Татьяна Полякова - Все точки над i

– Вы, видимо, мало осведомлены о привычках Миронова. Без охраны он нигде не появляется. Так что отправиться с ним из ресторана и стрелять по дороге мог только камикадзе.

Это замечание произвело впечатление на следователя, он замолчал, рисуя авторучкой круги на листе бумаги.

– Для меня загадка, почему вы сидите передо мной в таком цветущем виде, – вдруг заявил он. – Либо вы каким-то образом смогли договориться, либо… работы у нас в скором времени прибавится.

– Намекаете, что очередным трупом буду я? И с какой стати? Вы всерьез решили, что в Миронова стреляла я? Чушь. Он высадил меня…

– Не сомневаюсь, что вы дословно повторите его показания, – перебил меня следователь. – Поначалу охранники вовсе отказывались говорить, а потом только и делали, что вас выгораживали. И они, и сам недостреленный.

– Может, в отличие от вас, они люди здравомыслящие?

– Очень интересно, Юлия Витальевна, что такое у вас есть на Миронова, если он не решился вас тронуть? – медленно произнес он, глядя мне в глаза.

– Это простое любопытство или…

– Или. Очень бы хотелось, чтобы это «что-то» оказалось у нас, возможно, тогда мы избавили бы город от этого мерзавца.

– С удовольствием помогла бы родной милиции, да нечем, – развела я руками.

– Не спешите с ответом, – серьезно сказал он. – Подумайте.

– Если бы я могла его посадить… – мечтательно протянула я.

– Тогда что? Не стали бы стрелять?

– Это ваши фантазии…

– Подумайте, Юлия Витальевна, хорошо подумайте.

После этого он перешел на сугубо деловой тон, задал надлежащие вопросы, а я на них надлежаще ответила, подписала протокол и, простившись, отбыла. Напоследок он извинился за беспокойство и намекнул, что просто так от меня не отстанут и встретиться нам еще не раз придется. Это как раз беспокоило меньше всего. На меня у них ничего нет, иначе разговаривал бы он по-другому. Но мысли о Дене настроения мне отнюдь не улучшили, и я поехала домой, утешая себя тем, что придет вечер, и мы увидимся с Машкой.

Она позвонила где-то через час:

– Салют. Купила в аптеке «Мирену». – Я вслушивалась в ее голос, боясь обнаружить в нем недавнюю тоску, но он звучал весело. – Однако дороговато.

– Зато надежно.

– Верю на слово.

– Верь. Испробовала на себе.

– Запиши меня к своему врачу.

– Без проблем.

– Ты помнишь, что мы идем в ресторан?

– Конечно.

От нечего делать к этому мероприятию я начала готовиться заранее. Долго выбирала платье, потом сидела перед зеркалом и разглядывала свою физиономию. Она мне не нравилась, а если честно, откровенно пугала, потому что у меня было лицо человека, которого я не знала. Тут я плавно перешла к размышлениям, а что я за человек, и неудержимо скатилась в слезливое самокопание. Хотя жалко мне себя не было, противно – да, а жалко – почти никогда.

Я поспешила отвлечься от этих мыслей, тут и Машка позвонила, они приехали на такси и ждали возле моего подъезда. Мы отправились в ресторан «Эгоист», он открылся всего месяц назад. Машка была оживленна, держала Тони за руку и торопливо пересказывала какой-то фильм, виденный ею вчера по телевизору. Я кивала с большим энтузиазмом, будто это как раз то, что больше всего волнует меня в настоящий момент. Время от времени я ловила на себе взгляд Антона, настороженный и даже испуганный, хотя это, конечно, глупость, чего ему бояться? В отличие от Машки он был неразговорчив, предпочитал улыбаться, практически не участвуя в нашей болтовне. То, как он смотрел на Машку, как ухаживал за ней, окончательно убедило меня в том, что ее беспокойство не более чем глупые бабьи страхи.

Стоило Машке уйти в туалет, как за столом возникла неловкая пауза. У меня из головы все никак не шел наш недавний разговор с Машкой про «Мирену» и просьба подруги записать ее к врачу. Тони вертел в руках салфетку, сосредоточив на ней все свое внимание, я чрезвычайно увлеклась рыбным ассорти.

– Как дела у Олега? – вдруг спросил он и досадливо поморщился, должно быть, злясь на себя за этот вопрос. – Мы довольно давно не виделись, – будто извиняясь, добавил он.

– По-моему, все прекрасно, – ответила я. – Вчера он заезжал сообщить, что между нами все кончено.

Антон уставился на меня с таким видом, словно пытался решить: шучу я или говорю серьезно.

– Вы поссорились? – уточнил он. – Нет.

– Тогда я не понимаю…

– Не обращайте внимания. – Мне вдруг стало жаль Антона, не его вина, что друг у него редкая сволочь. – Наши отношения простыми не назовешь. Но я успела к ним привыкнуть, уверена, он – тоже.

