Иван Жагель - Бокал вина
— Только не надо запугивать меня! — отмахнулась Тамара. — Я не сделала ничего противозаконного!
— Мы и не запугиваем. Но вам будет полезно узнать, что сейчас наши сотрудники ведут расследование дела, связанного с шантажом представителей власти. И в том свертке находилось что-то, что использовали преступники в своих грязных целях. Получается, унеся из бара сверток и якобы выбросив его, вы скрыли важнейшую улику и фактически стали пособницей шантажистов. А значит, мы вполне можем привлечь вас к ответственности.
— Ну да, вам же надо сделать кого-то крайним!
Гости в очередной раз переглянулись, но теперь в их глазах была не ирония, а разочарование. Они словно не понимали, как можно быть такой глупой? Зачем ей надо самой совать голову в петлю?
— Скажите, а как вообще вы оказались в гостиничном баре? Что вас туда привело? — с пугающей деликатностью продолжил допрос Зимин.
Тамара пожала плечами:
— Как там оказалась? Да очень просто. Шла мимо, захотела чаю, вот и зашла.
Она тут же вспомнила, что пила в баре не чай, а красное вино, но поправляться не захотела. Этот рослый, веснушчатый фээсбэшник цеплялся за каждую мелочь. Еще скажет, что она путается в показаниях.
— Интересная версия, — покивал головой подполковник. — Очень интересная.
— А что вам в ней не нравится?!
— Все участники этой истории съехались в «Метрополь» с разных концов города, чтобы попить чайку.
— Вы умеете сопоставлять факты. Думаю, этим чаем вы припрете всех к стенке.
— Допустим, вы сразу выбросили сверток, — никак не отреагировал на ее сарказм Зимин. — Тогда укажите, где конкретно стояла у гостиницы урна?
— Где?
— Да, все они находятся в определенных местах.
Тамара поняла, что начала сыпаться. Даже на таком пустяке. А что же будет дальше?! Не хватало только укрепить подозрения этих людей! Тогда уж точно на нее наденут наручники и отвезут в кутузку. Во всяком случае, они не отступят, пока не вытащат из нее все — двух мнений здесь быть не может!
— Ну хорошо, признаю, что я выбросила сверток не сразу, не у гостиницы, — через силу признала она.
— Так, может, вы его все же вскрывали?
И опять Тамара замялась.
— Не берите на себя такой груз ответственности, — предостерег ее Зимин.
— Да, я его вскрыла.
— И что там было?
— Кассета… Видео.
— Вы ее просматривали?
— …
— Просматривали?!
— Да.
— И что там было записано?
Теперь уже ей пришлось рассказывать все. Это было не так-то просто, так как гости интересовались деталями, причем не только обстановки гостиничного номера, но и происходившего в нем действия. Им важно было набрать как можно больше информации, чтобы установить гостиницу, личности приглашенных туда проституток. Эти девчонки могли стать важными свидетелями. Естественно, назвала Тамара и фамилию главного исполнителя «тяжелого порно».
— Но потом я пленку немедленно уничтожила! Растоптала, искромсала ножницами и выбросила в мусоропровод! — заявила она в заключение. — Я действительно была в шоке и хотела как можно быстрее от нее избавиться.
Фээсбэшники в очередной раз поизучали взглядами друг друга. Было такое впечатление, что они умели обмениваться мыслями на расстоянии. Этот сеанс телепатии продолжался довольно долго. Наконец, они, видимо, пришли к согласованному мнению.
— Тамара Ивановна, — вкрадчиво начал Зимин, почему-то ласково поглаживая свою папку, — мы готовы поверить вам. Но и вы должны пойти нам навстречу…
— Что вы от меня хотите?
— Наверняка хозяева кассеты будут вас искать и уж точно найдут.
— Вы думаете?!
Прозвучало это жалко. Ей совсем не улыбалась перспектива встретиться с организаторами шантажа. Она хотела завести новых знакомых, но не таких же, в самом деле!
— Уверен! Так вот, вы должны сказать им, что пленку не уничтожили, а спрятали.
— Зачем?
— Они начнут вас обхаживать и эти… так сказать, контакты, переговоры мы будем фиксировать. Когда у нас наберется достаточно фактов, мы привлечем этих людей к ответственности. Детали операции мы еще разработаем, но сейчас нам необходимо ваше принципиальное согласие.
— Хотите сделать из меня что-то вроде подсадной утки?!
На ее резкий тон последовал лаконичный ответ:
— Мы хотим избавить страну от бандитов.
— Только, ради бога, избавьте меня от патетики!
