Наталья Александрова - Украденное воскресенье
Он открыл дверь не спрашивая. В первый момент мне показалось, что он меня вообще не узнал, потом он вгляделся и сделал попытку закрыть дверь, но я держала ручку, впрочем, он не очень настаивал.
— Послушай — начала я хрипло, — я тебя надолго не задержу. Ответь мне на несколько вопросов, и я уйду.
Он молча посторонился. Не снимая куртки, я прошла на кухню — пусть видит, что я не в гости пришла. Кухня была такая же убогая, но чистая — вымытая посуда стояла на сушилке, пол подтерт, даже кухонное полотенце свежее. Кирилл кивнул мне на стул, сел сам и выжидательно уставился на меня. Одет он был по‑домашнему — старые джинсы, футболка, выглядел абсолютно спокойным — человек у себя дома, а я вот тут пришла, отвлекаю.
— Слушаю, — нелюбезно напомнил о себе Кирилл.
— Я бы хотела знать, что произошло здесь, в этой квартире, с субботы до утра понедельника.
Он посмотрел на меня с удивлением, а потом нахмурился.
— Зачем тебе? Ты что, сама не знаешь?
— Дело в том, — голос мой предательски дрогнул, — что я ничего не помню.
— Что‑о? — Он повысил голос. — Ты думаешь, я тебе поверю?
А мне и не надо, чтобы ты мне верил, — разозлилась я. — Мне надо, чтобы ты рассказал мне как можно более подробно, что здесь произошло, какого черта ты держал меня в своей квартире больше суток и какой гадостью напоил, выдавая это за кофе.
Он смотрел на меня абсолютно дикими глазами, но меня уже понесло.
— Что смотришь — стыдно? Как в постель затащить женщину без сознания, так ему не стыдно, а в глаза смотреть стыдно?
— Что ты несешь? — Он громко сглотнул. — Ты сама ко мне пришла.
— Правильно, пришла по телефону позвонить и плащ зашить, потом выпила кофе и потеряла сознание, а дальше что было? Говори, говори, не стесняйся.
—. Да не подсыпал я тебе ничего в кофе! Вот, нормальный кофе, «Паула», я сам его пил.
— Ну‑ну, — прищурилась я, — с чего бы мне тогда в обморок грохаться, за мной такого никогда не водилось!
— Я и сам удивился, испугался даже.
— Вот и вызвал бы «скорую», отправил в больницу, чем в постель укладывать.
— Я Генке позвонил, тут на третьем этаже сосед, приятель мой, живет, он спустился, тебя посмотрел.
— Еще и Генка! — вскипела я. — Мало мне одного, еще и Генка тут ошивался!
— Да ты что? Он хирург, в Эрисмана работает. Правда тебе, как я вижу, психиатр бы не помешал, ты женщина со странностями.
Я хотела было обозвать его тоже по‑всякому, но взяла себя в руки. Надо скорее все выяснить и уходить, а то мы до утра проругаемся.
— Продолжай.
— Вот, он посмотрел, сердце послушал, пульс, зрачки — говорит, все нормально, она спит. Это, говорит, у женщин бывает.
— Классный специалист!
— Да, говорит, пойду в восемь утра на дежурство, загляну, посмотрю еще раз. Звонит ко мне в восемь, а тебя уже и след простыл.
— Что‑что? А ты где был?
— Что слышала! Я спал тут, в маминой бывшей комнате, а ты вон там, на том диване.
— Так я тебе и поверила!
— А это уж как хочешь — сухо сказал он, — но только так и было, и в кофе я тебе ничего не подсыпал, надо больно.
Я поняла его намек — раз я ему не верю, то и он мне тоже.
— Ну, хорошо, допустим, но потом‑то что было? Ведь я же помню, где очухалась в понедельник, ты же не будешь утверждать, что ничего не было?
— Зачем тебе это надо знать, раз ты все равно ничего не помнишь? — Он нервничал.
— Рассказывай уж, — устало проговорила я.
— Ты пришла ко мне вечером в воскресенье, часов в одиннадцать. Сама пришла, сказала, что хочешь у меня остаться.
А что еще я говорила?
— Не помню.
— Потом? — машинально спросила я.
— Потом пошла в ванную, потом вернулась. Подошла ко мне. Слушай, я же не извращенец все в подробностях пересказывать! — возмутился он.
— Не надо, — глухо сказала я и отошла к окну.
Мне не хотелось, чтобы он видел мое лицо. По всему выходило, что он не врет, что я действительно отсутствовала где‑то все воскресенье, но что, черт побери, со мной случилось и почему я ничего не помню? Из кучи нечистот за окном кухни выскочила здоровенная крыса и уселась, глядя мне прямо в глаза и шевеля ушами. Мне стало совсем тошно.
— Ты сама ко мне пришла, — повторил Кирилл.
— Сама пришла, а ты и рад! — не выдержала я. — Все вы одинаковые — любая к тебе в дверь постучится, ты ее примешь.
