Лев Златкин - Место полного исчезновения: Эндекит
— Страшно! — ошеломленно выговорил Игорь. — Ясно, что ее рукой водила опытная рука взрослого человека. У кого она сейчас живет?
— У тетки! — грустно ответил Корчагин, обреченно глядя в одну точку на полу. — Но это она сама написала. Она — умница и всегда лучшая по сочинению в классе. Отличница.
Слезы полились из его глаз, но он их не замечал. На лице его читалось даже не отчаяние, а нечто большее: нежелание жить, усталость от жизни.
— Это тетка ее настропалила! — стал убеждать Корчагина Игорь Васильев. — Не может маленькая девочка…
— Она не такая уж и маленькая! — прервал его Корчагин.
Его, в свою очередь, прервал авторитет, подошедший к Игорю.
— Васильев! — обратился он к Игорю. — «Князь» велел нам принять тебя в свою компанию! Бери шмотье, переселяйся к нам в угол, на нижнюю полку.
Игорь вспомнил предостережение Васи — ни в чем не перечить блатным, и не спорить с ними, и не идти на конфронтацию, а потому послушно стал собирать постель, чтобы переселиться на освободившуюся нижнюю койку в углу, где обосновались авторитеты.
— А я твою койку займу! — обрадовался Корчагин, сразу же оживившись почему-то. На моей неудобно, внизу сосед страшно храпит, не высыпаюсь.
Он мигом слетал к своей койке и перетащил свою постель на место Игоря Васильева.
Игорь вернулся к нему, чтобы утешить, но Корчагин, казалось, больше не нуждался в утешении.
— Что суждено, то суждено! — сказал он равнодушно. — Жаль, конечно, что я не получил этого письма до хипежа, не стал бы беречься. Да уж с этим ничего не поделаешь.
Все же Игорь счел себя не вправе оставлять в такую тяжелую минуту Корчагина и до отбоя убеждал его не принимать близко к сердцу письмо дочери.
— Пиши ей, как ни в чем не бывало! — советовал он Корчагину. — Сделай вид, что ты не получал этого письма, и все тут. Капля за каплей камень точит.
И Корчагин призадумался над словами Васильева.
После отбоя он завернулся в простыню с головой, но стало жарко, и он, сбросив с себя наполовину простыню, перевернулся на живот, лицом в подушку, и заснул.
Во сне он увидел свою любимую дочь. Она улыбалась ему и говорила, что это письмо ее заставила написать тетка, которая не успокоилась, пока она не показала ей написанное письмо, которое тетка собственноручно отправила в зону. На самом-то деле, она и не собиралась подавать в суд, да и подать в суд она еще не имеет права по возрасту, так что она его ждет и верит, что они будут обязательно вместе, и будут обязательно счастливы.
Жуткая боль взорвала затылок Корчагина, словно бомба, оборвав сознание беззвучной вспышкой, а заодно и жизнь.
Когда громкоговоритель, установленный в бараке, привычно разорвал относительную тишину сна, Игорь Васильев уже почти не спал, был, как говорят, в дреме.
Под утро ему приснился страшный сон, в котором он бежал за вопящим от страха Котовым с большим мясницким ножом. Котов поминутно оглядывался на преследующего его убийцу, и это мешало ему бежать быстро, к тому же он плохо смотрел себе под ноги, а потому запнулся о небольшой осколок базальта, торчащий из земли, и чуть было не упал. Но, пока он старался не упасть и выравнивал равновесие, Игорь Васильев догнал его и с размаху всадил в затылок острый нож, так, что брызги полетели.
А Котов, с торчащим из его затылка ножом, обернулся и, улыбаясь, сказал:
«Говорил же я тебе, что ты меня сегодня убьешь. Ты перепутал только: вместо того, чтобы всадить нож между глаз мне, всадил в затылок. Но это ведь несущественно?»
И он нахально подмигнул Васильеву левым глазом и растворился в воздухе. Весь, без остатка. Вместе с торчащим ножом в затылке.
«Интересно! — подумал Игорь Васильев. — Как я буду отчитываться на кухне за пропавший нож?»
Тут он проснулся, испытывая горечь во рту, весь покрытый липким потом.
«Заболеваю, что ли? — мелькнула мысль. — Не к добру!»
Буквально через несколько секунд и зазвучал громогласно гимн Советского Союза: «Союз нерушимый Республик свободных…»
А еще через несколько секунд, перекрывая гимн Советского Союза, раздался многоэтажный мат, завершившийся воплем:
— Ты, козел, обоссался, что ли?
И вопль этот раздался с нижней койки старого местожительства Игоря Васильева, что, конечно, сразу же заинтриговало Игоря, потому что на его месте теперь спал, как знал Игорь, Корчагин. И уж подозревать его, что он писается под утро, было совершенно невозможно, это не лезло ни в какие ворота.
