Элизабет Джордж - Обман
— Я видел, как это произошло, — медленно произнес он, и его глаза помрачнели, он вновь переживал случившееся в ту ночь. — Было темно, но я видел огни его машины, когда он остановился у края обрыва. Он подошел к ступенькам и огляделся вокруг, будто услышал что-то. Я уверен в этом. Потому что видел его силуэт.
Задержавшись на верхней ступеньке, Кураши вдруг покатился с лестницы. Падал он почти с самого верха. С резким стуком он кубарем докатился до подножия скалы.
— У меня внутри все заледенело. — Лицо Хегарти покрылось испариной. Безделушка, свисавшая с кольца на губе, дрожала. — Я не знал, что делать. Я не мог поверить, что он умер… Я ждал и ждал, надеясь, что он встанет… отряхнется. Может быть, засмеется над своей неловкостью или засмущается. Но тут я увидел другого человека.
— Там был кто-то еще? — встрепенулась Эмили.
— Он прятался за кустами дрока, растущего на вершине скалы.
Хегарти описал, как двигался силуэт, который он видел: какая-то фигура выскользнула из-за кустарника, спустилась на несколько ступенек, повозилась около перил, после чего скрылась.
— Вот тогда-то я и понял, что его прикончили, — заключил свой рассказ Хегарти.
Рейчел поставила свою подпись всюду, куда указал палец мистера Добсона. В его офисе было так жарко, что ее одежда прилипла к стулу, а капли пота с бровей, словно слезы из глаз, падали на документы. Но она не плакала.
Час, положенный на обед, она использовала, чтобы приехать в «Приют на утесе». Она изо всех сил жала на педали, не обращая внимания на жару, автомобили, пешеходов, измучилась, взмокла, и все это ради того, чтобы мистер Добсон не успел предложить кому-нибудь единственную остававшуюся непроданной квартиру. Рейчел была настолько поглощена своими мыслями, что даже не отворачивалась от любопытных взглядов, что делала всегда, оказываясь среди незнакомых людей. Ей было плевать на всех, ведь сейчас решалось ее будущее.
Она искренне верила тому, что сказала вчера Салах: Тео Шоу передумает, он не бросит Салах, тем более когда любимой необходима его помощь, на него это совсем непохоже.
Но она не подумала об Агате.
Открывая утром магазин, Рейчел в течение десяти минут выслушивала подробности о повторном инсульте миссис Шоу. На Хай-стрит в тот день только и было разговоров, что о здоровье пожилой дамы. Рейчел и Конни едва успели снять покрывало с главной витрины с ожерельями и браслетами, как к ним ворвался мистер Ансворт из книжного магазина. В руках он держал огромную открытку с пожеланием скорейшего выздоровления, которую попросил их подписать.
— Что на это раз? — полюбопытствовала Конни. Открытка в форме гигантского зайца больше подходила для пасхального поздравления ребенку, чем для выражения поддержки даме, стоящей у края могилы.
Этого короткого вопроса было достаточно, чтобы мистер Ансворт пустился в долгие разглагольствования об «апоплексическом пароксизме» — так торжественно он называл удар, приключившийся с миссис Шоу. Он обожал изучать словари по всем отраслям человеческого знания, а потому любил вставлять в речь словечки, которые никто, кроме него самого, не понимал. Но когда Конни, которую ничуть не интересовала его почерпнутая из словарей мудрость, поскольку она никоим образом не касалась ни свинга, ни продажи бижутерии, сказала:
— Алфи, о чем ты там трендишь? Нам нужно работать, мистер Ансворт мгновенно перешел от лукавого мудрствования к простой и всем понятной манере общения:
— У старой Агаты произошло в голове короткое замыкание, Кон. И случилось это вчера на глазах Мэри Эллис. Ее отвезли в больницу, и как минимум до субботы она подключена к аппаратам, которые делают за нее все.
Нескольких минут разговора хватило на то, чтобы уяснить подробности и главное — прогноз на будущее миссис Шоу. Конни это интересовало, потому что пребывание престарелой дамы во здравии означало продолжение реконструкции Балфорда-ле-Нез, в которой владельцы магазинов на Хай-стрит, естественно, были заинтересованы. Рейчел волновало это потому, что самочувствие миссис Шоу в настоящий момент определяло будущее поведение ее внука. Еще вчера она чувствовала уверенность в том, что Тео исполнит свой долг по отношению к Салах. Сегодня ей оставалось только гадать, решится ли он стать мужем и отцом, когда умирает его любимая бабушка.
Рейчел узнала от мистера Ансворта — а он узнал от мистера Ходжа из «Бабушкиной пекарни», а тот от хозяйки магазина «Картины и этюды» миссис Барриган, доводившейся Мэри Эллис тетей по отцу, — что состояние здоровья миссис Шоу на данный момент чревато для семьи самыми серьезными последствиями. Конечно же она будет жить. А раз так, то Тео наверняка женится на Салах, но когда мистер Ансворт пустился в рассуждения о том, что может ожидать миссис Шоу в перспективе, Рейчел опять засомневалась.