— Не любая… — усмехнулся он.
***
С первой встречной он бы не стал. Просто эта девушка ему очень понравилась еще там, в комнате у Марии Михайловны. Он увидел ее, как тогда, — красивая женщина с серо‑голубыми глазами, глазами цвета балтийской волны, с восторженным изумлением рассматривает старинный фарфор у себя в руках. Когда в воскресенье утром она исчезла, он смирился и не стал ее разыскивать. Но, когда вечером она пришла к нему сама, он поверил в чудо. Не может же человеку все время быть плохо, должна же судьба преподнести когда‑нибудь неожиданный подарок! Он ошибся, чудес не бывает. Принцессы не стучатся в дверь к бедным трубочистам в реальной жизни.
Похоже, он свалял дурака, когда с ней связался. Девушка явно со странностями, может у нее шизофрения, раздвоение личности? Не может быть, чтобы она ничего не помнила! Он оглядел всю ее поникшую фигуру — нет, правда, она очень расстроена. И не верит ему, считает его чудовищем.
— Как ты себя чувствуешь? — помимо воли спросил он.
***
Я вскочила на ноги.
— Считаешь меня ненормальной? Раньше надо было думать. Тогда небось думал, что это ты такой необыкновенный, что к тебе женщины на дом приходят!
Он помрачнел и отвернулся.
— Да, думал, раз в жизни повезло, а оказалась не то больная, не то уколотая.
— Вот и поговорили. Я пойду. — Я кинулась к двери, чтобы он не видел моих злых слез.
Господи, зачем я притащилась тогда к нему, что я в нем нашла?!
— Подожди, я провожу, оденусь только.
— Обойдусь! — Я уже была на лестнице.
Во дворе было темно. Я кое‑как доковыляла до подворотни и в следующем дворе, увидев огоньки на Зверинской, приободрилась. Сейчас дойду до метро и поеду домой к Аське, а то совершенно забросила ребенка. Я уже подбегала к подворотне, как вдруг из темного угла выскочил мужик, и потная волосатая лапа схватила меня за плечо. От неожиданности я вскрикнула, мужик радостно заржал. От него несло перегаром, и вообще он был здорово пьян, но не настолько, чтобы была нарушена координация движений. Он начал меня лапать, я молча вырывалась.
— Витек, кто там у тебя? — Из дальнего конца двора подгребали к нам еще двое.
Я уже открыла рот, чтобы заорать, не надеясь, впрочем, на успех, когда услышала спокойный голос Кирилла:
— Витек, отпусти девочку.
— Кирюха! — восхищенно завопил Витек. — Дак это твоя, что ли? А чего же она тогда одна бегает?
— Да вот, такая нетерпеливая, все ей надо скорее.
Кирилл обнял меня за плечи и привлек к себе.
— Ну, привет тогда, гуляйте. — И Витек нетвердыми шагами удалился.
Его приятели наблюдали за нами со стороны. Я прижалась к Кириллу, и мы не спеша побрели по Зверинской улице. Не то чтобы мне очень хотелось это делать, просто, похоже, у меня не было выбора. Мы молча дошли до Кронверкского, там он, первый убрал руку. На станции метро я сказала ему на прощание:
— Ну и знакомые у тебя!
— Я здесь вырос, — ответил он, не вдаваясь в подробности.
— Много шляешься! — приветствовала меня Галка дома.
Насмерть разобиженная Аська уже спала в обнимку с медведем.
Пока я ужинала, Галка тоже соблазнилась выпить чая, тем более, ей хотелось узнать, где же я пропадала допоздна.
— Скажи, Галка, вот живет человек совсем один, но не старый, сорока нет, в квартире полная нищета — что бы ты подумала?
— Пьющий, — без колебаний ответила Галка.
— Да? — усомнилась я. — Вроде не похоже, сам ходит чисто, бедно только. И бутылок пустых нигде не видно.
— Тогда запойный, — спокойно ответила Галка.
— Как это?
— Ну ты, Танька, как палкой с неба сшибленная. Не знаешь, что у людей запои бывают?
— Знаю, конечно, но… я думала, это старики какие‑нибудь, опустившиеся совсем.
И вовсе нет. Вот человек живет полгода спокойно, работает, все у него хорошо, потом вдруг — раз! — запой, все продаст и пропьет, его лечат.
— Снятие запоев на дому?
— Это все фигня! — Галка с пониманием махнула рукой. — Пока организм сам не остановится, запой не пройдет. Этот твой знакомый женат когда‑нибудь был?
— Вроде говорили, жена его бросила, — неуверенно вспомнила я.
— Вот видишь, все сходится! — обрадовалась Галка. — С запойным долго никто не выдерживает. У меня в детстве сосед такой был дядя Леша. Когда трезвый — чудо‑человек, добрый, руки золотые, а как запьет — всем двором от него прятались. Так что не сомневайся, запойный он!