Игорь быстро оделся, заправил постель и пошел взглянуть, что там случилось.
Его сосед с нижней койки, стоя с белым буквально лицом и остановившимися глазами, уставился на Корчагина, силясь что-то сказать, но, кроме сипа, ничего у него из горла не вылетало.
Игорь, посмотрев на лежащего Корчагина, сразу увидел его открытые застывшие глаза, глядевшие в вечность, и последнюю улыбку, что было видеть страшно, потому что в затылке у Корчагина торчала, вместо ножа в сне Васильева, острая заточка, принесшая Корчагину мгновенную смерть.
— За что его? — сиплым голосом, наконец, спросил сосед с нижней койки.
— За меня! — ни секунды не замедлил с ответом Игорь. — Я — последний из компании, которую уже всю уничтожили. Убийца просто не знал, что я вчера перед отбоем перебрался на другую койку, а на мою лег Корчагин.
— Но сегодня он узнает! — вырвалось у соседа. — А я проснулся, капает что-то мне на лицо, а запах такой характерный, что я спросонья и перепутал. Бедный Корчагин! Такая нелепая смерть.
— Смерть всегда нелепая!
Он решил самолично пойти на «вахту», к дежурному, чтобы сообщить об очередном убийстве.
Войдя в административный корпус, Игорь Васильев увидел стоящего рядом с дежурным Котова. Он стоял почти что спиной к Васильеву, но было прекрасно видно, какой он был радостный и оживленный. И то, что он рассказывал дежурному, было, очевидно, тоже очень смешно, потому что дежурный, несмотря на свое положение, тоже широко улыбался, с трудом сдерживая себя, чтобы не расхохотаться.
— Что тебе? — спросил дежурный Васильева, наконец удостоив его вниманием.
Котов тоже обернулся посмотреть, кто это еще пришел к ним.
Васильев даже не догадывался, что лицо человека может так быстро измениться: улыбка с лица Котова мгновенно исчезла, глаза широко раскрылись и в них загорелось безумие, бледность покрыла кожу, а губы задрожали от испуга.
— Сгинь, сгинь! — завопил он в ужасе. — Ты — мертвый и уходи к мертвым! Ты пришел за мной, я знаю! Но я не хочу умирать! Я и убил тебя потому, что не хочу умирать!
У дежурного испуганно вытянулось лицо, и он со страхом вперился в Котова, силясь сообразить что к чему.
Но Игорь Васильев все сразу понял.
— Так это ты, козел, убил Корчагина?
Он лишился на некоторое время дара речи, потому что еще более страшная догадка осенила его.
— Ты — невидимый убийца?
Котов, услышав слова Васильева, завопил так, что стекла, только что вставленные после подавленного бунта, задрожали, а в комнате охраны послышались испуганные возгласы.
— Живой, живой! — исступленно орал Котов. — Смерть нельзя убить, потому что она — смерть!
Васильев подскочил к Котову и схватил за «грудки».
— Ах ты, подонок! — заорал он тоже. — Про Бога мне так хорошо говорил, а сам такие страшные вещи творил. Сколько человек угробил!
— Я не виноват, не виноват! — забормотал Котов. — Мне «хозяин» поручил убрать Полковника. Я и убрал! А остальные под ногами путались, мешались. Пришлось их тоже успокоить.
Игорь рассвирепел, и его кулак обрушился на голову Котова. Но тот с необычайной легкостью перехватил его кулак и мгновенно провел прием, в результате которого Игорь с размаху рухнул на пол.
Краем глаза Игорь увидел, как дежурный попытался ударить Котова дубинкой, но Котов четким отточенным движением ребра ладони ударил его по шее, и дежурный упал на стул, с которого медленно сполз на каменный пол.
Игорь вскочил на ноги в тот момент, когда Котов бросился на него. Серия ударов, которую обрушил Васильев на Котова, была легко им отбита. У Игоря даже возникло ощущение, что он бьет металлическую болванку. Котов сейчас не походил на ту тряпичную куклу, что только еще вчера Игорь Васильев так легко отбросил в сторону! Теперь ему стала понятна произнесенная Корчагиным фраза: «Ты такой сильный? Вот уж не думал!» Игорь теперь поверил словам Котова, что он работал на разведку. Чувствовалась школа, которую тело, доведенное до автоматизма, не могло уже забыть никогда. Игорю еще повезло, что с тех пор прошло много лет, и Котов не тренировался, а болезнь — педофилия отняла у него много энергии, которая необходима в драке не на жизнь, а на смерть. Игорю пришлось напрячь все свои силы, чтобы продержаться хоть несколько минут, пока придет помощь. Игорь искренне надеялся на помощь, потому что понял, что своими силами он не справится с Котовым, класс которого был на порядок выше.