— Хорошо, патетику исключим. Ну так что же?
Тамара подумала и с надрывом ответила:
— Я не могу сделать это!
— У вас нет другого выхода, — усмехнулся Зимин. — Не хотелось бы вас пугать, но если вы скажете, что кассету выбросили, вас просто уничтожат.
— Вы это серьезно?!
— Вполне. Уничтожат, как говорится, на всякий случай. Чтобы не оставлять свидетеля. Забетонируют в какой-нибудь фундамент или сбросят в реку с гирей на ногах.
Только этого еще не хватало Тамаре для полного счастья. Слишком большая плата предполагалась за мелкое согрешение. Да какое там согрешение — женский каприз.
— Я подумаю, — подавленно прошептала она. — До завтра… Можно?
— Мы свяжемся с вами завтра…
Как оказалось, в этот день она исчерпала еще не все запланированные на ее долю неприятности. Когда фээсбэшники ушли, на Тамару накинулся Арутюнян. Он был взбешен потерей важного клиента, который, услышав, что в их риелторскую фирму наведываются спецслужбы, решил обратиться в другую компанию.
Любимый шеф желал также узнать, что связывает его сотрудницу с ФСБ. И так как внятного ответа не получил, бесновался до конца рабочего дня.
Глава 7
Семейный стаж лучшей Тамариной подруги Вероники не превышал и года. К тому же замуж она выскочила, еще обучаясь на последнем курсе института, а сразу после защиты диплома развелась. Так что все случившееся с ней тогда вполне можно было отнести к заблуждениям молодости: многие люди в таком возрасте клянутся в вечной любви и расстаются из-за пустяков. Тем не менее этот опыт позволял ей часто и безапелляционно высказываться по вопросам брака, а еще более категорично судить о мужчинах. И слушать ее сентенции порой было нелегко.
Любила Вероника поговорить и на другие темы, например, об идиотизме министерского начальства, о моде, о новых средствах борьбы с целлюлитом, о преимуществах овощной диеты. Впрочем, в непрерывной борьбе с лишним весом она постоянно терпела поражения, но это нисколько ее не смущало, потому что, «если ничего себе не позволять, то зачем тогда жить»? В общем, она не относилась к интеллектуалкам.
Но в то же время эта только-только начинающая расползаться вширь миловидная дама, с копной белых крашеных волос и зелеными, ярко подведенными глазами, была легка на подъем и всегда охотно выслушивала чужое нытье. И когда подруги устраивали свои холостяцкие вечеринки, Тамаре после получаса сплетен и одного-двух бокалов вина вдруг начинало казаться, что жизнь не так уж плоха.
Очередной звонок Вероники, напомнившей, что завтра они идут в Вахтанговский театр, очень обрадовал Тамару. Всю прошедшую неделю она жила под гнетом этого нелепого и ужасного происшествия с кассетой. Тем более что фээсбэшники не ограничились одним визитом. Зимин заходил еще раз, звонил на работу и домой, в конце концов вырвав у нее согласие на сотрудничество и обещание, что, как только кто-нибудь из причастных к этому делу людей выйдет на нее, она немедленно ему сообщит.
Поэтому Тамаре ужасно хотелось как-нибудь развлечься, поговорить с кем-то по душам. Хотя, конечно, она не собиралась посвящать Веронику в свою историю: ахов и охов было бы много, а толку никакого. Да и Зимин строго-настрого наказал ей держать язык за зубами.
На следующий день была пятница, подруги освободились раньше обычного и до спектакля еще успели заскочить в одно небольшое кафе на Старом Арбате, где выпили по чашке чая и по рюмочке «Самбуки». Вероника как всегда была полна энергии и планов кардинально изменить свою жизнь.
Она с придыханием рассказала о новом, всего пару недель назад пришедшем в финансовое управление министерства сотруднике, который «холост, не дурен, чистоплотен, но главное (тут последовала загадочная улыбка) — уже дважды занимал ей очередь в буфете». Поведала она также и о еще одном средстве борьбы с подкожным жиром на бедрах, теперь уже, по ее словам, действительно радикальном, словно не перепробовала ранее добрую сотню таких же радикальных средств.
Приятный вечер начинался с милой болтовни — как Тамаре и хотелось. Осознав это, она подумала, что, возможно, не так важно, чтобы тебя понимали, как признавали за тобой право иногда быть слабым, банальным, жаловаться на судьбу, болячки, делать очевидные ошибки, а потом искать сочувствия. Привилегия, которую в полной мере можно получить разве что от родных и близких.