Его речь изобиловала выражениями вроде «постоянный уход» и «интенсивная реабилитационная терапия», такими патетическими сентенциями, как «преданность любимого человека», «жребий родиться под счастливой звездой», «какое счастье, что рядом с нею этот прекрасный юноша». Слушая Ансворта, Рейчел очень быстро сообразила, что, даже осознавая ответственность перед Салах, все свое время Тео Шоу посвятит больной бабушке. По крайней мере, в ближайшем будущем.
Поэтому до обеда Рейчел постоянно смотрела на часы. Отношения с матерью все еще были натянутыми, и она не могла даже попросить разрешения отлучиться из магазина, чтобы доехать до «Приюта на утесе». Но в тот момент, когда часовая стрелка дошла до двенадцати, она выскочила на улицу, оседлала велосипед и, пригнувшись к рулю, понеслась, словно участник гонки «Тур де Франс».
— Прекрасно! — воскликнул мистер Добсон, когда она поставила последнюю подпись на договоре о покупке. Собрав бумаги со стола, он стал размахивать ими в воздухе, словно желая высушить чернила. Одарив Рейчел лучезарной улыбкой, он снова воскликнул: — Прек-рас-но! Вы ни на секунду не пожалеете о своем приобретении, мисс Уинфилд. Покупка квартиры — это самое надежное вложение капитала. Не пройдет и пяти лет, как вложенные вами деньги удвоятся. Помяните мои слова. Вы поступили очень мудро.
И он пустился в рассуждения об ипотеке, о жилищно-строительных кооперативах, сотрудниках по инвестициям различных банков. Но все, что он говорил, пролетало мимо ее ушей. Она кивала головой, улыбалась, заполняла чек на оплату в рассрочку, чем исчерпала свой счет в Мидлэндс банке, но думала при этом лишь об одном: надо как можно скорее завершить деловую часть, успеть домчаться до горчичной фабрики и поддержать Салах, когда до нее дойдет новость о несчастье, постигшем Агату Шоу.
Она не сомневалась, что Салах воспримет эту новость так же, как и она сама: увидит в ней неустранимое препятствие началу семейной жизни с Тео. Рейчел с ужасом думала, как эта новость может подействовать на Салах. А поскольку люди в таких ситуациях теряются, а потому принимают скоропалительные решения, о которых впоследствии жалеют, то сейчас ей необходимо быть рядом с подругой и не дать той возможности наделать глупостей.
Рейчел надо было спешить, но все равно она не могла уйти, не оглядев в очередной раз комнаты. Она понимала, что уже скоро будет жить здесь — они будут жить здесь, — и все-таки ей казалось сном, что она действительно обладает этой квартирой, и, чтобы претворить сон в реальность, надо было пройти по всем комнатам, заглянуть в распахнутые шкафы, полюбоваться видом из окон.
Мистер Добсон передал ей ключ.
— Конечно, конечно, — угодливо проквакал он и добавил: — Naturellement, chere mademoiselle.[52] — Его речь сопровождалась подрагиванием бровей и косыми взглядами, что, по опыту Рейчел, свидетельствовало о том, что он, глядя на ее лицо, не испытывает отвращения. Она обычно резко и враждебно реагировала на проявление такого внимания, но сейчас чувствовала истинно дружеское расположение к этому мельтешащему вокруг нее человеку и поэтому, отбросив назад спадающие на лицо волосы, предстала перед ним во всем своем безобразии. Ведь благодаря мистеру Добсону она сжимала сейчас в ладони ключ, которым открыла дверь квартиры 22, своей квартиры.
Осматривать там было нечего: две спальни, одна ванная комната, гостиная, кухня. Квартира была на первом этаже; к гостиной примыкала крошечная терраска, выходящая на море. Здесь — Рейчел мечтательно закрыла глаза — они будут сидеть по вечерам, а ребенок будет лежать в колыбельке, стоящей между ними.
Глядя в окно гостиной, Рейчел блаженно вздохнула, словно уже видела перед собой эту идиллическую картину. Бриз с Северного моря колышет дупату на голове Салах, слегка раздувает юбку Рейчел, когда она встает с кресла, чтобы поправить одеяльце на спящем младенце. Она воркует над ним — может быть, над ней — и осторожно вынимает крошечный пальчик из херувимского ротика. Она чуть дотрагивается до мягкой щечки — ей ни разу в жизни не доводилось гладить младенца, — нежно проводит рукой по волосам… А какого цвета будут волосы у ребенка? — вдруг задумывается она. Да, интересно. Тео — блондин. Салах — жгучая брюнетка. Что-то среднее?
