деле он и потерпевший, и сыщик, следователь, прокурор, судья и палач — в одном лице. Вот только адвокатом он не будет. На предстоящем процессе адвокату нет места. Если им будет что сказать в свое оправдание и если i у них окажется для этого время, он их, конечно, выслушает. Но на вынесение и исполнение приговора это не повлияет. Таких людей уже поздно перевоспитывать, их надо уничтожать.
Как и каждый сотрудник милиции, Ковалев знал: число изнасилований в городе за последнее время значительно выросло. Но число поступающих заявлений сокращается, а количество возбужденных по ним уголовных дел и вовсе мизерно. И дело вовсе не в том, что территориальные отделения милиции «зажимают» заявления или не хотят по ним работать. Почему-то заявляют в основном те, кто или хочет «сорвать» со своего обидчика деньги, а потом полюбовно разойтись, или кому необходимо оправдаться перед родственниками и мужьями за собственное далеко не идеальное поведение. А истинные жертвы совершенного насилия — те, кого затащили на чердак, в подвал или в машину, — молчат. Не заявляют, потому что боятся мести, огласки, потому что предпочитают пережитый кошмар похоронить, а не ворошить заново и не верят в о, что насильников найдут и накажут. Некоторые уходят после того, как в беседе с опером или следователем прокуратуры узнают о том, что необходимо не только вспомнить все, что произошло, но и рассказать это со всеми подробностями, вплоть до собственных ощущений. А потом этот рассказ, записанный на линованном бланке протокола допроса, будут читать десятки посторонних людей, а на суде, если до него вообще дойдет дело, адвокаты и обвиняемые будут поливать потерпевшую грязью, ковыряясь в ее прошлой жизни и стремясь доказать, что все произошло по взаимному согласию.
Скосив глаза на сидевшего рядом Диму, Костя подумал, что это единственный человек, которому он сможет довериться. Конечно, и остальные ребята будут рады помочь, но до определенного предела. А потому, если брать по большому счету, он может рассчитывать только на себя и на Диму. Их связывает гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Дружба, схожесть взглядов на очень многие вещи, а также то, что пару лет назад Костя очень помог Диме разобраться в ситуации, чем-то похожей на сегодняшнюю.
— Я куплю сигареты, — сказал Петров, сбавляя скорость и направляя свою «шестерку» к тротуару.
Машина остановилась, Дима вышел, и Ковалев долго смотрел на темный силуэт друга, четко выделяющийся на фоне ярко освещенных окон торговых ларьков.
* * *Они встретились только под вечер. Подъехав к расположенному на контролируемой территории гриль-бару, Вова увидел небрежно припаркованный «ниссан», вылез из своей машины и прошел в зал.
Гена сидел в отдельной боковой кабинке, что-то ел и разговаривал с Серым. Невысокий, худощавый, в темном костюме и очках в металлической оправе. Серый сидел с чашечкой кофе в руке, лицом ко входу. Когда-то он работал в уголовном розыске, потом несколько лет сидел, а ныне являлся консультантом Крутого по некоторым специальным вопросам. Увидев Вову, он скользнул по нему колючим внимательным взглядом. Вова сразу раздумал подходить к своему другу и начальнику, направился к стойке, где, поздоровавшись со знакомыми, заказал себе салат, цыпленка-гриль, стаканчик легкого вина и кофе.