– Где вы были все это время? Маша так волновалась…

– Я уже извинилась перед ней. Хотелось побыть одной.

– У вас, правда, все в порядке? – с запинкой произнес он.

– Да, конечно, – кивнула я. – Может, и с Олегом еще помиримся.

На счастье, вернулась Машка, и разговор прервался. Она наклонилась ко мне и шепнула:

– Посмотри, кто здесь.

– Что за секреты? – улыбнулся Тони.

– Никаких секретов. Просто один наш знакомый.

Я повернула голову и за угловым столиком увидела Долгих в компании полного мужчины лет пятидесяти и платиновой блондинки в декольте, ей было хорошо за сорок, но она явно предпочитала об этом не вспоминать, по крайней мере, вела себя как капризная девица. Толстяку это вроде бы нравилось, он хватал ее за руки и шумно целовал их. Долгих взирал на разыгравшуюся сцену с улыбкой, которая казалась слегка утомленной. «Может, ему просто надоело растягивать рот до ушей», – подумала я, и тут наши глаза встретились. Его взгляд вновь поразил меня. Умный, ироничный и бесконечно усталый. Если бы я не знала, кто передо мной… то что? Одно несомненно: мой давний заклятый враг по иронии судьбы имел внешность стопроцентного положительного героя, даже самый проницательный человек не распознал бы в нем злодея.

Долгих едва заметно улыбнулся и кивнул мне, а я поспешила отвернуться, успев заметить, что блондинка и толстяк с интересом посмотрели на меня.

– Это ведь Вадим Георгиевич? – вроде сомневаясь, спросил Тони.

– Он самый, – кивнула Машка.

– Может, стоит подойти поздороваться?

– Не стоит, – покачала она головой.

– Да?

– Пусть люди отдыхают.

Я поспешила избавиться от мыслей о человеке, что сидел за моей спиной, но в тот вечер нам все-таки пришлось сказать друг другу несколько слов.

Я возвращалась из дамской комнаты и столкнулась с ним у входа в зал.

– Добрый вечер, – сказала я и нашла в себе силы улыбнуться.

Пройти мимо, не поздоровавшись, казалось мне невежливым, хотя какая, к черту, вежливость. Он прекрасно знал, что за чувства я испытываю к нему, догадывался уж точно, если давал себе труд вообще думать об этом. Я была уверена, что он, кивнув в ответ, пройдет мимо, но он вместо этого задержался и произнес без насмешки:

– Прекрасно выглядите.

– Спасибо.

– Вы редкая женщина, Юля, страдания вас как будто украшают.

– Вас это огорчает? – съязвила я, хоть это и было неразумно.

– Нет, что вы. Радует.

– Здорово. А я вот повода радоваться, признаться, не вижу.

– Неужели? – поднял он брови.

Я насторожилась, ожидая, что он еще скажет, и досадуя на себя за только что произнесенные слова.

– Вам не приходило в голову, что вы в рубашке родились?

Надо полагать, это намек на мое скверное поведение и его не знающую границ доброту, благодаря которой я до сих пор жива.

– Наверное, так и есть, – поспешно согласилась я.

– Не советую испытывать судьбу до бесконечности, – отрезал он. Это уже походило на угрозу.

Пока я соображала, что ответить, он улыбнулся и, кивнув мне, пошел дальше.

– Чтоб тебя, – пробормотала я под нос и поспешила к своему столику.

– Что он тебе сказал? – забеспокоилась Машка.

– С его точки зрения, я прекрасно выгляжу.

– Вот сволочь.

Тони с недоумением переводил взгляд с жены на меня.

– В чем дело? – спросил он.

– Так, проехали, – нахмурилась Машка.

– Нет, серьезно, чем он вам не угодил? По-моему, Вадим Георгиевич…

– Он просто душка, – перебила его Машка. – Кто бы спорил?

Тони замолчал, нахмурившись и сообразив, что объяснений не дождется. А я за него порадовалась, он жил в мире, где не надо ежедневно бороться за свою жизнь, где такие, как его друг Рахманов и этот Долгих, были вполне приличными людьми и даже вызывали симпатию. Интересно, что было бы, узнай Антон правду? Тони странный парень, так что остается лишь гадать. Вполне вероятно, что он на старинный манер отказался бы пожать руку мерзавцу. Пусть пребывает в иллюзиях, крепко спит по ночам и считает своего друга отличным парнем.

Мы пытались вернуться к ничего не значащей болтовне, но беседа не клеилась. Я взглянула на часы, пора отправляться к Виссариону, негоже пренебрегать своими обязанностями.

– Что ж, по домам? – сказала я.

Машка, взглянув на меня, кивнула. Тони расплатился, и мы пошли к выходу.