Иосиф Гольман - Не стреляйте в рекламиста
Вот так, уткнувшись ему в грудь, Лена сквозь всхлипы рассказала о происшедшем. Они так и стояли в коридоре. Лена — уместившаяся в кольце его рук, Ефим — размышляющий о природе столь странного катаклизма.
— Где дети? — вдруг озарило его.
— У бабушки. Володя отвез на своей машине.
Володя — их водитель. А также друг и доверенное лицо. Вообще фирма наполовину состояла из родственников и друзей. Что, с одной стороны, облегчало администрирование, а с другой — перечеркивало все надежды на быстрое обогащение.
— Если это ошибка — второй раз не придут. Блатные пустышку по два раза не тянут.
— Это не блатные, — скрипуче произнес из-за Ефимовой спины Атаман.
Лена испуганно вскинула голову.
— Мой друг, — успокоил ее Ефим.
— Откуда вы? — Она подозрительно смотрела на Атамана.
— Из тюрьмы, — объяснил Береславский.
Лена вздрогнула и с тоской посмотрела на Ефима. В ее взоре прямо читалось: «Нам это надо?». После всего-то происшедшего!
— Это не твои проблемы, — интонацией он попытался сгладить жесткость фразы. Но Лена, наоборот, успокоилась. Она часто слышала эту формулу и от Саши. Пусть грубоватую, но снимающую с нее какие-то, как правило, неприятные, хлопоты. — Он нам поможет. И Сашке тоже.
Они сели пить чай. Атаман, ловко управляясь одной рукой, поглощал бутерброды с домашним вареньем. Лена предложила спиртное. Ефим поспешно отказался: он не знал, каков Атаман пьяный, и судьбу искушать не хотел. Атаман понимающе улыбнулся.
Береславский и это отметил. Его бывший воспитанник, скитаясь по тюрьмам, мозги не прочифирил. Но насколько можно ему доверять? Теоретически — ни на сколько. Но что-то мешало Ефиму считать его простым подонком.
Когда чашки опустели, Ефим затронул новую тему:
— Лена, ты можешь посмотреть… — (и запнулся, вспоминая человеческое имя Атамана. Он видел документы пацана два раза, но о памяти Береславского недаром ходили легенды), — Владимира Федоровича?
Атаман даже ухо приподнял: нечасто его так называли. Да и не ожидал, что вожатый помнит такие подробности. От того, что не ожидал — еще приятнее.
— А что беспокоит? — мгновенно перешла на профессиональный тон Лена.
— У него рак. Говорят, жить полгода. Но я не верю.
Лена аж вспыхнула от возмущения. За двадцать лет знакомства, иногда — близкого, она так и не смогла привыкнуть к манере общения Береславского.
— Ты — идиот! Ни один диагноз не является окончательным!
— Я и говорю — не верю, — невозмутимо парировал Ефим. — А… Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме… — Сколько лет?.. — обратился он к Атаману.
— Семнадцать, — отрывисто ответил Атаман. Ему тоже не нравился механизм его представления. Хотя он и понимал, зачем это делается: чтоб женщина быстрее адаптировалась к присутствию страшного уголовника…
— Так вот, Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме семнадцать лет, чем-либо сильно напугать — сложно.
— Все равно так нельзя. — Внимание Лены уже было профессионально направлено на пациента.
Они вышли в другую комнату, прикрыв дверь на кухню. Ефим поймал себя на мысли, что не прислушивается к звукам из-за двери. Теперь он почему-то был уверен в благонадежности Атамана. Как тогда, после ночного визита с финкой. До него был уверен, что придет. После — что опасность миновала. Но все-таки молодец Ленка! Если доверяет, то полностью. Без вопросов и сантиментов.
Через полчаса они вернулись. Вид у Атамана был растерянный и смущенный. Да и Лена была в растерянности.
— Похоже, ты был прав, — выдавила из себя доктор.
— Да ну, — не удивился Ефим. — Опухоли пропали?
— Нет, не пропали. Но в выписке про метастазы внутренних органов вообще ничего не сказано. Судя по анамнезу и локализации это либо лимфосаркома, либо вообще доброкачественные новообразования. Первое — опаснее, но тоже, как правило, не фатально.
— То есть жить ему не шесть месяцев, а побольше?
— Безусловно, — улыбнулась Лена. — Хотя, конечно, точный диагноз будет только после исследования пунктата. Но это — в стационаре. Вам делали гистологические исследования после первой операции? — обратилась она к пациенту.
— Ничего мне не делали. Вырезали в больничке лагпункта первую шишку. Потом вторую. А потом их сразу четыре выскочило. Тут подоспела комиссия по освобождению — зоны чистили. Мне сказали, что долго не протяну, да еще инвалид первой группы — и за колючку. А рентгена там не было.
— Вот проходимец! — захохотал Ефим. — Даже смерть на тебя работает! — Он был уверен в чем-то подобном с самого начала.
Ефим вообще смерть чуял. Он тщательно скрывал некоторые свои способности, но близкие знали его умение снимать головные и радикулитные боли, успокаивать без психотропных средств. И все равно утвердиться в том, что вновь найденный Атаман завтра не превратится в надпись на кресте, было чертовски приятно.
— Ну, ладно, ребята. Живы будем — не помрем, — подытожил Ефим. — Пора и нашим сидельцем заняться. — И, обращаясь к Лене, добавил: — Атаман остается с тобой.
Лена открыла рот возразить, но, встретив взгляд Ефима, осеклась. В отсутствие Саши — он главный. Не может быть, чтобы Ефим не знал, что делает.
Зато Атаман был в ярости. Зачем ему это? И почему кто-то снова решает за него? Тем более теперь, когда ему надо обдумать новую жизнь?!
Они стояли с Атаманом у подъезда и курили. Точнее, только Ефим стоял, а Атаман, невзирая на протез, сидел на корточках, в экономной зековской позе. Собровцы, правда, уже новые, с изумлением за ними наблюдали.
— Чего ты там вякнул про блатных? — спросил Ефим.
— Что? — не въехал Атаман.
— Ты сказал, что налет произвели не блатные.
— Конечно, не блатные. Ничего не взяли, разбрелись по комнатам футбол смотреть. Женщину изнасиловали.
— А уголовник и птички не обидит?
— Ты меня достал уже!
— А как ты меня достал… С детства. Ты думаешь, я забыл, как полдня босиком лагерь смешил?
Теперь улыбнулся Атаман. Как давно это было…
— Но если не блатные, то кто? — Ефима Атаманова реплика сильно волновала.
— А мало, что ли, их? Менты бывшие. Кагэбэшники. А может, и не бывшие.
— С серийными убийствами?
— Кто из нас на воле был? — усмехнулся Атаман. — Ты или я? Газет совсем не читаешь? То одни мочат других, то наоборот. Но приходили спецы.
— Крутые спецы. Мой бухгалтер Сашка всех уложил.
— На безрыбье и раком встанешь. Все бывает, Ефим.
— Ладно. Ты меня расстраиваешь. Не хотелось бы связываться с государевыми людьми.
— Да у вас сейчас все государевы. И государей до черта.
— Ты стал стратегом. Вот что. Будешь работать на меня, — объявил Ефим.
— С какого рожна?
— Потому что так я сказал.
— Не много на себя берешь?
— Нормально.
— А если откажусь?
— Не откажешься.
— С чего ты такой уверенный? — взвился Атаман. Он даже на ноги очень ловко поднялся. Собровцы не могли слышать разговор, но напряглись.
— С того, дружочек, — он всегда его в лагере так называл: одновременно и с издевкой, и с симпатией, что злило и притягивало пацана безмерно, — что в этом подлунном мире ты, кроме меня, похоже, абсолютно никому не нужен.
Крыть было нечем.
ГЛАВА 9
Андрей Беланов сидел на стуле за обшарпанным столом и ждал, пока закипит на старой двухконфорочной плите чайник. Однокомнатная квартирка была неважнецкая. Андрей сюда даже случайных подруг не водил.
И правильно. Работа — это работа. А для работы такая квартира в хрущевской пятиэтажке — в самый раз. Никаких тебе консьержек на входе, ни шансов случайно столкнуться с охраной какой-нибудь новоявленной шишки. Или с наружным наблюдением за этой шишкой, что часто бывает. Современная история Российского государства изобилует примерами как стремительного возвеличивания, так и еще более крутого падения.
Нет, Андрей полностью согласен с мнением, что надо быть скромнее. Особенно при его профессии.
Кстати, на вопрос, кто он по профессии, Беланов не смог бы честно ответить, даже если бы захотел. В трудовой книжке записано, что он — заместитель директора банка по общим вопросам. Однако в банке Андрей был всего лишь раз, когда оформлял контракт.
Все остальное время он проводил либо в офисе фонда с хитрым названием (так и не запомнил его, хотя мимо латунной вывески ходил чуть ли не каждый день), либо в одной из двух квартир, которые снимал у людей, надолго покидавших Москву.
Квартиры раз в два или три месяца менялись, но у них было общее свойство: расположены в непрестижных домах и недалеко от метро. Многие визитеры приезжали на общественном транспорте, и это было актуально. Для тех же, кто прибывал на встречу в личном авто, было другое правило. Они оставляли «тачку» на заранее указанном месте, не ближе, чем в пяти-семи минутах быстрого хода от конспиративной квартиры.
Разумеется, никогда и ни при каких обстоятельствах гости Беланова не пересекались. А адрес никогда не назывался по телефону. Только при личном контакте.
